Рассказ-приквел к Кровавому закону

— Нет, это разговор исключительно делового характера.

— Дело… что?! — не понял Ринслер и ошарашено посмотрел сперва на девушку, затем на своего друга. — У вас есть пять секунд, чтобы все объяснить!

— Ну, — обрадовался Лекс, — это ваши личные проблемы, а я пойду к Трэну.

— Нет, ты останешься, — ледяным тоном сказал Ринслер и, ухватив мужчину за локоть, вернул его на прежнее место. — Вы знакомы?!

— Первый раз ее вижу, — тут же открестился мужчина.

— Ринслер, — к нему со спины подошла Эва и положила руку ему на плечо. — Пожалуйста, оставь его. Это наше с ним дело.

— Ваше… с ним?!

— Да, — холодно сказала девушка. — Мое и Абдула.

— Абдула, — зло повторил Ринслер, не сводя пристального взгляда с Лекса. — Вот этого шизанутого на вид Абдула?

— Ринслер, успокойся, пожалуйста. Наш разговор не займет много времени. Это важно. Очень. Пожалуйста.

Все это время Лекс усиленно делал вид, что все идет по давно задуманному плану и все речи актеров давно отрепетированы.

— Конечно, — кивнул ей в ответ Ринслер. Положил руки на женские плечи и мягко сказал: — Только позволь сперва мне с ним переговорить, ладно? Это тоже не займет много времени.

— Не соглашайся, — предупредил ее Лекс и снова вернул себе отрешенную мину на лицо.

— Ладно, переговори, — растерянно сказала Эва, наблюдая за странным поведением мужчин.

— Итак, мой лучших друг, почему она называет тебя Абдулом? — медленно спросил Ринслер.

Лекс с сожалением посмотрел на свою постель.

— Я пойду, притворюсь мертвым, — вздохнул он.

— Ты останешься тут.

— Постой-ка, рука, кажется, немеет…

— Лекс, я тебя сейчас убью. Что ты сделал?

— Нога… нога отнимается…

— Хорош придуриваться, не то сейчас реально и рука, и нога отнимется!

— О Берегини… кровь приливает к мозгу… Кажется, это мои последние слова…

— Вот тут ты абсолютно прав!

— Прощай, мой друг!

— Лекс!!!

— Что тут происходит? — прервала их бессмысленный диалог Эва. — Что вы оба такое несете?!

— Эва, — улыбнулся Ринслер, не сводя колючего взгляда со своего друга, — знакомься, это — мой лучший друг, Лекс. Лекс — это Эва, но ты ее, кажется, уже знаешь.

— Постой, что?! — опешила девушка. — Но ведь… разве не Абдул?

Лекс почесал затылок, посмотрел на две совершенно недружелюбные пары глаз и горестно вздохнул.

— Нет, — сказал он, протягивая руку девушке в знак знакомства, но Ринслер тут же с силой треснул по ней своей. — Меня зовут Лекс. И это я подстроил два ее побега.

— ЧТО?! — взревел Ринслер.

— Дружище, она тебе понравилась, а я лишь устроил вам романтические свидания, не понимаю твоей злобы!

Но Ринслеру какие-то там объяснения были уже не нужны.

Следующие минут десять Эва удивленно наблюдала, как картина „я тебя поймаю!“, сменялась картиной „уберите его от меня!“, а затем плавно перетекала в живописный шедевр „давай побьем друг друга на глазах как минимум у трех десятков воинов и сломаем чью-нибудь кровать“.

— Не обращай внимания, — весело сказал ей мужской голос позади.

Эва обернулась и с удивлением узнала в мужчине того самого, который попал в это подземелье вместе с ней. Не зря она тогда оценила его телосложение — похоже, он действительно был воином и в этой стезе освоился неплохо.

— Они всегда такие придурки? — с горькой усмешкой осведомилась девушка.

— Конечно, они же лучшие друзья!

Эва поморщилась от раздавшегося совсем неподалеку треска очередной кровати. Удивительное дело: из расступившихся воинов, возмущения никто не высказывал.

Когда мужчины наигрались, вернее сказать — „надрались“, кто-то им даже поаплодировал. Ринслер поднялся на ноги, толкнул поднимающегося Лекса в плечо — скорее шутливо, нежели озлобленно, и, в то время как его друг вновь грохнулся на пол, пошел к девушке. Без всяких слов схватил ее за руку и потащил к выходу из барака. Они вышли в коридор и пошли вдоль темных тоннелей. Эва плелась за мужчиной молча, не понимая его настроения — то ли зол, то ли удивлен.

Наконец, Ринслер остановился. Одним рывком прижал девушку к стене, расставив свои огромные руки по обе стороны от нее. В этот момент Эва поняла, что мужчина был совсем не зол. Его состояние можно было описать лишь одним словом — игривое. Ринслер медленно провел подушечкой большого пальца по щеке девушки и с некоторой иронией в голосе сказал:

— Я, конечно, польщен, что ты так быстро соскучилась. Но запасись терпением, дорогая. Нельзя так просто заявляться в барак.

— Да сдался ты мне больно! — в сердцах воскликнула Эва. — Я поспать пришла, и, между прочим, из-за тебя!

— Поспать пришла? — насмешливо поднял бровь Ринслер. — А что, в своей комнате не спиться?

— Да, там, знаешь ли, пыхтят над ухом!

— А ты отодвинься.

— А ты подавись своими шутками, — злобно сказала ему девушка и украдкой закатила глаза. — Знаешь, а я ведь хотела по-хорошему попросить…

— Но не попросишь?

— Нет. Если не дашь мне поспать на своей койке во время тренировки, я буду сбегать столько раз, сколько смогу, чтобы в один прекрасный день Хозяин тебя прирезал за несостоятельность!

— У, какая угроза, — хмыкнул в ответ на это Ринслер.

— Что, проверить хочешь?

— Не дай Берегини столкнуться с такой ужасной карой!

— Идиот, — нахохлилась Эва и хотела треснуть мужчину в грудь, но рука была перехвачена где-то в середине пути, а сама ее обладательница повержена долгим и настойчивым поцелуем.

Против воли девушка приоткрыла губы, обвивая руками мужскую шею. Почувствовала, как Ринслер все сильнее придавливает ее тело к стене, а его рука бессовестно путешествует по особо выпуклым участкам девичьей фигуры.

Эва прервала поцелуй, но тут же почувствовала мужские губы у себя на шее. Чуть отклонила голову в сторону и прошептала:

— Я хочу спать.

Ринслер не обратил на этот полустон-полушепот никакого внимания. Тогда девушка уперлась руками ему в грудь и настойчиво сказала:

— Я очень устала! Третьи сутки почти без сна, я так вымоталась, что готова лечь прямо тут!

— Это хорошо, — ухмыльнулся в ответ мужчина.

— Да не в этом смысле, осел!

За свое нелестное обращение Эва удостоилась позорного подзатыльника, а так же грозного: