Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить
Шрифт:
Нельзя отрицать того, что из за зловещего сияния, которое исходило от всего во что верил граф и к чему он имел склонность, у господина Раксэла, который жил почти три столетия спустя, возникла мысль о том, что вполне вероятно граф приобрел свое могущество благодаря алхимии, а вместе с ней и магией, и это сделало эту заметную фигуру еще более яркой. Поэтому, когда после длительного созерцания картины, висевшей в холле, на которой был изображен этот самый граф, он отправился по привычному пути домой, все его мысли были сфокусированы на графе Магнусе. Его глаза не замечали всей той красоты, что его окружала, он не воспринимал восхитительных ароматов леса, не видел чудесного света, которым было озарено озеро. А когда он внезапно остановился, то был очень удивлен тому, что вместо того, чтобы прийти к себе в гостиницу на ужин, он оказался у ворот на церковное кладбище. Тут его глаза уперлись в мавзолей.
– А, – произнес он, – граф Магнус, вот Вы где. Я был бы очень рад встрече с Вами.
– Как и многие старые холостяки, – писал он, – я имею привычку говорить с самим собой вслух и, в отличие от греческих и римских аристократов, я не ожидал услышать ничего. Само
Вечером этого же дня хозяин гостиницы, который уже знал о том, что господин Раксэл желает встретиться с приходским священником или дьяконом (как их называют в Швеции), познакомил его с ним в фойе гостиницы. Усыпальницу Де ла Гарди они решили посетить на следующий день, а после этого немного побеседовали на общие темы.
Господин Раксэл помнил, что в обязанности дьяконов в Швеции входило обучать претендентов на получение конфирмации, [112] таким образом, он мог надеяться освежить в своей памяти знание Библейских притч.
112
Миропомазание, конфирмация (церковное таинство у католиков, совершается над детьми 7-12-летнего возраста) Syn: chrismation б) конфирмация (у протестантов: обряд приобщения подростков к церкви).
– Вы можете мне что-нибудь сказать о Хоразине?
Похоже, что дьякон был сильно удивлен, но с готовностью напомнил ему, что плохого говорили об этом городе.
– Чтобы лучше знать, – спросил господин Раксэл, – я полагаю, там сейчас одни руины остались?
– Да, наверное, так, – ответил дьякон, – Я слышал от наших старых священников, что там Антихрист должен был родиться, да многое еще рассказывают –
– А что рассказывают? – тут же поинтересовался господин Раксэл.
– Да, всякое. Я уже и забыл, – ответил дьякон, – и, вскоре после этого он ушел, пожелав тому доброй ночи.
Сейчас хозяин гостиницы оставался один и в полном распоряжении господина Раксэла; а этот пытливый вопрошатель не собирался щадить его.
– Господин Нильсен, – сказал он, – мне удалось кое-что узнать о Черном Пути. Вы можете мне рассказать то, что вы знаете. Какие таинственные силы граф умел вызывать?
Возможно, по той причине, что шведы имеют привычку медлить и не сразу отвечать на вопросы, или потому, что хозяин гостиницы сам был таковым по природе своей, я не могу сказать точно; но господин Раксэл пишет, что хозяин гостиницы потратил более минуты для того чтобы рассмотреть его с ног до головы. После чего он подошел совсем близко к своему постояльцу и, с большим напряжением в голосе, произнес:
– Господин Раксэл, я могу рассказать вам одну историю, но больше вы от меня не услышите ни единого слова…, ничего. И когда я её закончу, не спрашивайте меня ни о чем. В те времена, когда жил мой дедушка – а было это девяносто два года назад – было два человека, которые говорили: «Граф помер: что нам до него. Вот мы соберемся и пойдем в его лес и будем там охотиться, сколько душа пожелает» – это они говорили о том дальнем лесе, что на холме за Робеком. Ну а те, которые слышали их похвальбу, отвечали им: "Не ходите; мы знаем, там вы встретите тех, кто ходит, когда они не должны ходить, они должны покоиться с миром, а не ходить». А те, в ответ, только смеялись. В том лесу не было лесников, которые должны были следить за ним, потому что никто не хотел жить там. Вся семья уехала, и дом лесника стоял пустой. Так что эти двое могли делать всё, что они пожелают.
