Распутье

Мысли скакнули с достоинств супруга на обстановку камеры.

Одеяла нет, кровать жёсткая, холодная. М-да, тут и заболеть недолго, хоть в ножки именитым заказчикам, чтобы супружника выпустили. А то застудит чего. Нет уж, пусть содержат, как положено. Сомневаюсь, будто аристократы в Тауэре сидели, как уголовники. Какого чёрта?! Я такой скандал устрою!

— Что-то не так? — Свен заметил, как я пристально рассматриваю доски и проверяю лежанку на предмет сквозняков.

Стряпню мою умял, даже спасибо не сказал. Средневековый мужчина…

— О здоровье твоём беспокоюсь, — не видела смысла лгать.

Свен самодовольно улыбнулся.

— Ну вот, а говорила: не люблю. Гордая ты, Ирина.

«Ирина» он произнёс чётко, почти без акцента.

Видимо, муж полагал, я либо признаю его правоту, либо начну яростно спорить, а меня собственное имя натолкнуло на мысли о родине и занятиях Свена на этой самой родине. Возвращаться бы пора, а мужа с собой взять. Ничего, язык выучит, торговым представителем станет. Заодно и проясним вопросы дальнейшего сожительства.

Ладно, это потом. Сейчас нужно Свена освободить. И чем скорее, тем лучше.

Подскочив, метнулась к двери.

— Иранэ? — полетело вслед недовольное.

— Поцеловать, поласкать? — мигом, по выражению лица, раскусила причину хмурой мины.

— Поблагодарить и прощения попросить, — поправил муж, хлопнув по коленям. — Долго и обстоятельно, Ира, чтобы забыл о малайонце.

Начинается! Теперь каждый раз начнёт Андреасом попрекать.

— Я вытаскивать тебя отсюда пошла, — вздохнула в ответ на требования супружеского долга в экстремальных условиях: иначе «долго и обстоятельно» трактовать не могла. — К Магистру. Ты в прошлый раз ходил, я в этот.

— К вечеру отпустят, — отмахнулся Свен. — Пожурят маленько и всё. А вот малайонец, — гаденькая улыбка тронула его губы, — задержится. Я его в совращении жены обвинил.

Большое спасибо! Теперь начнут допрашивать, грязное бельё наружу вытаскивать. Не думала, что Свен такой дурак.

Вслух ничего не сказала, но муж и так понял, по выражению лица.

— Я хочу, чтобы он лишился покровительства, — глухо пояснил свой поступок Свен. — Смешать с грязью. Ты — жертва, он тебя соблазнил, использовал.

Поджала губы и вздохнула.

Андреас, конечно, виноват, но не настолько. Пусть живёт со своей баронессой. Только Свену ничего не сказала, а то решит, будто малайонца люблю. А я?

Вот он, прекрасный принц… Ладно, не прекрасный и не принц, но всеми остальными качествами обладает, чтобы считать главным героем любовного романа. А именно: любит, детей хочет, женился, не бедняк, защитник, и прочее, и прочее. Нам положено сейчас изнывать от страсти, а я к Магистру бегу.

Кто же мне Свен? И не друг, и не любовник, нечто среднее. Целовать не противно, хоть сотню раз, заботиться нетрудно, да и переживаю всякий раз, когда куда-то лезет. Словом, всё ничего, кроме детей и постели. Мужу хочется, мне только под утро, когда Свен навострится. И если с последним можно что-то сделать, например, научить Свена больше обо мне в постели думать, а не удовлетворять только своё величество, то к ребёнку никаких чувств не испытывала.

Словом, распутье самое настоящее!

Глава 25. Выбор

В столичный Дом правосудия идти совсем не хотелось. Казалось неправильным судить человека за то, что мы с ним слишком разные. Это как Денис бы на меня в суд подал за остывшие чувства.

Жизнь — слишком сложная штука, а найти свою половинку — порой непосильная задача. Но в Галании считали иначе. Чувства регламентировались законом. Можно подумать, я полюблю, если так постановит суд. Смешно! И грустно оттого, что Андреаса собирались назвать прелюбодеем. Я опасалась, как бы он не попал в лапы инквизиции. Свен зачем-то ходил в церковь, явно не за молитвами. При всём воспитании и показной религиозности муж службы не жаловал, в обыденной жизни молился ровно столько, сколько требовал минимум. Оно и понятно: смётка не уживается с фанатизмом. И это мне нравилось, с религиозным фанатиком бы сама в петлю полезла, до того, как он на костёр отправит.

