Расщепление

– Клопы в матрасе есть?

– Клопы все куплены. Они кое для кого являются деликатесом, знаешь ли… - Кот окутал ответ хитромордой таинственностью.
– Во сне спи, не опасайся.

Девушка, теплее кутаясь в смирительную рубашку, села на кровать

и огляделась. Её эфирный взгляд размыл стены подвала. Она увидела, как страшная и красивая Ночная Игла, убаюканная бессонницей бродит по больнице. Вместо того, чтобы подругой Блуде быть - она таится по углам. “Я так опасна” - песня сифилитичной проститутки, что непрерывно звучит в голове Ночной Иглы. Голос с акцентом на “у” и “ю” (кюру, кюсау, грюсть). Ночная Игла тащит ящик с радием, лучами которого она размахивает. Сей странный “рентген-прибор” одолжен у галлюцинации по имени Политов, частенько навещающей пациентов психушки.

Химена может понимать с помощью Ви?денья любой язык, воспроизводимый людьми или голосами внутри них. Она перестаёт “проглядывать” больницу, смотрит на Кота. Тот ещё не ушёл. Упёрся спинной в стену и с интересом пялится на неё. Девушка мило улыбается.

– А что если Бог по-настоящему не знает, что он Бог?
– спрашивает она кого-то.
– И Дьявол не подозревает, кто он такой, - итожит Кот допросы пустоты. Никаких ответов на сегодня. Вечный Космос разродился дважды холодным молчаньем. Чёрножёлтый провожатый говорит девушке: ложись и начинай считать через два.

– Зачем?

– Чтобы приблизиться ко времени исполнения своей глупой мечты.

Ночью, в тёмном подвале затерянной психиатрической лечебницы, закутанная в смирительную рубашку, она валится на кровать.

Кот, уходя, щёлкает выключателем.

В комнату падает темнота.

Бледный дым от лампочки, висящий под потолком, всё своё время думает только об одном:

Что я почувствую после смерти?

По-настоящему меня зовут Ржавый. Но на самом деле это не моё имя.

И значения здесь никакого нет. Я родился и всё.

Память моя - продуваемый ветром коридор в темноте. Сквозняк рвёт из него обрывки, кидает в котёл.

Переваривается мною моё же сознанье.

Печальный взгляд из прошлого.

Автопортрет в соломенной шляпе

Натюрморт с Библией

Мать и ребёнок

Он один в осенней комнате. За окнами рассвет, закат.

Плачущий старик

Девочка, стоящая на коленях перед кроваткой ребёнка

Ржавый никогда не смотрит в зеркала.

Деревья в цвету

И сколько я себя уже не видел?

На улице пока тепло.

Голубое небо и белые облака

Задние фасады старых зданий

Жёны, несущие уголь

Едоки картофеля

По улицам Ржавый бродит за разными людьми, которые потом умирают

в своих кроватях. Он болен.

Я думаю о ней.

Никому она не нужна больше.

The great Lady

Горюющий старик

Жена рыбака

Больше, чем мне - никому не нужна.

? и Дьявол душу сам себе продаст за ночь с тобой 0

Бреду по тихим улочкам.

Пшеничное поле

Красные виноградники

Жёлтый дом

Выход из церкви

Набережная

Рыбак на пляже

Лодки

Я не важнее на ветру прозрачного пакета. Она давно с собой покончить хочет. По вечерам я плачу кровью.

Звёздная ночь на реке

Хлеба и кипарисы

Грехи. Возможно, виноват.

Скорбь

Больничный сад

Воспоминания о саде

Время, вертя обороты, не поворачивается никогда.

Терраса кафе ночью

Как тихо здесь. Вина!

Мы постоянно были вместе в мыслях.

Подсолнухи

Дикие розы

Жёлтый дом на фоне ночи

Во тьме я следую в ничто…

Вороны над полем пшеницы

Жатва

Я нашёл счастье только для того, чтобы его потерять. Память стала моей могилой, забытым склепом, моей второй утробой.

От жизни ничего не жду.

Её одну. Я помню.

И эти чёрные глаза. Чарующие очи ночи.

Волосы в косу. Гладкая причёска.

Тщеславность женской красоты - моя любимая отрада.

Улыбаюсь от крепкого яда.

Без близких, без подруг, ужасной завистью окружена. Она всегда была одна. Извечно одинока.

Но моя!

Мы с ней двоились в поцелуях. Помню, по ночам она набрасывалась на меня, сжимая объятиями счастья, въедалась чёрным взглядом внутрь. Рисовала узоры сумасшествия на душе.

Мы бесславно бесновались в нашей любви.

Однажды я решил сварить иллюзии в супе.

Она, притворяясь прозрачной, воровала продукты на рынке. Пришла, разделась догола и вымыла супом волосы.

Они на минуту превратились в звёздный сахар, заискрились ангельским блеском.

Она улыбалась, смеялась над нами.

Вспыхивали лепестками роз её сладкие губы.

Жёлтая Луна лишала её здравого смысла.

В такую Полночь Пустыни она говорила загадками: “Любовь S2 это раздвоение. Не похожа она ни на что другое.”

Мы с ней вычёркивали фразы из эфира.

“Разделённая любовь”

2 S

Одинокая любовь?S

Раздвоенная любовь. S2

Любовалась она такими словами.

Красивая осень.

А они разлетались на пряном ветру, рассеивались туманом, стелились хлопковой дымкой.

Однажды в ночь крикнуло что-то.

Мы разом проснулись. Моя цыганка-блондинка из мира глубоких вершин попыталась увидеть ответ.

“Он близко. Я слышу.”

Она не боялась.

Увидела то, что нельзя было видеть.

Второй Сатана на крест поднялся?, но выдал себя, полюбив.

И Бог изменился.

Знала запретное. Что новый Спаситель, второй Люцифер закончит Войну.

Изменится мир.

Падёт старый Дьявол. Умрёт вечный Бог.

Мир станет безумным.

Ни действия, ни мысли. Ничего.

Самоубийство Смерти. Неизбежность.

А новый Дьявол, молодой - Единственным в Извечности пребудет.