Рассказы, эссе, философские этюды
Шрифт:
на то, кому это нужно и как это будет восприниматься хоть
когда-нибудь". Но поскольку совсем наплевать никогда не
бывает, то отношение появляется, но какое?
– чисто денежное: эпатировать публику, лупануть по нервам, создать сенсацию, ну и загрести деньгу.
Кстати, спросил я ту шумерку, указав ей на чисто белое полотно, где сбоку торчал маленький черный треугольник:
– Ну, как ты можешь восхищаться в который раз выставляемым чисто белым полотном, в котором с вариациями, то точка посередине, то кружочек сверху, то треугольничек сбоку?
– Ну, это - говорит - действительно не восхищает, но ведь в свое время это была сенсация!
– Ну что тут можно сказать? Король то ведь гол, ребята! Сенсация, как цель искусства! Но вывешивать в музее дурацкую сенсацию, которая уже давно не сенсация и более того, вывешивать подражание дурацкой сенсации, которая давно перестала быть сенсацией, - это же до какого1идиотизма надо докатиться?
Это
– Нет, они выражали свою любовь, свой восторг увиденным прекрасным, которого не видели другие люди, хоть и жили рядом с HИМИ. Тем не менее их индивидуальность непререкаема, в отличие от вашей, господа малеватели белых квадратов с напряжением и разрешением.
Теперь о новаторстве, ставшем также навязчивой манией современной живописи и приведшем к утрате и традиции, и уважения к традиции, и мастерства, основанного на традиции, и что более всего, утрате духовного содержания искусства. Вообще-то, сами по себе поиски новых выразительных средств безусловно полезны и следует сказать, что гипертрофия новаторства с этой точки зрения дала значительные результаты. Расширение набора материалов, углубление понимания воздействия цвета и линии, все это обогатило выразительнее возможности живописи. Это было бы совсем прекрасно, если бы расширение возможностей шло параллельно с их реализацией, но это далеко не так. Поиск новых возможностей приобрел самодовлеющий характер, не только оттеснив на второй план то, что передает живопись, то что имеет художник сказать людям, богатство его мироощущения, сила чувства и т.д., но попросту поставив под сомнение и даже под фактический запрет наличие подобных качеств в живописи. Не мешает напомнить, что не меньшую роль в расширении изобразительных возможностей современной живописи, чем сыграли сами живописцы, сыграла техника и химия и с этой точки зрения выставка отделочно-строительных материалов, может успешно конкурировать с выставкой современной живописи. Более того, начав выставлять в качестве произведений искусства необработанные атрибуты сегодняшней техники: куски обоев, резины, набор слесарных инструментов, примерно в том виде, в каком его можно обнаружить возле верстака слесаря, современная живопись расписывается в своем духовном бесплодии и ничтожестве пред лицом всемогущей техники.
Игра в новаторство сопровождается и бесконечными спекуляциями на непонятности. Создан стереотип, что настоящий художник должен быть непонятен современникам и чем более он непонятен, тем больше у него шансов быть причисленным в дальнейшем к сонму великих . Вот де и Рембрандта в свое время не понимали и Ван Гога и Модильяни. Что верно, то верно. Большой художник всегда имеет новое в видении им мира /и, между прочим, этим новым виденьем объясняется то, что он ищет новых выразительных средств, способных его передать, а не средства ради средств/ и, в силу известной косности и инертности восприятия рядового зрителя, в истории было немало случаев, когда великих подолгу не воспринимали, и так будет и впредь. "Такова сель а ви", как говорит Райкин. Не мешает все же заметить, что еще неизвестно, больше ли было тех великих, которых подолгу не воспринимали или тех, которых воспринимали с восторгом сразу или почти сразу. Но что не вызывает никаких сомнений это то, что во все времена количество всяких бездарностей, играющих в непонятОСТЬ во много раз превышало количество талантливых, независимо от того, были ли они признаваемы или нет. И бездарь эта всегда делала много шуму, и нередко бывала в моде. Когда я читаю у Пушкина строку "как стих без мысли в песне модной", то думаю, что это он об этих самых "новаторах", о существовании которых во время оно мы только потому и узнали, что Пушкин вскользь упомянул о них.
