Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

Я в десять вечера вернулась, Тьма, света не видать. Кругом все думают, – рехнулась, Но мне на них плевать. Зайду я в комнату свою, закрою свой замок, Всю ночь танцую и пляшу, – соседям, что за прок, Ругайся хоть весь ваш народ, Кружусь, верчусь, назад, вперед, Знай, я дружу с законом, И пусть сосед как зверь орет, Теперь мне до всего, – как до пустого звона.

Если бы хозяин гостиницы в этот момент не постучал в дверь, то возможно перед читателем уже была бы изложена вся эта длинная поэма. Сказать, что тот, очутившись в этой комнате, был озадачен, – это значит, ничего не сказать, господин Кристенсен был поражен до крайней степени, так же как и Андерсон, потому что он заметил – произошли какие-то странные перемены. Но он сделал вид, будто бы ничего не произошло. Фотографии, которые ему показывал Андерсон, его заинтересовали очень, демонстрация их сопровождалась убедительным рассказом и объяснениями Андерсона, который добавлял к рассказу свои личные воспоминания. Неизвестно, перешла бы их беседа на ту тему, которая больше всего интересовала Андерсона, то есть, на комнату номер 13, если бы сосед-адвокат в этот момент не запел, да еще так, что ни у кого не возникло никаких сомнений в том, что это певун или напился до чертиков, или с ума спятил. Голос, который они услышали, был высокий и тонкий, и еще к тому же, хриплый, как обычно бывает у певца, который долго не тренировался в пении. Слова песни или мелодию разобрать было невозможно. Его голос взмывал к невиданным высотам и стремительно падал вниз, превращаясь в стон преисполненный отчаяния, так зимой завывает холодный ветер в черной пустой трубе, а еще, такие кошмарные звуки издает орган, когда неожиданно иссякает поток воздуха в его трубах. Это действительно был ужасный звук и Андерсон понимал, что если бы в этот момент он в этой комнате находился один, то, скорее всего, пришлось бы ему искать спасения там, где есть люди, то есть, бежать в соседнюю комнату к коммивояжерам.

Хозяин гостиницы сидел, разинув рот.

– Не могу понять, – в конце концов, произнес он, вытирая пот со лба. Это просто какой-то кошмар. Мне уже доводилось такое слышать, но я был абсолютно уверен в том, что это кошка так орет.

– Он что сума сошел? – сказал Андерсон.

– Увы, как не печально, но придется это признать! А такой хороший клиент, да еще вдобавок ко всему, насколько мне известно, преуспевающий в своем деле, молодой семьянин, детишек растит.

И тут кто-то раздраженной, нервной рукой начал тарабанить в их дверь, которую сам без приглашения и открыл. На пороге стоял тот самый юрист, о котором они только что говорили, в домашней одежде со стоящими дыбом волосами; он был просто взбешен.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он, – но я был бы вам весьма признателен, если бы вы прекратили… —

Тут он замолчал, так как было ясно, что никто из присутствующих не имеет никакого отношения к этому нарушению покоя. После минутного затишья вопли возобновились с новой силой и стали еще более дикими, чем прежде.

Черт побери, что это такое? – вырвалось у юриста. – Откуда это? Кто это орет? Я что с ума сошел?

– Господин Дженсен, это в соседней комнате, то есть в вашей. У вас там случайно кошка в трубе не застряла, а межет еще кто-нибудь?

– Это было единственное, что смог произнести Андерсон, но сказав это, он понял всю ненужность произнесенных им слов. Что-то нужно было делать, ведь не стоять же так, слушая этот жуткий вой и смотреть на белое от страха лицо хозяина гостиницы, покрытое капельками пота, который недоуменно таращился и трясся, вцепившись в ручки своего кресла.

– Такое абсолютно невозможно, – произнес юрист, – ни в коем случае. В моей комнате нет никакой трубы. Я пришел к вам, потому что я был абсолютно уверен в том, что все эти вопли идут из вашей комнаты. Ведь она, соседняя с моей.

– А между вашей и моей дверью случайно нет никакой двери? – с большим интересом спросил Андерсон.

– Нет, сэр, – ответил господин Дженсен, довольно решительным голосом. – По крайней мере, этим утром я такой не заметил.

– Ага! – сказал Андерсон. – а вечером она была?

– Не знаю, не уверен в этом, – произнес юрист в некотором замешательстве.

