Рассказы и очерки (1850-1859)

– Неплохую штуку отколол я с Файки, тем самым, которого судили за подделку акций Юго-Западной железной дороги, совсем на днях. А как было дело? Могу рассказать.

По моим сведениям этот Файки с братом имели фабрику в тех вон местах (он указал куда-то через реку в сторону Сэррея[37]), и они там покупали подержанные экипажи. И вот, после нескольких безуспешных попыток схватить его другими способами, я написал ему письмо за вымышленной подписью, сообщая, что могу предложить ему для покупки лошадь и фаэтон; и что я на следующий день приеду к нему, чтобы он мог посмотреть товар, а в цене, добавил я, мы сойдемся, продается за бесценок. Затем мы со Строу пошли к одному моему знакомому, который держит конюшни и дает напрокат лошадей, и взяли мы у него на один день фаэтончик - прямо-таки шикарный выезд! Поехали мы, значит, туда, прихватив еще одного моего товарища (не из наших сотрудников); и, оставив товарища близ трактира в фаэтоне, чтоб он присмотрел за лошадью, мы пошли на фабрику - там же неподалеку. На фабрике мы увидели за работой несколько крепких молодцов. Посмотрели мы на них, соразмерили мысленно наши силы, и стало мне ясно, что провести такое дело тут на месте и пробовать нечего. Их было слишком много. Надо выманить голубчика за дверь.

– Мистер Файки, - спрашиваю, - дома?

– Нет, ушел.

– А скоро ждете его домой?

– Да не так чтоб скоро.

– Н-да! Ну, а брат его дома?

– Я его брат.

– Вот как неудачно-то вышло... Я ему вчера написал, сообщил ему, что есть у меня на продажу лошадка с фаэтоном, и я не поленился, прикатил сюда на этой самой лошадке, а брата вашего нет дома.

– Да, его нет дома. Вам не трудно будет заглянуть в другой раз?

– Да нет, никак не могу. Мне надобно продать - вот оно в чем дело; и откладывать я не могу. Может быть, вы его разыщете?

Сперва он сказал, что это никак не возможно, потом, что, право-де, он не знает, а потом, что пойдет попробует. Так, в конце концов он поднялся наверх, где был у них вроде как бы чердачок, и вот сходит вниз сам Файки в жилете, без сюртука.

– Ну, - говорит он, - дело у вас, как видно, срочное.

– Да, - говорю, - очень срочное, и вы сами увидите, продаем по дешевке - прямо за бесценок!

– Мне сейчас не так уж нужна упряжка, - говорит он, - но все-таки, где она у вас?

– Да пожалуйста, - говорю я, - тут рядом и стоит. Сходите посмотрите.

Он ничего не заподозрил, и мы пошли. И тут сразу же получилась неприятность: когда мой товарищ попробовал прокатиться по дороге, чтобы показать лошадку на рыси (а править лошадьми он не умел - правил как малый ребенок), лошадь понесла. В жизни не видал я такой скачки!

Когда лошадь отскакала свое и фаэтон стал, Файки обошел его и так и этак с видом знатока. Я тоже.

– Видите, сэр, - говорю я.
– Фаэтончик самый подходящий.

– Да, неплох, - говорит он.

– Еще бы!
– говорю я.
– А лошадка какова! (Я вижу, он смотрит на нее.)

– Ей нет и восьми!
– добавил я, оглаживая ее передние ноги.

(Честное слово, нет на свете человека, который бы меньше знал толк в лошадях, чем я, но я слышал, как мой приятель, у которого мы взяли напрокат фаэтон, говорил, что лошадке восемь лет, вот я и сказал с понимающим видом "нет и восьми".)

– Нет восьми?
– переспросил он.

– Нет и восьми, - говорю я.

– Отлично, - говорит он.
– Сколько же вы просите за все?

– Чтоб не торговаться, моя первая и последняя цена за весь комплект двадцать пять фунтов!

– Очень дешево, - говорит он и смотрит на меня.

– А то нет?
– отвечаю я.
– Я же вам сказал, отдаем за бесценок! Так вот, чтобы попусту не болтать, мне надо поскорее сбыть, потому и цена такая. Я и дальше пойду вам навстречу: можете уплатить мне сейчас половину наличными, а на остальное нацарапаете мне расписку.

– Это что-то очень дешево, - говорит он опять.

– Еще бы не дешево!
– говорю я.
– Садитесь и испробуйте сами, и - по рукам! Давайте прокачу!

