Рассказы и повести

Наконец Янка разрезал вдоль огурцы, нарезал куски тёплого хлеба. Мы окунали огурцы в мёд и с хрустом поглощали их, закусывая вкуснейшим хлебом. Этот вкус мёда с огурцом запомнился мне на всю жизнь и оказался непревзойденным. Нигде больше ни такого мёда и хлеба, да и огурцов свежих, хрустящих с особым запахом я не пробовал.

Вот такая смесь божественной музыки, рождённой самой природой, цвета, ароматов и вкуса создавала атмосферу красоты добра и счастья.

В таком краю, в небольшом рабочем посёлке Кудеевка я рос и учился. Это там где находится одноимённый полустанок на главной сибирской железной дороге, на участке Уфа-Челябинск в 60и км. от города Уфы. Отсюда хорошо просматривается синева Уральских гор.

Война от этих мест была далеко, но её дыхание ощущалось везде. В Башкирию были эвакуированы заводы с Ленинграда, Москвы, Ярославля и других городов западной части страны с рабочими и служащими. В кратчайшие сроки был налажен выпуск авиамоторов снарядов и разнообразной военной техники. Города и сёла республики приняли тысячи и тысячи беженцев и создали им необходимые условия для жизни и работы. Наши отцы и деды воевали, а матери с утра до ночи трудились на заводах и полях.

Запомнился день победы, когда все вокруг ликовали, повторяя со слезами на глазах, окончилась война, окончилась война. Повсюду были радостные лица, но многие плакали. Радость и горе были рядом.

Находки на железной дороге. Начальные классы. Увлечения.

Прошло два года после войны, но её следы ещё были повсюду. С запада на восток непрерывно тянулись эшелоны с разбитой военной техникой, это были разбитые танки, пушки негодное оружие их везли на переплавку на заводы Урала и Сибири. С востока шли поезда с углём, лесом, металлом.

Железная дорога проходила рядом с нашим посёлком, и это было излюбленным местом для ребят. Вдоль полотна железной дороги было много различной техники, станков, всё это было выгружено с вагонов во время войны. Многое было использовано местным заводом и колхозами, часть оставлялось невостребованной. Вот мы и крутили там различные колёсики и винты. Как нам было известно от взрослых, это оборудование было вывезено с заводов западной части страны перед наступлением немцев, чтобы они не могли использовать его для своих целей.

Дорога проходит по холмистой местности, и паровозы на подъёмах двигались очень медленно, порой не могли преодолеть подъём. Тогда с соседней станции приходил паровоз и помогал, толкая сзади. Постарше ребята часто катались на подножках вагонов. Вагоны были старые повреждённые от бомбёжек и из них не редко на полотно сыпались разные предметы, нередко гильзы от снарядов а порой и неразорвавшиеся снаряды. Мы их подбирали, уходили в лес и подрывали на кострах. Руководили этим делом ребята, которым было по 12–14 лет, для нас дошкольников, они были большими, казались уже взрослыми. Нам приказывали сидеть в укрытии и не высовываться, некоторые из них пострадали от осколков и стали калеками.

Однажды я со своим другом Петькой Пукито нашли на шпалах винтовку без приклада. Решили спрятать у него в сарае, чтобы затем показать ребятам постарше. Дёргали, крутили затвор, и он решил имитировать выстрел, направил ствол на стенку сарая и нажал курок. Прозвучал выстрел, визг поросёнка и стало тихо. Из дома, который находился в 20 метрах от железной дороги, выбежали жители, все как его отец были железнодорожниками. Винтовку у нас отобрали, Петин отец отстегал нас ремнём, а затем со слезами на глазах стал обнимать и говорить что-то хорошее, радуясь, что мы не покалечили друг друга. А поросенка убили.

Постепенно жизнь налаживалась, отменили карточную систему, жить становилось легче, жить становилось веселее. На многих взрослых появилась гражданская одежда. Нам ребятам то же уже покупали иногда что-то новое, ботинки, рубашки и это было большой радостью для нас.

В1947 году я пошёл в школу в первый класс. Школа-семилетка находилась рядом с заводам. Это было деревянное, двухэтажное здание в котором было всего четыре классные комнаты. Я, как и все мои сверстники, пришёл самостоятельно без сопровождения родителей. Нам было в основном по 8лет а некоторым и более. Нашёл свободное место у окна и обосновался в этой школе до 1955 года. В 1955 году была построена новая, уже средняя школа, которая служит, и по сей день.

Новые учебники, пахнущие типографской краской, тетради в косую линейку и в клеточку, деревянная ручка, покрытая ярким жёлтым лаком, с железным наконечником для пера приводила меня в восторг, вызывала чувство значительности и самоуважения. Особенно понравились парты с откидывающими крышками и специальным местом для чернильницы. Они были только что покрашены, и запах краски ещё не выветрился. Большая чёрная доска с куском белоснежного мела, цветы на окнах и портреты на стенах всё это создавало особый сказочный мир с многими тайнами которые мы должны постигнуть. Учитель был недосягаемым божеством. Единственным чёрным пятном была круглая, обтянутая чёрным железным листом печка. Школа отапливалась дровами, и в ней всегда было уютно и тепло.

Младшие классы учились в первую смену и перед занятиями все ученики делали зарядку, выполняли несложные упражнения. Затем приступали к занятиям. Несмотря на плохую одежду, слабое питание мы не болели и не пропускали из-за этого уроки. Дошкольной подготовки у нас не было, но учёба давалась легко. Может от того, что нам было по восемь лет и более и нам было очень интересно учиться и узнавать новое и новое. Второгодников в моём классе не было, хотя требования в то время были жёсткими. И ещё были талантливые и преданные своему делу учителя, учитель начальных классов Дмитрий Степанович Зинов оставался учителем на протяжении всей учёбы в школе, да и на всю жизнь.

Особенно мне нравилось чистописание. Нас заставляли писать особыми перьями № 86, которые позволяли разной степенью нажатия, регулировать толщину линий. Каждая буква тщательно выписывалась в косой клеточке, и все её элементы были разной толщины. Правильно написанная буква была уже произведением графического искусства. Выводить красивые буквы для меня было особым удовольствием.

Эти уроки чистописания у меня ассоциировались всю жизнь в лётном деле. Будь то маленький самолёт или огромный пассажирский лайнер я всегда старался пилотировать так, словно вывожу буквы по чистописанию, доставляя удовольствие себе, экипажу и пассажирам достигая плавности и красоты эволюций самолёта на взлёте, посадке и в воздухе.

К сожалению, сейчас об этом давно забыли и первоклашки пишут шариковыми ручками все буквы с одинаковым нажимом. И наверно зря такие уроки чистописания воспитывали определённую аккуратность и уважение не только к русским буквам, но и ко многим сферам трудовой деятельности.

На переменах мы играли в «фантики» и «перышки». Нередко в классе и коридоре устраивали дружеские потасовки за что нас ставили к доске для усмирения и вызывали родителей. Родители наказывали нас, но мы не обижались и снова продолжали свои игры.

Среди мальчиков моего возраста было распространено коллекционирование наклеек на спичках и марок. Марки снимали со старых конвертов, выпрашивали у соседей и знакомых, для покупки новых у нас не было денег. Всем этим богатством мы хвастались друг перед другом и обменивались между собой.

По дороге домой из школы мы пересекали несколько оврагов. В слякоть это были труднопроходимые преграды, зато зимой они превращались в прекрасные горки с которых мы катались на сумках, портфелях и просто на животе или спине, рвали окончательно уже порванную одежду.