Неожиданно вопли и пение в соседней комнате прекратились, было слышно, как этот певец начал тихонько что-то мурлыкать и при этом посмеиваться себе под нос. Услышав этот голос, трое мужчин невольно вздрогнули. Затем всё стихло.

– Итак, – сказал юрист, – что вы можете сказать на это счет, господин Кристенсен? Что всё это значит?

– О, Господь Всемогущий! – воскликнул господин Кристенсен, – А я-то тут при чем! Я знаю не больше вашего, господа, клянусь вам, я не слыхал ничего подобного прежде.

– Так же и я, – сказал господин Дженсен, После этого он что-то произнес, сопровождая свои слова вздохом. Андерсону показалось, что тот произнес слова из Псалтыря: omnis spiritus laudet Dominum [93] , – но он в этом не был уверен.

93

'omnis spiritus laudet Dominum, – Всякое дыхание. да хвалит Господа!

– Нам надо что-то делать, – сказал Андерсон, – ведь нас трое. Не пойти ли нам в соседнюю комнату и самим всё выяснить?

– Но это же, комната господина Дженсена, – завыл хозяин гостиницы. – Что толку от того, что мы туда пойдем, он же ушел оттуда.

– Я не совсем уверен в том, что это доносилось из моей комнаты, – сказал Дженсен. – я думаю, что этот джентльмен прав: нам надо пойти и самим всё выяснить.

Единственные орудия самообороны, которые они смогли найти, были палка и зонтик. От страха дрожа вся компания крадучись пробиралась по коридору. Вокруг царила мертвая тишина, но под дверью соседней комнаты виднелась тонкая дорожка света. Андерсон и Дженсен приблизились к ней. Дженсен взялся за ручку и толкнул её с силой. Бесполезно. Дверь не поддалась.

– Господин Кристенсен, – сказал Дженсен, – не могли бы вы привести самого сильного из своих работников? Нам непременно нужно попасть внутрь.

Хозяин гостиницы кивнул головой в знак согласия и впопыхах ушел, в душе радуясь тому, что хоть на какое-то время ему удастся быть подальше от этого зловещего места. Янсен и Андерсон остались там же, где и стояли, им нужно было смотреть за дверью.

– Смотрите-ка, а ведь, это комната номер 13, – сказал Андерсон.

– Ну, да. Вот ваша дверь, а вот моя, – сказал Дженсен.

– В моей комнате днем три окна, – сказал Андерсон, с трудом стараясь подавить нервный смешок.

– Вот те на, и в моей тоже! – сказал юрист, оборачиваясь, чтобы взглянуть на Андерсона. Он стоял, спиной повернувшись к этой двери, и спина его была совсем рядом к ней. В этот момент дверь открылась, и из неё кто-то протянул руку и схватил его своими, похожими на когти, пальцами за плечо. На руке этой висели свисающие пожелтевшие лохмотья, сквозь которые проглядывала голая кожа, а кое-где можно было заметить, она была покрыта длинной серой шерстью.

Андерсон закричал от отвращения и испуга, но правда успел вовремя оттащить Дженсена подальше от двери, после чего дверь снова захлопнулась, и долго было слышно раскатистый смех.

Дженсен не заметил ничего, но после того как Андерсон торопясь и сбиваясь рассказал, какой опасности тому удалось избежать, его охватило сильное беспокойство и он сумел только вымолвить, что им надо поскорей отсюда убираться и запереться в одной из своих комнат.

И пока тот излагал этот план действий, пришел хозяин гостиницы с двумя крепкими детинами, выглядели они весьма внушительно, хоть и вели себя настороженно. Дженсен принялся им рассказывать о том, что здесь произошло, и его рассказ отнюдь не прибавил им мужества и боевого настроя.

Они побросали ломы, которые принесли с собой, и заявили, что не намерены рисковать своей шкурой и лезть в эту чертову нору. Хозяин гостиницы выглядел ничтожным и жалким, он нервничал, будучи не в состоянии скрыть своей нерешительности, но понимал, что если не вступить в бой с этой таинственной силой, то его отель потеряет своих постояльцев, но сам лично, браться за это он не хотел. К счастью, Андерсон нашел способ, как вернуть силу духа людям потерявшим её.

– И это та скандинавская отвага, о которой я так много слышал? – сказал он, – Да там даже не немец, а если бы он был и немец, то нас пятеро против одного.