Но. никогда это требование от каждого художника непонятности не достигало такого масштаба как сегодня.
И, все таки, как же быть с радостью, воодушевленностью тех симпатичных и интеллигентных на выставке, которые так впечатлили меня? Какая разница, что является источником радости и воодушевления, если они прекрасны сами по себе? Но мне хочется сначала понять причину. Есть ведь и достижения, хотя бы в области чисто декоративного. Но и на выставке обоев можно найти и радость и воодушевленность:"Ах посмотри, милый, как эти в горошек украсили бы нашу малую комнату и пошли бы к новой сафе!" Но нет, на американской выставке это не совсем то, во всяком случае не сводится к тому. А что же? Все поведение участников говорит о том, что это игра, игра увлекательная и вдохновляющая в силу того, что она дает пищу воображению и еще более того честолюбию каждого из участников, предоставив всем без исключения роль выше средней: не просто ценителя искусства, a понимающего то, что "серые массы" не понимают. Я не скажу, что здесь полный самообман. Соответственно подготовленные, те, что были на выставке, умеют найти в картинах и напряжение и разрешение и эффект вызванный эмоциональным сочетанием цветов и звучание линии, чего не может сделать неподготовленный зритель, и это дает им законное право для щекотания самолюбия. И тем не менее эта игра доставляет им столь большое удовольствие также и в основном, по причине заблуждения, что объект их игры - великое искусство. Можно сказать, зачем же лишать людей радости, даже если источник ее - заблуждение. Да мне не жалко - пусть радуются. Жалко только, что заблуждениям рано или поздно приходит конец, и вот тогда источник радости от современного искусства исчезнет надолго, пока не возродится настоящее современное искусство, в ситуации разрыва традиций и преемственности,
на поприще растоптанной и заплеванной духовности.А что делать тому, кто и сегодня видит, что король гол, скажи читатель?
Психотерапия, мораль, современное искусство и проч
Когда-то я уже писал, что психотерапевтические школы растут в наши дни, как грибы после дождя. Вот и сейчас в Украине сильно вошла в моду гешталт терапия, а в России изобрели сказко терапию. (Мол, знай наших, не все ж Европе пудрить нам мозги, мы и сами можем пудрить их себе не хуже). Прибыла уже эта сказко терапия и в Украину. (Да не попутает читатель ее с теми сказками, которыми кормит нас власть).
Ну, распространилась, ну, прибыла, ну и что?
– скажет читатель. – Никто ж никого не заставляет пользоваться этими терапиями. И вообще, у нас демократия, плюрализм, поликультурность и прочая политкоректность.
Оно, конечно, так. Но с другой стороны, необычайно в моде сейчас разговоры и про мораль и духовность. До того в моде, что даже дырка в голове от болтовни на эту тему. И тошнит от нее малость, особенно, когда болтающие – люди аморальные, бездуховные и не ведающие, что такое дух и мораль. А какая тут связь одного с другим? А связь вот какая.
«Суть гешталт-мировоззрения емко сформулировал один из основателей этого психотерапевтического направления – немецкий психолог Фредерик Перлз:
«Я делаю свое дело, а ты делаешь свое дело. Я живу в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. Ты – это ты. А я – это я». То есть нужно позволить себе быть самим собой. Не сравнивать себя с другими людьми, не осуждать». («В поисках своего «Я»», Сегодня, 30.10.08)
Что здесь значит «быть самим собой», «не осуждать»? Может это значит: «Ты – спортсмен, а я – артист. Но я не сравниваю тебя с собой и не осуждаю себя за то, что я - не спортсмен»? Да нет, конечно. Это значит освобождение себя от моральных тормозов. Чтобы не было в этом сомнения, вспомним, что все психотерапевтические школы вышли из психоанализа, родоначальником которого был папа Фрейд. Тот самый папа Фрейд, который «доказал», что человек не властвует над своими инстинктами, а, наоборот, они, и, прежде всего либидо властвуют над ним. И именно отсюда родилась сексуальная революция и весь тот свинюшник, в котором мы до сих пор барахтаемся.
