Расплата

— Назад, куда ты лезешь?! — закричали ему, но Вамех не шелохнулся.

— Назад, сгоришь! — кричали люди. Вамех обвел глазами бурлящую толпу, перевел взгляд на пылающий дом и медленно направился к собаке.

Все затаили дыхание. Пламя тянулось к Вамеху, словно собиралось обхватить его, накрыть своим широким красным рукавом.

— Стой! — подбежав, отчаянно закричал Леван. Но Вамех ничего не слышал, заслонив лицо, он бросился в огонь.

В этот миг стены дома дрогнули, с грохотом рухнула крыша. Вихри черного дыма пальнули во все стороны, искры осыпали людей, все ринулись прочь, чуть не давя друг друга. Вопли и суматоха охватили улицу. А пламя тут же опало, осело, словно угомонив свою бешеную прыть. Толпа, откатившись подальше, напряженно всматривалась в огонь, люди поднимались на цыпочки, выглядывая из-за стоящих впереди, и ждали, когда развеется дым, черной пеленой стлавшийся по земле. Потом все, кто в этот день был на пожаре, увидели, как от дымовой завесы отделились две тени — собаки и человека, и с облегчением перевели дух.

От прекрасного дома Абрашки осталась груда дымящихся кирпичей.

9

Остались только кирпичи. Пожарные прибыли слишком поздно. Почти сразу по прибытии они поворотили, потому что тушить было уже нечего.

— Поздно сообщили. Позвони они вовремя, отстояли бы, — сказал брандмайор, пока машины разворачивались.

— А почему вовремя не сообщили вам? — спросил кто-то из толпы.

— Растерялись, наверное…

— Еще бы не растеряться. Всю жизнь гнешь спину, тащишь в дом, и в одну минуту все идет прахом. Хорошенькое дело.

— Не перенесет Абрашка!

— Еще как перенесет!

— Абрашка свое дело знает, на будущий год еще лучше хоромы отгрохает, — усмехнулся кто-то.

— И ревизия свалилась на голову!

— Мне бы столько здоровья! Как он от десяти лет избавился.

— Кто, Абрашка?

— Чтоб ты так жил, если я вру…

— Не лучше было отсидеть, зато добро уцелело бы?

— Что ты мелешь, на что тебе добро, если ты за решеткой? Чтоб моим детям так жилось, лучше нагишом и голодным на воле, чем… По себе знаю.

— Абрашка отдышится, и Рафо поможет, влиятельный человек. Был бы жив, а барахло наживется.

— Видал, что тот парень сотворил?

— Который собаку спас?

— Ну да.

— Лучше бы не спасал, от этого волкодава весь поселок…

— И собака — живая душа. Жалко.

— Доброе дело сделал, доброе, дай ему бог здоровья.

Так судачил народ. Красные пожарные машины, непрерывно воя, развернулись и унеслись. Все было кончено. Толпа подошла к пепелищу, некоторые бродили среди развалин и ковырялись в золе. На улице все разбились на группки, на компании и продолжали обмениваться мнениями. Абрашку и его семью увел к себе какой-то родственник. Уцелевшие вещи унесли. Ревизоры давно уже ушли в поселковый Совет. Только Рафаэль Македонский остался у пепелища, глубоко задумавшийся и отрешенный от всего. Овчарка Абрашки лежала у ног Вамеха. Шерсть ее была опалена, прижавшись к ногам спасителя, она зализывала ожоги.

Вамех стоял у дороги, прислонившись спиной к тополю. Он отделался пустяками, лишь опалил волосы, перемазался в саже да кое-где прожег одежду, и сейчас совершенно невозмутимо слушал Дзуку.

— Как ты успел тут очутиться? — расспрашивал удивленный Дзуку. — Кукурузу на кого оставил?

— До кукурузы ли было? — рассмеялся в ответ Вамех.

— Он, как танк, пер, — улыбнулся Леван и повернулся к Дзуку, — чуть не раздавил меня.

Люди, бывшие свидетелями спасения овчарки, толпились поодаль, с жадным интересом разглядывая Вамеха. Всякий, проходя мимо, непременно оборачивался к нему. Жители поселка были любопытны и никогда не скрывали своего любопытства.