Так же весь вечер о лавке спорили, что и как расставить, как гостей встречать. Я предложила поставить специального человека, который бы приветствовал потенциальных покупателей и помогал сориентироваться в полках. Свен возражал — и так увидят.

Ещё я службу доставки организовать хотела. Не такую, как теперь, когда заказчик сам забирал, или мы ему привозили, а вполне земную, с наёмными работниками и точными сроками. Свен обещал подумать. Прикинул в уме, во что это обойдётся, плюсы и минусы и признал, польза есть, но пока непонятно, приживётся ли. У всех же слуги.

— Но мы не только с аристократами работаем, — напомнила супругу. — Мелочь, а приятно. Ещё друзьям порекомендуют.

Об Андреасе не вспоминали. А придётся: завтра в этот чёртов Дом правосудия. Если не пойду, судить уже будут меня как нарушительницу брачных обетов.

Наказание за прелюбодеяние в Галании суровое — публичная порка. Слишком хорошо помнила, каково это, чтобы повторять. И не желала, чтобы муж волок туда за волосы, а потом сажал в храме на хлеб и воду. Только сегодня видела наказанную женщину в боковом приделе. Её посадили на цепь, будто собаку, под ноги кинули миску, и каждый, проходя, мог пнуть или оскорбить несчастную. Из разговоров поняла, это жена молочника, изменившая ему с молоденьким подмастерьем. И не просто изменившая, а с отягчающими последствиями.

После отбытия наказания женщина останется на улице: муж разводился, не желал воспитывать чужого ребёнка.

Свен тоже, нехорошо глянув в глаза, поинтересовался, его ли дитя ношу под сердцем. Мы как раз стояли и смотрели на лохматую прелюбодейку. Полагаю, муж подвёл к ней для острастки. Сочувствовать запретил: не достойна. Даже сплюнул под ноги. Спасибо, не в лицо узнице, как какой-то толстяк.

Вот он мир во всей его красе! Мужчинам дозволялось изменять и иметь внебрачных детей, Церковь лишь слегка журила, в худшем случае накладывала покаяние и денежный штраф, женщин же сажали на цепь. И ведь никто её на работу не возьмёт, женской работы в Галании и так раз, два и обчёлся, один путь — под фонарь.

В церковь мы пришли ради разговора со священником: узнать, как продвигаются дела с виконтом. Хорошо продвигались: Ставиша ждала профилактическая беседа с местным иерархом и королевским судьёй. Свен уже подсчитывал барыши: сколько получит в качестве компенсации. Оказалось, немало. Дорого тут обходится изнасилование (в моём случае, к счастью, попытка изнасилования) особы в фаворе у королевы. Ей тоже доложили об инциденте, и по словам Свена её величество пришла в ярость. Волноваться женщине в положении вредно, выкидыш может случиться, поэтому король не закрыл глаза, а велел наказать. Наследник — это серьёзно, а королевская беременность не чета беременности молочницы. Последняя ещё нарожает, даже если нет, баб много, всегда заменить можно. С королевой сложнее. Нет, её тоже отцу вернуть можно, развестись там, голову отрубить, как Генрих Восьмой, но втихаря не получится, да и базу нужно основательную подвести. Поэтому-то и не видать виконту Ставишу дворцовой жизни, хотя тот всего-то на Иранэ Гилах покусился. Впрочем, жена мага — это тоже серьёзно, а гильдия — это сила.

Одно непонятно, отчего маги до сих пор власть не забрали. На месте Магистров я бы давно короля свергла. Значит, проблемы у них с мощностью, так сказать. Я заметила, маги в Галании вовсе не всемогущи. Они не умеют, как в книгах, косить врагов одной левой и очень даже смертны. Зависят от источников силы, имеют ограниченный резерв. И подчиняются инквизиции. Значит, та обладает абсолютной властью и широкой поддержкой среди масс. Ну да, простой люд на магов смотрит с опаской, подстрелить может или ножичек метнуть. В фэнтезийных книгах волшебники бы эту проблему вмиг решили, тут же предпочитают не устраивать гражданских войн, жить мирно и относительно дружно. Оно и понятно: победы малой ценой не выйдет, магов немного, а соседи спят и видят, как ослабленную Галанию к рукам прибрать. В том же Малайо чародеев хватает.