Или возьмем так называемое современное искусство. Я говорю «так называемое», потому что имею в виду не вообще все искусство, творимое в наши дни, а то, которое позиционирует себя как «современное». (Впрочем, оно сегодня доминирует в этой области). Вот выступал на днях по радио руководитель украинского центра современного искусства (или что-то в этом роде). Спросила его ведущая: а что это такое – современное искусство? Из его ответа получилось, что главное, чем оно отличается от нормального (вместо «нормального» он употребил слово «классического») искусства, это тем, что оно обязано эпатировать публику. Ну, а чем, спрашивается, можно эпатировать публику, кроме очередного побития рекордов аморальности?
Или еще она спрашивает: «Как действуют супер современные в смысле эпатажа спектакли Жолдака на публику? Или даже не на публику, а на подростка, играющего в одном из них и вынужденного ежедневно участвовать в действе, перегруженном сексом и насилием?» - «А что – отвечает он – жизнь сегодня менее перегружена всем этим, чем спектакли Жолдака?»
Ну, во-первых, жизнь все еще не так нагружена этим, как это искусство. Если была бы так нагружена, то не было бы и эпатажа. Но она таки нагружена. Но отчего она нагружена? Она нагрузилась из-за того, что появились и восторжествовали соответствующие философии, фрейдизм с последующими психотерапевтическими школами, в частности и в первую очередь, которые обосновали право каждого «быть самим собой», в смысле свинячить как угодно и не осуждать себя при этом. И из-за «современного» искусства, которое каждый раз должно переплюнуть по части эпатажа предыдущее «современное» искусство. Кстати, это подразделение искусства на классическое и современное, оно же эпатажное, это - нечестный прием представителей «современного» искусства в борьбе их с искусством настоящим. Во все времена находилась бездарь, которая норовила выделиться в искусстве с помощью эпатажа. Просто сегодня этого больше и гуще, но никаких оснований для того, чтобы называться современным это не дает. С другой стороны, классическое искусство – это настоящее современное искусство своего времени, которому в свое время точно также приходилось пробиваться сквозь эпатажную бездарь. Причем та старая эпатажная бездарь уже давно забыта, а классическое искусство потому названо классическим, что оно прошло испытание временем. Существует и сегодня настоящее искусство. Но из-за шума, производимого эпатажниками, которых сегодня больше, чем во все предыдущие времена вместе взятые, его представителям сегодня еще трудней получить признание, чем в прошлые времена.
Проблема, о которой идет речь, не ограничивается духом, моралью и искусством, которые для очень многих, к сожалению, не более чем пар или, в лучшем случае, бесплатное приложение к хлебу с маслом, качественной домашней утвари, возможности отдохнуть на Канарах и т. п. Когда эрзац господствует в морали и искусстве, то он же начинает господствовать во всех остальных сферах жизни, включая политику и экономику, и тогда приходит кризис и богатые лишаются Канар, а бедные – масла к хлебу ( а кой кто и хлеба тоже). В украинской политике, экономике, философии талантливым людям так же тяжело пробиться наверх, как и в искусстве, потому что и в этих сферах наверху эрзац, который воспринимает настоящее, как угрозу себе. Несостоятельность украинского политикума сегодня стала очевидна. Мировой финансовый кризис разразился, конечно, не по вине украинских властей. Но Украина могла бы пройти этот кризис несравненно легче, если бы власть не потратила время в бездействии, заявляя, что этот кризис Украины не коснется. И это в ситуации, когда специалисты на Западе в один голос заявляли, что Украины он коснется гораздо жестче, чем западных стран.