Любопытство заставило подойти к Вамеху и Лейлу, хотя она отлично видела, что около него околачивался Дзуку, но там же стоял Леван, поэтому Лейла сочла вполне удобным присоединиться к ним, тем более что и Роза была с ней. О Вамехе Лейла наслышалась от Алисы, та с какой-то странной смесью насмешки и тепла рассказывала о нем, и поэтому Лейле хотелось познакомиться с этим героем. Десять минут назад она явилась свидетельницей того, как Вамех бросился в огонь и, рискуя жизнью, спас собаку. Возможно, такой поступок выглядел довольно безрассудным; никчемной, что и говорить, была эта зряшная самоотверженность, но Лейла втайне больше одобряла подобную безрассудность, нежели практическую осмотрительность. Она затаив дыхание смотрела на клубящийся дым, в котором скрылся Вамех. Потом она видела, как он, победив огонь, спокойно прошел сквозь расступившуюся толпу, встал под деревом у обочины дороги, как подбежали к нему Дзуку и Леван и принялись что-то доказывать. Собака, перепуганная и растерянная, благодарно жалась к его ногам. Злостью овчарка превосходила всех поселковых собак. Говорили, что она многих покусала. Некоторым, возможно, не нравилось, что ее вытащили из огня, но теперь она смирнехонько лежала у ног Вамеха, зализывая ожоги и жалобно скуля.

Лейла обняла Розу и решительно приблизилась к мужчинам. Вамех учтиво улыбнулся незнакомкам, что очень понравилось Лейле. Несмотря на то, что изо всех горожан Вамех удостоил дружбой только одного пьяницу Дзуку, все же ему никак не скрыть, что он человек иного круга, иного уровня.

Леван познакомил с Вамехом сначала Розу, потом Лейлу.

— Оказывается, вы очень любите собак, — улыбнулась Лейла, словно укоряя Вамеха.

Он засмеялся, нагнулся и потрепал овчарку по голове. Собака заскулила, замахала хвостом, подняла голову и лизнула руку Вамеха. Он долго ласкал собаку.

— Гляди-ка, как изменилась эта псина, — поразился Дзуку. — Раньше ее весь околоток боялся.

— По-видимому, опасность переделала ее, — рассмеялся Вамех и выпрямился. — Она получила от жизни такой удар, что пересмотрела свои прежние воззрения…

Все засмеялись.

— Впечатления оказывают решающее воздействие на всех, — сказал Леван, — они целиком меняют душу.

— Одному впечатлению не под силу изменить душу, но оно, несомненно, оставляет глубокий след, — возразил Вамех, глядя куда-то вдаль так, словно он подразумевал и нечто иное.

— То есть, по-вашему, собака все же останется злой? — спросила Лейла.

— Посмотрим.

— Вот-вот, а вы подвергали себя опасности ради нее. Вообще я люблю смельчаков, но… — Лейла запнулась, — собака все же…

— Собака есть собака, хотите вы сказать? — засмеялся Вамех.

— И собака живая, и ее жалко, — быстро вставил Дзуку.

— Именно, — подхватил Вамех, — животные имеют очень много общего с людьми, — он повернулся к Лейле: — Им знакомы страх, тоска, удивление, отчаянье, радость, любовь…

Все молча согласились с Вамехом и разом посмотрели на овчарку. Вокруг них шумел народ, не желающий расходиться. Казалось, никогда не утихнут крики, разговоры, обмен впечатлениями и не успокоится весь этот водоворот. Вамех взял у Дзуку папиросу и закурил.

— Славно провел время Абрашка! — захохотал Дзуку, который почему-то особенно развеселился.

— Грандиозный пожар, как он разом испепелил такую громадину! — сказал Леван.

— Бывают чудеса. Ведь сегодня Абрашку прихватила ревизия, — Дзуку ухмыльнулся. — Как говорится, несчастного и на подъеме камень настигает.

— Не беспокойся, не такой уж несчастный твой Абрашка! — резко оборвала его Лейла.

Вокруг все говорили о пожаре. Всех удивляло, что огонь занялся так скоро, хотя ветра не было, будь ветер, куда бы ни шло. Но чтобы такой домина сгорел, как спичечный коробок, только руками разведешь!

Босой Рафаэль Македонский перешел улицу.

— Мура! — позвал он собаку.

Мура повернула голову на зов, заскулила еще жалобней и прижалась к ногам Вамеха. Все обернулись к Македонскому.

— Я только бросился спасать ее, но вы опередили меня, — подойдя, с учтивой улыбкой молвил Вамеху поэт. — Слепым щенком подарили мне ее в горах пастухи. Я не располагал временем возиться с ней и оставил ее Абраму.