В общем, той ночью они собрались и пошли в лес. Мой дедушка сидел здесь, в этой комнате. Было лето, и ночь была светлая. Через открытое окно он мог наблюдать за лесом и слышать всё, что там происходит.
Так он здесь и сидел, а вместе с ним двое или трое других мужиков, сидели они и слушали. Сначала, вроде как, ничего не слышали. А потом слышат, – знаете как отсюда далеко до леса, – они вдруг слышат, как кто-то кричит, да так кричит, как будто из его тела с корнем вырывают самую душу. Они собрались все вместе в одной комнате, и так и сидели три четверти часа, не вставая. Тут они опять услышали, как будто кто-то ходит рядом, всего, в каких-то трех сотнях элей. [113] А тот, кто ходил, вдруг начал смеяться. Но это смеялся ни один из тех, кто ушел в лес, а это был какой-то другой смех, и как они все потом говорили, это вообще был смех не людской. Затем они слышали, как со всей силы кто-то хлопнул дверью.
113
Ell – эль (мера длины; расстояние от вытянутого среднего пальца до верхней точки плеча; в Англии равна 45 дюймам, или 114 см; в Шотландии – 37 дюймам, или 94 см).
Только когда рассвело и солнце поднялось, они пошли к священнику. Они ему сказали:
– Отец! Надевайте свою ризу и раф [114] , и пойдемте с нами, у нас двое покойников: – Андерс Бьорнсен и Ганс Торбьёрн.
Вы понимаете, они были уверены в том, что эти двое уже мертвы. Ну, значит, идут они в лес – мой дедушка помнил всё очень хорошо. Он говорил, что они сами были больше похоже на ходячие трупы. И священник тоже, тот был весь белый от страха. Он им сказал, когда они пришли:
114
Раф (англ. ruff), также фреза (фр. fraise), горгера (исп. gorguera), «мельничный жернов» – круглый плоёный (гофрированный) брыжжевый (польск. bryze
от ср.в. нем. bris(e) – «кайма») воротник из накрахмаленной ткани или кружев, который плотно охватывал шею; принадлежность мужского и женского костюма представителей разных классов, жителей Западной, Центральной и Северной Европы в XVI–XVII веках.– Я слышал крик ночью, а потом я услышал хохот. Если я не смогу этого забыть, я никогда не смогу сомкнуть глаз и заснуть.
– Ну, так вот, они пришли в лес, и там они нашли тех, кто пропал, на опушке. Ганс Торбьёрн стоял, спиной к дереву, и всё что-то толкал перед собой руками – всё толкал и толкал от себя, что-то невидимое. Да, он был жив. Они привели его обратно и отправили его в Нючёпинг, [115] к родне, там он и помер, еще до наступления зимы; всё это время он так и толкал от себя, не понять что. Андерс Бьёрнсен тоже был там: но он был мертв. Вот что я расскажу вам об Андерсе Бьёрнсене, до этого дня он был красивый парень, но теперь у него лица не было, потому что всё мясо с кожей, до самых костей, было содрано. Представляете? Мой дед на всю оставшуюся жизнь помнил это. Они положили его на носилки, на которых покойников носят, и накинули на его голову покрывало, священник пошел первым. Они начали петь псалмы за упокой, а пели они, кто во что горазд. И, вот, когда они уже дошли до последней строки первого псалма, один из них, тот, который нес эти носилки спереди, споткнулся и упал, все посмотрели на носилки, смотрят, а покрывало сползло, и глаза у Андерса смотрят, как у живого, вверх, и ничего не видят. Этого они не могли вынести. Поэтому священник положил опять на его голову покрывало и послал за лопатой, они его там и похоронили.
115
Нючёпинг (швед. Nyk"oping) – город в Швеции на берегу Балтийского моря, центр лена Сёдерманланд и одноимённой коммуны. В 16 веке был резиденцией короля Карла IX. Подвергался крупным пожарам в 1390, 1665, 1719, 1825 гг. В 1719 году был практически полностью уничтожен русскими войсками.
