Расписание тревог

— Иди на свое место, психолог! — приказал Тихомиров.

И вдруг к рокоту дизелей прибавился еще какой-то сильный посторонний звук, раздались радостные крики, залопотал тент, и с неба дохнуло ветром.

— Вертолет… — удивленно сказал Тихомиров. — Вертоле-ет!

Все трое вылетели из фургона.

Вертолет приземлился малость в стороне от буровой, в искрящийся влажный снег, и к нему бежали уже и местные, и буровики, спотыкаясь в сугробах и теряя шапки.

— Который тут у вас Грачев? — крикнул вертолетчик, прыгая в снег. — Стоим пятнадцать минут! Приготовиться к отлету!

— Ну, я Грачев! — сказал Гешка.

— Чего же ты телишься? Собирай манатки!

Гешка сломя голову помчался в поселок. Схватив чемодан, припустил обратно.

— Парень! Геннадий! — закричал Лужин. — А сапоги-то! Сапоги-то!

Гешка сел с маху на бревно, и, урча от нетерпения, ждал подбегающего к нему с ботинками Лужина. Сбросил бродни, сунул ноги в ботинки и, не зашнуровывая, побежал к вертолету. У котлопункта он замер на бегу, круто повернулся и встретился взглядом с Фаиной.

Она стояла в дверном проеме, как портрет в натуральную величину, и молчала.

Гешка ступил на порог:

— Вот уезжаю. Не скучай тут!

— Больно надо.

— Тогда пока, — сказал Гешка.

Но когда он зашагал к вертолету, Фаина метнулась следом, молча остановила. Гешка, глядя на ее красное, обиженное, как у девчонки, лицо, насупился, опустил голову.

— Я вернусь. Я опять приеду, Фаина.

— Это, конечно, — шепотом согласилась она.

— Так я пошел?

— Иди, Геша.

— Иду, Фая.

— Грачев! Гешка! — заорали у вертолета. — Ты скоро там?

И Гешка побежал по уже наторенной в снегу траншее.

Бригадир Вагин похлопал его по плечу.

— Хороший ты парень, Грачев, ты нам всем очень понравился, — сказал он, пожимая Гешкину руку, — Просто молодец.

— Главное, уходит красиво, — присовокупил Тихомиров.

— Ладно тебе, — сказал Гешка.

— Ничего не ладно, — возразил Тихомиров. — Ведь ты эту вахту, считай, задаром отработал. Без всякой выгоды.

— А ты? Ты задаром никогда не работал?

— Я? Не про меня речь. А залетных мы тут насквозь видим.

— Камни в почках у меня видишь? — обозлился Гешка.

— Камни? — переспросил Тихомиров. — Откуда у тебя камни?

— От пива! С солью!

— А ты вперед с солью не пей, — посоветовал бригадир.

И пока Гешка искал, как бы его уесть, тот уже разговаривал с вертолетчиком.

Миня Трубников, к которому Гешка подошел попрощаться, вяло пожал руку, оглаживая вертолет зачарованными глазами.

— Вагин! — высоким, с вызвоном, голосом сказал Гешка. — Отпусти Трубникова! Пускай он летит!

— Да ты что, Грач? — изумленно подкатился к нему электрик Киселев. — Ты в своем уме?

— В своем! — Гешка отбоднул сомнения и, взяв Трубникова за плечи, потащил к вертолету. — У него, Вагин, жена молодая! Икру мечет!

— Гешка! — уперся Трубников. — Брось, не надо!

— Не надо?! — победно, с высоты своего благородства, сказал Гешка. — Давай, давай, не прикидывайся тут Ванькой Жуковым!

— Это как надо понимать? — тоже изумился Тихомиров.

— А так! — огрызнулся Гешка. — Классиков изучай. Айда на скважину, каротаж не терпит!

— А ты?

— Не твое дело, — сказал Гешка.

— Вы тут торгуйтесь быстрей! — прикрикнул вертолетчик. — У меня летное время на золото ценится!

— Лети, Миня, — сказал Вагин. — Вещички твои привезем после.

— Грач! — с чувством сказал счастливый Трубников. — Грач, ты разыщи меня в Сургуте. Ленина, сорок четыре! Миню спросишь, любой покажет.

— Ирке привет, — сказал Гешка, глубоко вздохнув.

— Жду, Гешка!

Последние благодарные слова Трубникова увязли в гуле мотора. Вертолет качнулся, засвистели винты, и все, кто был тут, бросились врассыпную.

4

Весь путь до буровой Тихомиров косился на Гешку и неопределенно хмыкал.

— Ты иди, а я в котлопункт зайду, — сказал ему Гешка. — В горле что-то пересохло.

Осторожно он подошел к порогу, заглянул в распахнутые настежь двери.

Фаина сидела за столом, уткнувшись лицом в бумажную, уже порвавшуюся на углах скатерть, и плакала.

Гешка ухмыльнулся и потопал в фургон.

И тут носом к носу столкнулся с Лужиным.

— Привет, Митрий, — бросил он растерявшемуся хозяину. — Как поживаешь?

— Ты разве не улетел?! — искривился тот.

— Как видишь!

Лужин влез в фургон следом за ним.

— Чо тебе? — спросил Гешка.

— Я с тобой… Я насчет Фаи хочу.

— Валяй! — безмятежно сказал Гешка.

Лужин откашлялся и заговорил хриплым, от сдерживаемого волнения, голосом:

— Ты пошто вернулся, Грачев? Она счастья своего добивается, а ты…

— А я?

— А ты шуры-муры!

— Отбой четыре минуты! — передал в микрофон Гешка и откинулся на сиденье. — А в чем, собственно, ее счастье?

— Я скажу! — Лужин плотно притворил дверцу. — Только чтоб между нами.

— Слушаю.

— Тогда я сначала про себя скажу. Вот я, Лужин Дмитрий Сергеевич. Сколько лет дашь? — Он выжидающе уставился на Грачева.

— Тридцать с чем-нибудь?

— Ошибаешься! — И тут Лужин впервые за две недели совместной жизни снял шапку и показал лысину, сразу состарившую его лет на десять. — Вот тебе и да-а! Тоже теперь и Фаина. Она хотя и молодая, а женщина самостоятельная, ей хозяин нужен, опора. Ей рожать надо!

Гешка взял бумажные диски индикаторных диаграмм, хлопнул о колено, сбивая пыль.

— Ну и дальше?

— А дальше вот что! Вы наколобродите и уедете, а мне с Фаиной жить тут!

— А она кто тебе, Лужин? Родственница или жена?

— Я на ней жениться хочу…

— Ну, так и скажи ей: Фаина, хочу на тебе жениться.

— Говорено…

— А она?

Лужин безнадежно махнул рукой.

— Вот что, — сказал Гешка, чувствуя, как сердце его закачалось на горячей волне. — Ты ее любишь?