И что же вы думаете - залезает он в фаэтон, мы тоже, и покатили по дороге. Я ведь должен был показать его одному железнодорожному служащему, которого мы посадили у окна в трактире, чтобы он его нам опознал. Но тот растерялся и не мог сказать, он это или не он - а по какой причине? Могу вам объяснить: хитрец, понимаете ли, сбрил усы.

– Славная лошадка, - говорит он, - рысистая; и фаэтон легок на ходу.

– На этот счет можете не сомневаться, - говорю я.
– А теперь, мистер Файки, поведу я с вами дело напрямик, чтобы вам не тратить время зря. Я не кто иной, как инспектор Уилд, и вы арестованы.

– Нет, вы шутите?
– говорит он.

– Отнюдь не шучу.

– Так сгореть мне на месте, - говорит Файки, - если это не прескверно для меня!

Вы, наверно, никогда не видели, чтобы человек был так ошеломлен.

– Надеюсь, вы мне позволите взять свой сюртук?
– говорит он.

– Что ж, можно.

– Хорошо, так давайте подъедем к фабрике.

– Нет, мы, пожалуй, сделаем иначе, - говорю я.
– Я ведь был уже там сегодня. Что, если нам послать кого-нибудь?

Видит он, ничего не попишешь, послал человека, надел свой сюртук, и мы преспокойно повезли молодчика в Лондон.

Еще не смолкли восторги по поводу рассказа, как все стали дружно просить гладколицего офицера с румянцем во всю щеку и удивительного с виду простака, чтоб он рассказал "историю с мясником".

Гладколицый офицер с румянцем во всю щеку и удивительный с виду простак расплылся в улыбке и мягким голосом, как будто подлащиваясь, начал свою историю с мясником:

– Тому уже лет шесть, как в Скотленд-Ярд поступило сообщение, что в Сити на оптовых снладах происходят крупные хищения товара - батиста и шелка. Дано было распоряжение заняться этим делом; и возложили его на нас троих Строу, Фендолла и меня.

– Когда вам дали это поручение, - спросили мы, - вы что же, пошли к себе и провели втроем, так сказать, министерское совещание?

– Да-а, вот именно, - ласково подхватил гладколицый офицер.
– Мы долго прикидывали между собой так и этак. Выяснилось, когда мы вникли в дело, что скупщики продавали товар по дешевке - куда дешевле, чем могли бы его продавать, если бы получали его честным путем. Скупщики эти вели открытую торговлю, у них было несколько больших лавок, вполне солидных, первоклассных лавок - одна в Вест-Энде, одна в Вестминстере... Мы долго выслеживали, расспрашивали, обсуждали между собой и вот установили, что всем этим делом заправляют из одного трактира близ Смитфилда[38], у церкви святого Варфоломея, - и там же сбывается краденый товар; сторожа оптовых складов, они же и воры, поставляют его туда - понятно?
– и договариваются о встрече с людьми, что посредничают между ними и скупщиками. Этот трактир посещался главным образом приезжими мясниками из деревни, когда они оказывались без службы и хотели устроиться на место; так что же мы сделали?
– ха-ха-ха!
– мы договорились, что я сам оденусь мясником и стану там на постой!

Острый нужен был глаз, чтобы так удачно сделать выбор и уверенно поручить роль этому сержанту. Ничто в мире не подошло бы ему лучше. Он, даже когда рассказывал, превращался в вялого, робкого, добродушного, туповатого и доверчивого молодого мясника. У него даже волосы казались пропитанными нутряным салом, когда он их приглаживал на темени, а свежий его румянец был как будто промаслен от излишка мясной пищи.

– И вот я... Ха-ха-ха! (опять-таки с доверчивым хохотком глуповатого молодого мясника)... я обрядился, как надо, сложил в узелок кое-какую одежку, прихожу в трактир и спрашиваю, нельзя ли стать у них на постой? "Да, - говорят мне, - вы можете стать у нас на постой", - отвели мне комнату, и я тут же и засел у них в распивочной. Там много собралось народу - здешние постояльцы и пришлая публика; спрашивают меня, один, другой: "Вы откуда, молодой человек? Верно, деревенский?" - "Да, говорю, деревенский. Я из Нортгемптоншира, и очень мне тут скучно, потому как Лондона я совсем не знаю, а город ух какой большой!" - "Да, город большой", - говорят они. "Большущий, - говорю я.
– Скажу вам по всей правде, я сроду не бывал в таком городе. У меня от него просто голова идет кругом!" - и все, понимаете, в том же духе.