На следующий день, пишет господин Раксэл, дьякон зашел за ним вскоре после завтрака и они отправились вместе в мавзолей. Он рассказывает, что ключ от мавзолея висел на гвозде, как раз возле кафедры, и ему пришло в голову, что если дверь в церковь будет оставаться открытой, а, как правило, так и бывало, то ему особого труда не составит, улучить секунду, взять ключ, и самому туда проникнуть. Если, тем более окажется, что там имеется гораздо больше интересного, чем можно увидеть во время первого визита. Мавзолей, когда он в него вошел, не произвел на него сильного впечатления. На памятниках, главным образом, крупных сооружениях семнадцатого и восемнадцатого веков, богато украшенных орнаментом, были имена, причем присутствовало большое количество эпитафий и геральдической символики. В центре комнаты с куполовидным потолком находилось три саркофага, покрытых прекрасно выгравированным орнаментом. На крышках двоих из них, как это было принято в Дании и Швеции, были металлические распятия. На третьем, который, как оказалось впоследствии, был саркофагом графа Магнуса, вместо распятия было выгравировано объемное изображение в полный рост, и на его краях было несколько вьющихся ветвей орнамента, изображающих различные сцены. Одна из них – была сцена битвы, где была изображена пушка, из которой валил густой дым, были там и стены городов – крепостей, и отряды копьеносцев. Вторая сцена – была сцена казни. А на третьей сцене было изображено, как через лес со всех ног бежит человек, волосы его развеваются по ветру, а руки распростерты в разные стороны, а за ним кто-то, или что-то, гонится. Трудно было сказать, то ли художник хотел нарисовать человека, но не смог передать требуемого сходства, или он преднамеренно пытался изобразить чудовище, каким это существо и казалось. Принимая во внимание всё мастерство художника, с каким была выполнена его работа, господин Раксэл был более склонен думать, что здесь больше подходит последнее. Существо это было очень маленького роста и почти всё было закутано в какую-то накидку с капюшоном, которая волочилась по земле. Только единственная часть этого существа, которая была не прикрыта накидкой или плащом, – было нечто, что не имело форму руки или предплечья. Господин Расэл сравнивает это с щупальцем осьминога, далее он пишет: – Увидев это – я сказал про себя, – По-видимому, здесь скрывается аллегория, – образ, который олицетворяет демона, преследующего заблудшую душу, – возможно, здесь выражена сама сущность этой истории про графа Магнуса и его таинственного покровителя. Надо посмотреть, как выглядит сам ловчий: нисколько не сомневаюсь, что он будет изображен как демон, дующий в рожок. Но, как оказалось, никаких мистических фигур больше не было, было только некое подобие мужчины, закутанного в плащ на бугорке, который стоял, опершись на трость, и с интересом наблюдал за этой травлей, что и попытался передать гравер со всем своим мастерством.
Господин Раксэл обратил внимание на увесистые стальные висячие замки, прекрасной работы, которые должны были обеспечивать сохранность саркофагов, – их было три. Он заметил, что один из них был сорван и валялся на полу, в проходе. После чего, не желая более задерживать дьякона или тратить понапрасну свое драгоценное время, он отправился в особняк.
– Интересно, – пишет он, – Почему идя по одному и тому же маршруту, который ты проходил уже много раз, иногда бывает так, что перестаешь улавливать, как одни мысли сменяют другие, и ты уже не замечаешь того, что находится вокруг тебя. Сегодня вечером, и это было уже во второй раз, я абсолютно не понимал куда иду (я планировал, сам лично, посетить мавзолей и скопировать там эпитафии), когда вдруг, абсолютно неожиданно, ловлю себя на мысли, что открываю калитку на церковное кладбище, и в этот момент я осознаю, что монотонно повторяю, как заклинание, слова: – «Вы пробудились, граф Магнус? Как, вы еще спите, граф Магнус?» и еще что-то, чего я не могу припомнить. По-моему, я некоторое время был словно в летаргическом сне.