Расскажи мне

Сейчас Маша была готова принять бабушкино сетование: "Соня не пережила предательства самых близких людей и только поэтому заболела так тяжело". А от себя добавляла: "И я бы жила с родной мамочкой. Как они могли? ( В который раз). И как же надо было притворяться этим двоим, чтобы мамочка ничего не заподозрила! Предатели. Предатели. Предатели",- звучало у Маруси в голове.

Вспомнился неприятный разговор, который состоялся накануне того судьбоносного дня. Родители спорили, Кира требовала:

– Почему ей? Машка ещё молодая жить отдельно. Всё ей! Бабкины деньги, квартира.

Речь шла о бабушкиной квартире, которая сдавалась все два года после её ухода, несмотря на то, что та наказывала отцу ещё при жизни:

"Если умру до того, как Машенька сможет жить самостоятельно, никого не пускать сюда. Не хочу, чтобы чужие люди трогали мои вещи. Эта квартира только для неё".

– Саша, жильцы съедут через два месяца , пусть Кира поживёт там, пока Маша учится,- убеждала отца мать.

– Я сама буду там жить,- вставила Маруся своё слово, понимая, что, если сестра там поселится, то не выедет уже никогда. И никто ничего не сделает. Даже отец.

А на следующее утро позвонила Аля Сарычева (именно её семья снимала ту квартиру) и попросила приехать немедленно. Прямо так и сказала взволнованным голосом: " Немедленно".

То, что Маша услышала от неё, потрясло цинизмом.

Аля, начав готовиться к переезду и разбирать свои вещи, обнаружила в старом шкафу под белой бумагой, застилавшей полку, большой конверт, подписанный каллиграфическим подчерком: " Лично в руки моей внучке - Мельниковой Марии Александровне", сообщила сначала Римме, потому что общалась всегда именно с ней, а услышав: " Я заеду вечером и заберу конверт. Не отдавай его Маше",- вдруг резко задумалась и позвонила Марусе:

– Мне грех на душу не нужен. Воля покойника свята,- сказала Аля.

Когда Маша прочитала письмо, то сидела какое-то время неподвижно, глядя на завитушки рисунка обоев на противоположной стене. Аля пристроилась рядом и с тревогой смотрела на дочь хозяйки. А потом был разговор и горячая Машина просьба: не отдавать ключи никому, кроме неё самой, и даже дала прочитать письмо, чтобы та прониклась серьёзностью момента.

Маруся, потрясённая и расстроенная, уехала к Василисе, которая жила с Павлом, и они, недолго думая, задумали побег.

– Жить ты там больше не сможешь,- говорила Вася,- притворяться не умеешь, а как только выскажешь всё, куда пойдёшь? В квартиру, где со всеми возможными удобствами устроилась Кира, которая с тобой и раньше не считалась?

Доводы подруги были весомыми, а ещё весомее были бабушки слова: "Ночная кукушку дневную перекукует",- слышанные не раз и не два, и с которыми Маруся была готова с некоторого времени абсолютно согласиться. Ведь стали родители сдавать квартиру, не смотря на бабушкин запрет. " За Кирочкину учёбу надо платить",- говорила мать. А отец соглашался.

– Выставляй квартиру на продажу, как только Сарычевы съедут. Не будет завидных квадратных метров - Кира успокоится, а ты купишь себе что-нибудь поскромней и закончишь учёбу на оставшиеся деньги, - убеждала Василиса.

– Всё равно придётся найти подработку.

– Найдёшь,- уверяла подруга.

***

Серёгин устало откинулся в кресле: переговоры с Кредовым не продвинулись ни на шаг. Совместный проект, в своё время, показался чрезвычайно заманчивым. Был огромный лакомый кусок земли, были перспективные планы застройки этого участка. Кредов настаивал на привлечении к проекту москвичей, Ярослав Сергеевич ждал решения своего близкого друга. Постучали в дверь. Оксана положила на стол папку "На подпись".

– Завтра,- Ярослав Сергеевич поднялся из-за стола.

– Городецкий в коридоре,- секретарь посмотрела в утомлённое лицо шефа.

" Это Алла его так достала или он переутомился в другом месте?"- подумала Оксана Григорьевна. Последний роман шефа не остался незамеченным для сотрудников офиса. Госпожа Ирбицкая появлялась в офисе довольно часто, смотрела на секретаршу любовника подозрительно и в последний раз без стука ворвалась к нему в кабинет, откуда вылетела минут через десять злая, как ведьма, а охране на входе после этого было запрещено впускать её в здание.

Личный водитель доложил о выполнении порученного дела и вернулся к машине. Конец рабочего дня.

– Уральская, дом*,- произнёс Серёгин, чем вызвал удивлённый взгляд Бориса.

***

Маруся поджидала хозяина дома. Он просил называть его Яр. Ну, Яр и Яр- как скажете. "Главное: сейчас я здесь,- размышляла она,- вне досягаемости чьих-то недоумений, требований и истерик. И не надо мне говорить: "Как я могу быть такой неблагодарной?" Могу. Легко. Ещё и фамилию сменю на мамину девичью. И пусть семейство Мельниковых живёт в своё удовольствие".

Горечь от бабушкиных откровений не отпускала. Как будто это её предали. "Как мог отец переехать жить к любовнице, когда больная жена оставалась прикованной к постели на руках собственной матери? Как мог отказаться от дочери - такой крошки-в то время?"- после таких вопросов хотелось не то что плакать, а рыдать в голос.

***

Ярослав, появившись на пороге Машиного убежища, нашёл её не такой замученной, как вчера: девушка была причёсана, одета в свободный домашний костюм. Только сильное прихрамывание на правую ногу и ссадины выдавали, что с ней совсем не всё в порядке.

Его встретили в коридоре певучим:

– Привееет. Есть хочешь?

– Сначала клиника,- возразил он, хотя активное слюноотделение напомнило, что обед он пропустил, торопясь сюда, в эту небольшую квартиру, к этой странной девице.

– Клиника стоит на месте. Я жива. Поешь.

Немного подумав, Серёгин согласился. Он снял и повесил на спинку стула в комнате деловой серый пиджак и строгий галстук, оставшись в белой рубашке. Потом была крошечная светлая кухонька и божественный запах.

– Что там?- Яр принюхался, когда Марья открыла духовку и вытащила оттуда небольшую утятницу.

– Болгарский перец, фаршированный мясом.

– Пахнет вкусно.

– Заслужил.

– Спасибо. Интересно чем?- Ярослав извлёк запонки из манжет рубашки и сунул их в карман, подкатал рукава, обнажив широкие запястья, покрытые короткими тёмными волосками.

Вчера Серёгин показался Маше худощавым, но сегодня, приглядевшись, она оценила его подтянутый живот, крепкую грудь и сильную шею. Отчего- то к мужской шее Маруся была всегда не равнодушна. Она разглядывала сидящего напротив мужчину без зазрения совести: "И стрижка ему идёт, с головой явно поработал стилист".