Расплата за наивность
Шрифт:
То, что увидела Алка в следующее мгновение, повергло ее в ужас…
Из подъезда, двигаясь как в полусне, вышел ее муж, поддерживая под руку Николая. Отовсюду послышались сдавленные стоны и рыдания. Люди стали подходить прощаться…
Словно для того, чтобы окончательно убедить Алку в правдивости происходящего, объектив камеры выхватил ее большую фотографию, перехваченную траурной лентой…
Изображение на экране погасло, а она все еще продолжала сидеть и невидящими глазами смотреть вперед.
— П-почему не было Надежды? — наконец хрипло спросила
Серега фыркнул:
— А она не поверила, что в гробу — ты! Представляешь! Единственный человек, который не поверил. Закатила страшную истерику, рассорилась с мужем, то бишь с братом твоим, и не пошла на похороны. Мальчику не разрешила ничего говорить. И пока шли приготовления, собрала детей и куда-то уехала. А вот Владик твой поверил и даже более того — был оскорблен…
Алка подняла голову и непонимающе уставилась на мучителя.
— Оскорблен? Чем?! — еле шевеля пересохшими губами, спросила она. — Что еще ты вытворил, чудовище?!
— Да так, ничего особенного… — самодовольно ухмыляясь, Серега вновь развалился на стуле. — Ему показалось странным, что его жена, пардон — ее труп, был найден в одном из самых злачных районов города. К тому же подтверждением его сомнений явилась твоя дружба с такой знаменитой путаной, как твоя соседка.
— Я не дружила с ней!
— Дежурная по коридору клятвенно заверила, что вы были в прекрасных отношениях. К тому же съехали раньше времени, опять же вдвоем…
— Ты знаешь, кто ты?! — перебила его Алка.
— Догадываюсь…
— Не-ет! Ты не догадываешься! — она вскочила со стула и лихорадочно забегала по комнате. — Ты сумасшедший! Я вернусь к ним! И у меня все будет хорошо!
— Глас вопиющего в пустыне! — цинично изрек Серега, не меняя позы. — Тебя уже оплакали… С тобой простились навсегда… Тебе нет пути назад…
Неизвестно, что побудило Алку к действию: то ли тон, каким были сказаны слова, то ли сам вид ее бывшего друга, но она львицей кинулась на него.
Вложив в бросок всю силу своего веса и всю ярость, она опрокинула стул, на котором раскачивался Серега, и вцепилась в его лицо ногтями.
Внезапность нападения привела того в замешательство. Алка, хрипло изрыгая ругательства, полосовала его лицо вновь и вновь.
Наконец жуткая боль привела его в чувство, и он одним ударом сшиб ее на пол. Отскочив от нее на безопасное расстояние, он схватил со стола салфетку и начал вытирать кровоточащее лицо.
— Злобная сука! — прошипел он наконец. — За это я тебя накажу!!!
— Не-е-ет! Ты не сможешь меня наказать! — устало поднимаясь, прошептала она.
— Почему?
— Потому что меня уже нет! Я умерла! И ты только что доказал это!
С искаженным болью лицом Алка вышла из комнаты. На негнущихся ногах поднялась к себе и упала на кровать.
Здесь и нашла ее Тамара. Осторожно убирая с лица намокшие от слез волосы, она тихонько позвала ее по имени:
— Аллочка! Девочка моя, не надо так убиваться. Все будет хорошо!
Ничего не отвечая ей, Алка молча глотала слезы, прокручивая в уме сцену
своих же похорон.Мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но его не было… Более изощренную месть вряд ли можно было придумать. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что ее счастье, ее любовь остались там — в прошлом. А настоящее — вот оно: страшное, холодное, полное боли, горя и неизвестности.
Никак не реагируя на присутствие доброжелательной женщины, Алка свернулась клубочком и постаралась провалиться в спасительный сон.
Молча постояв над задремавшей Аллочкой, Тамара вышла, тихонько прикрыв дверь.
На кухне она наткнулась на Сэма, аппетитно жующего бутерброд с ветчиной.
— Как она? — не отрываясь от своего занятия, пробурчал он.
— А как бы ты был? — вскинулась она на него. — Серега этот твой — садист да и только! Это же надо что удумал!
— Да, малость он перегнул! Это точно! — согласился Сэм. — Я, когда узнал, ошалел. Говорю ему: «А она не сдвинется?» Он ухмыляется и говорит: «Нет! Она крепкая…» Сейчас-то как, спит?
— Вроде уснула, — проворчала Тамара, ставя на огонь кастрюлю. — А дальше-то что с ней будет?
— Не знаю. Вроде себе он ее оставить решил.
— А про Турцию что болтал?
— А ты откуда знаешь? — Сэм подозрительно уставился на нее. — Опять подслушивала? Гляди, Михасю скажу…
Вытерев жирные пальцы о полотенце, он опрокинул в себя стакан сока. Затем встал и, шлепнув ее по заду, миролюбиво протянул:
— Ладно, не обижайся. Врал он про Турцию. Попугать ее решил, чтобы посговорчивее была.
— Она же его ненавидит теперь люто! — ахнула Тамара, ловко увертываясь от сальных рук Сэма. — Ей же теперь все равно — что жизнь, что смерть. Отняли у мужа жену, а у дитя — мать. Зверье, одним словом!
— А может, он любит ее?
— Что же это за любовь за такая! Слышал бы ты, как он издевался над ней!
— За что и поплатился, — хохотнул Сэм. — Морду ему всю расцарапала, глянуть страшно!
— Мало ему! И откуда Михась такого урода выкопал?
— Не твоего ума дело, — раздалось от двери.
Тамара притихла и настороженно оглянулась на Серегу, подпирающего притолоку.
— Много говоришь, женщина! — хищно оскалился он. — Твое дело кастрюли, поняла?
Ответом ему было молчание.
— Молчишь? И правильно делаешь. — Серега, приподняв поочередно несколько крышек и вдыхая аромат, доносившийся оттуда, приказал: — Приведи ее в порядок. Чтобы к утру была как конфетка. Я думаю, десяти часов ей достаточно, чтобы оклематься…
Злобно фыркнув, Тамара вышла из кухни.
Алка пребывала в забытьи. Словно сквозь ватный слой до нее доносились посторонние звуки. Она попыталась сосредоточить свое внимание на происходящем, но все растворялось в воспаленном сознании. Горечь утраты страшной, тупой болью пульсировала в каждой клеточке ее тела. Не хотелось шевелиться, думать, дышать, потому что каждый вдох продлял ей жизнь, жизнь, напрочь лишенную смысла…