Расщепление

Человек хрипел, давясь хлещущей через рот кровью и... улыбался. Он приветливо, как-то восторженно продолжал смотреть на меня. А я... во мне вопил страх и металась паника, и лишь одна мысль занимала собой все сознание: "Что делать?" И только руки мои, живущие без меня (я наблюдал за ними будто со стороны), касались лежащего на земле и ощупывали его.

Ни видимых ран, ни повреждений, лишь горлом кровь, без остановки, пузырясь.

Звоню! Кричу -- "Человек умирает!!!" И так, много, много раз.

А потом он затих. Нет, не умер -- просто перестал хрипеть и стонать.

Человек поднял дрожащую руку и коснулся моего запястья. Паника изнутри меня вдруг ушла. Мой взгляд расфокусировался, так что все закружилось перед глазами, а потом я увидел нечто похожее на млечный путь. Только мириады звезд были не белыми, они лучились краснотой.

"Хо-но-та" -- произнес красный млечный путь и пришел в движение. Бесчисленные звезды закружились мерцающей дымкой, и вдруг я увидел разворачивающиеся из образовавшегося тумана крылья.

"Хо-но-та" -- услышал я еще раз, и видение исчезло. Лишь отголосок его -- две сворачивающиеся спиралью красные вселенные -- я видел в глубине глаз лежащего на земле человека.

"Хо-но-та" -- проговорил сквозь кровь человек, и я ощутил, как моя кисть снова и снова ударяется обо что-то твердое. Его ослабевшая рука из раза в раз стучала моей кистью о его грудь.

"Рассекатель не позволит им..." -- произнес человек из метро.

Красные вселенные в его глазах погасли, и странный человек умер.

И тотчас же где то недалеко раздался жутчайший вопль.

Теперь я знаю, метафора -- "крик, от которого кровь в жилах стынет" -- вовсе не ерунда, придуманная для красного словца. В мгновение прозвучавшего ужасного крика именно моя кровь превратилась в ледяное желе.

ГЛАВА 15,

раскрывающая капитана Петрова с новой стороны

– - Владимир?

Небольшой ярко освещенный даже в столь поздний час аквариум: неугомонные гупешки, устроившие хоровод вокруг длинного зеленого куста водорослей, поднимающиеся кверху и щекочущие слух пузырьки воздуха, и где-то там, снаружи: "Владимир!?"

Вынырнув из крошечного подводного мирка, я ощущал сердцебиение и озноб. Прошло несколько секунд, прежде чем мой взгляд сфокусировался на хозяине кабинета.

– - Да, господин капитан, -- отозвался я и добавил уже с иронией, -- или все же... товарищ?

Напротив меня за столом сидит огромный человек. Его лицо, как мне кажется, напряжено, а взгляд уже не пытается исподволь проникнуть в меня, он неприкрыто рвет мою волю на части.

Капитан полиции Петров проигнорировал мою насмешку и неторопливо, увесисто сказал:

– - Мне хорошо известно, что вы, Владимир, скрыли часть фактов...

"Откуда же тебе такое известно", -- думаю я.

Когда капитан говорит, его параллельные толстые губы по-прежнему почти не двигаются, и это все еще меня забавляет.

– - ...не все рассказали про необычные вещи, которые были у того парня, Алексея...

"Оба-на! Каков поворот, однако".

– - ...и это его ботинки. Вы думаете, я не заметил?

"Вы думаете, я попался?" -- мне хочется ответить именно так, причем полностью подражая манере самого Петрова, только добавить побольше сарказма, но вместо этого я говорю:

– - Нет.

– - Я надеюсь, вы обратили внимание, что мы беседуем без записывающего устройства?

"Ого, заговорщические нотки в тоне капитана?"

– - Да.

– - Вы должны понять, Владимир, я на вашей стороне и пытаюсь помочь...

"О как!"

Я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не расхохотаться капитану в лицо, и все же насмешливой улыбки скрыть не могу.

– - Бог с ними, с ботинками, -- продолжает тем временем капитан, -- по сути, это не столь важно, но то, что вы пытаетесь скрыть сейчас, чревато огромными непредсказуемыми последствиями для всех.

"Всех?"

Фразу про неких "всех" я уже слышал. Она меня зацепила, но так и осталась нераскрыта, и вот снова появляются те самые безликие "все".

– - Всех!? -- переспросил я, -- это вы о ком, капитан?

Губы Петрова сомкнулись так плотно, что белыми полосами выделялись на его загорелом лице. Непродолжительную тишину разбавляли лишь пузырящиеся звуки аквариума да гудение светильников над головой.

– - Хо-ро-шо, -- по слогам произнес капитан, -- я расскажу вам про... Всех, хотя не имею на это права, но после того, как вы, Владимир, скажете мне, где книга?

"Ничего себе, капитан големов взволнован или и это мне показалось? Неужели такое вообще возможно?"

– - Книга? -- удивленно переспрашиваю я. -- Какая книга?

Петров привстал и, опершись ладонями о столешницу (его огромные пальцы побелели), наклонился ко мне. В каре-красных глазах капитана мне почудилось разгорающееся пламя.

– - Книга, что была у Мастера! -- в своей манере, растягивая слова и делая ударение на каждом, проговорил он.

"Вот сейчас он точно меня убьет", -- успел подумать я, прежде чем произнес:

– - Мастера? Какого мастера?

Нет, до кровопролития не дошло, да я бы и не дался: он, конечно, здоровее меня, причем значительно, но я однозначно проворнее. Секунд через десять после моего ответа гигантский человек просто рухнул на свое место. Несчастный стул всхлипнул, но не развалился. "А было бы забавно" -- подумал я.

Пока я наблюдал за нахмуренным и сосредоточенным лицом стража порядка, в моей голове, подобно веселому мячику, подскакивало сказанное Петровым слово -- Мастер. Слово прыгало, не давая себя поймать, и, ощущая свое бессилие, я чувствовал, как моя новоявленная болезнь -- любопытство -- прогрессирует невиданными темпами. "Мастера? Мастера чего? Мастера в чем? -- думал я, ругая себя за излишний сарказм, насмешки и подколки в адрес огромного и, кажется, далекого от юмора человека. -- Теперь обиженный Петров точно ничего не расскажет. Ни-че-го! И все мои мучения совершенно напрасны!"