Рассказ лектора

Один из Пропащих Мальчишек что-то с жаром зашептал Вейссману на ухо. Соседи зашипели. Акулло услышал шум и потемнел лицом, поняв, кто возмущает спокойствие. Отыскав взглядом Нельсона, декан мотнул головой в сторону Вейссмана. Нельсон указал на себя, поднял брови и губами спросил: «Я?» Акулло сердито кивнул. Нельсон очень медленно начал протискиваться через толпу.

— Рик не знает, — продолжал Бранвелл дрожащим голосом, — что Ло Фэт на самом деле — полковник Вьетконга. Уворачиваясь друг от друга в рукопашном сражении у американского посольства, они напряженным дуэтом исполняют «тет-а-тет». Тем временем Арвин пытается взорвать Радиста, для чего подсылает на «Королеву-креолку» Бонн Джо, вооруженного ручной гранатой. Однако Арвину неизвестно, что еще во время гражданской войны в Испании. Радиста завербовала советская разведка…

— Простите! — выкрикнул Вейссман, вставая. — Я не могу это так оставить.

Почти все повернулись к нему. Декан снова взглянул на Нельсона. Пропащие Мальчишки втянули головы в плечи, как черепахи.

Нельсон очень медленно двигался по проходу.

Бранвелл тяжело дышал в микрофон и потел. Он облизывал губы и ритмично сжимал край кафедры: сожмет-отпустит, сожмет-отпустит; затем, прикрыв ладонью микрофон, прошептал так, что услышали в последнем ряду:

— Может, сделаем перерыв, Антони?

— Держись, Дэвид, — сказал Акулло, — это на секунду. Бранвелл закусил губу.

— Мне крайне неприятно сознаваться перед почтенным обществом, — объявил Вейссман из публики, — что я, увы, не знаком с элвисовской классикой. Однако мне стало известно из надежного источника… — Он указал на Пропащих Мальчишек, которые еще глубже ушли в панцирь, — что фильма, который вы интерпретируете, попросту не существует.

Акулло, открывший было рот, снова его закрыл.

— Мне сказали, — продолжал Вейссман, перекрикивая нарастающий гул, — с высокой степенью уверенности, что Элвис не снимался ни в одной картине про Вьетнам.

Все взоры перешли с Вейссмана на кандидата. Нельсон остановился послушать, что тот ответит. Акулло повернулся к Бранвеллу, который судорожно утирал лоб рукавом.

— Ну, если, говоря «существует», — выдавил Бранвелл напряженным голосом, — вы спрашиваете, были ли эти сцены сняты на пленку при жизни Элвиса, то ответ отрицательный. Не были.

Все затаили дыхание.

— Однако в более значительном и резонансном смысле, — продолжал кандидат, побелевшими пальцами стискивая кафедру, — «Да здравствует Вьетнам» — абсолютно реальный текст, который каждый вечер крутят в кинотеатре американского сознания.

Толпа разом выдохнула. Все головы повернулись к Вейссману, который натянуто улыбался.

— Но где я могу посмотреть этот фильм?

Бранвелл за кафедрой повел бедрами вправо-влево.

Несмотря на свои муки, а возможно, и по их причине, он начинал злиться.

— Просто закройте глаза, профессор, — рявкнул он, — и откройте свой разум Zeitgeist'y.

— Нельзя толковать картину, которой не существует! — завопил Вейссман.

— Ее «существование»… — Бранвелл указательными пальцами изобразил кавычки, — в том узком смысле, в котором вы употребляете это слово, никак не влияет на мое прочтение.

Одобрительный гул. Даже Акулло расслабился; он откинулся на стуле и с довольным видом взглянул на Вейссмана, который не нашелся, что ответить, и стоял, как дурак, с открытым ртом.

— Быть может, вас убедит ссылка на классический авторитет, — продолжил Бранвелл, потея. При слове «классический» зал дружно грохнул. — Как насчет Оскара Уайльда? «Точно описывать то, чего никогда не было, не только истинное призвание историка, но и неотъемлемая привилегия всякого деятеля искусства или культуры».

При упоминании Оскара Уайльда Вейссман побагровел.

— Давайте объясню проще, — сказал Бранвелл, выходя из-за кафедры. Он пританцовывал на месте, как мальчишка, которому невтерпеж. — Уже есть технология, чтобы создать этот фильм ретроактивно. В самом скором времени все фильмы Хоукса и Элвиса будут оцифрованы, что позволит пересобрать их в бесчисленном количестве комбинаций. Может быть, это сделает другой «творец», что бы это ни означало в цифровом контексте, может быть, компьютер. Возможно, различные элементы просто скомбинируются фрактально в киберпространстве, синергетически репродуцируясь, как кристаллы, без всякого «сознательного» участия — идеальная метафора «творчества», в котором самовоспроизводится доминирующая культура.

Волнуясь, Бранвелл говорил все неразборчивее, глаза его метали молнии, неумолимое давление мочевого пузыря заставляло приплясывать на сцене; он перекатывался с носков на пятки, сжимал и разжимал кулаки.

— Бесконечные вариации фильма — Клодетта Кольбер вместо Шелл Фабарес, Спенсер Трейси вместо Эдгара Бьюкенена, Эррол Флинн вместо Элвиса — будут комбинироваться и рекомбинироваться, словно мутантная ДНК. Едва фильм проснется к «существованию», это будет то же, как если бы он существовал всегда. «Реальные» фильмы Элвиса Пресли в вашем редуктивном значении будут существовать в той же мере, в какой Мона Лиза конструируется из пикселей на миллиардах почтовых открыток и маек!

Шквал аплодисментов. Все сдвинулись на краешек стульев, многие привстали, чтобы лучше видеть. Вейссман промычал «Я-я-я…», тщетно пытаясь вклиниться в поток ораторского красноречия. Акулло ухмылялся во весь рот.

— Говорить, будто телесный Элвис больше не доступен на любом носителе информации, это утверждать, что реального Элвиса никогда не было.

Бранвелл стиснул зубы и зажмурился. Толпа подалась вперед, принимая его муки за пророческую страстность.

— Да! — выкрикнул кто-то, и толпа разразилась веселым смехом.

— Выпячивать материальность Элвиса, — проговорил Бранвелл сквозь зубы, — крайнее проявление эссенциализма. Элвис — это не его тело. Элвис — коллаж, бесконечно изменчивое собрание обозначающих. Он — лекало, рассыпающийся негатив, с которого его образ может быть отпечатан в бесконечном многообразии!

— Аминь! — выкрикнул кто-то из зала. Пол-аудитории стояло на ногах. Вейссман осел на стул. Акулло сиял и хлопал в ладоши. Бранвелл трясся всем телом, словно его шибануло током. Он впился ногтями в ладони и зажмурился что есть сил.

— Элвис — мечта Запада, возможно — всего мира, ибо что для нас с ним не связано? Что не напоминает о нем? Гляжу на пол — его черты запечатлены в досках! В каждом облаке, в каждом дереве, заполняя ночной воздух, складываясь из отблесков солнца на каждой вещи — всюду преследует меня его образ! Лица самых обычных мужчин и женщин — мое собственное лицо — дразнят его подобием!

Нельсон, хоть и был выше всех в зале, привстал на цыпочки.

— Элвис — море, в котором мы все плывем! — вскричал Бранвелл, жмурясь изо всех сил. — Элвис — ливень! Элвис — могучий прилив!