Рассказы о русском подвиге

соединить его концы, настигла солдата смертельная пуля. Нет у солдата сил

устранить повреждение. Но, прощаясь с жизнью, теряя сознание, в последнюю эту

секунду успел солдат поднести провода ко рту. Зажал, как в тиски, зубами.

— Огонь! Огонь! — несется команда по проводу.

И тут же ответ:

— Есть огонь. Как связь, как связь?

— Отлично работает связь.

И снова:

— Огонь! Огонь!

Громили наши войска противника. А там, у края воронки, лежал солдат. Нет,

не лежал — стоял на посту солдат.

Стоял на посту солдат.

КРЕПОСТЬ

Не могут фашисты взять Сталинград. Стали утверждать, что Сталинград

неприступная крепость: мол, окружают город непроходимые рвы, мол, поднялись вокруг

Сталинграда валы и насыпи. Что ни шаг — то мощные оборонительные сооружения

и укрепления, разные инженерные хитрости и ловушки.

Не называют фашисты городские кварталы кварталами, пишут — укрепрайоны.

Не называют дома домами, пишут — форты и бастионы.

— Сталинград — это крепость, крепость, — твердят фашисты.

Пишут об этом немецкие солдаты и офицеры в письмах к себе домой. Читают

в Германии письма.

— Сталинград — это крепость, крепость, — трубят в Германии.

Генералы строчат донесения. В каждой строчке одно и то же:

«Сталинград — это крепость. Неприступная крепость. Сплошные укрепрайоны.

Неодолимые бастионы».

Фашистские газеты помещают статьи. И в этих статьях все о том же:

«Наши солдаты штурмуют крепость».

«Сталинград ¦— сильнейшая крепость России».

«Крепость, крепость!»—кричат газеты.

Даже фронтовые листовки об этом пишут.

А Сталинград крепостью никогда и не был. Нет никаких особых в нем

укреплений. Город как город. Дома, заводы.

Одна из фашистских листовок попала к советским солдатам. Посмеялись

солдаты: «Ага, не от легкой жизни фашисты такое пишут». Потом понесли, показали

листовку члену Военного совета 62-й армии дивизионному комиссару Кузьме

Акимовичу Гурову: мол, посмотри, товарищ комиссар, какие небылицы фашисты

пишут.

Прочитал комиссар листовку и вдруг поразил солдат.

— Все тут верно, — сказал солдатам. — Правду фашисты пишут. А как же,

конечно, крепость.

Смутились солдаты. Может, оно и так. Начальству всегда виднее. Однако с

недоверием все же на комиссара смотрят.

— Крепость, — повторил Гуров. — Конечно, крепость.

Смотрят солдаты — вот это да! Не будешь с начальством спорить.

Улыбнулся Гуров, покосился хитро на солдат:

— Ваши сердца и мужество ваше — вот она, неприступная крепость, вот они,

неодолимые рубежи и укрепрайоны, стены и бастионы.

Улыбнулись солдаты. Понятно сказал комиссар. Приятно такое слушать.

Прав Кузьма Акимович Гуров.

О мужество советских солдат — вот о какие стены сломали в Сталинграде

фашисты шею.

19 НОЯБРЯ 1942 ГОДА

Давно уже Ставка Верховного Главнокомандования разрабатывала грандиозный

и дерзкий план разгрома фашистов у стен Сталинграда. Генералы Жуков,

Василевский, Воронов, другие советские военачальники провели десятки бессонных ночей,

разрабатывая детали будущей битвы. Вот как выглядел ее план. Решительными

ударами с севера и с юга окружить фашистов в районе Сталинграда, зажать их в

огромное кольцо и уничтожить.

Немало пришлось потрудиться советским людям для того, чтобы Советская

Армия смогла выполнить этот план.

Нужно было намного увеличить выпуск советских танков. Советские люди

добились этого.

Нужно было создать новые совершенные и быстроходные самолеты. Советские

люди решили и эту задачу.

Нужны были тысячи новых пушек, миллионы винтовок и автоматов, миллиарды

снарядов и патронов. Все это выпустили советские заводы.

Нужны были тысячи высокообразованных командиров. Советская Армия

получила таких командиров.

Петр Еремин и Василий Дудочкин — два неразлучных друга. Два лейтенанта.

Два комсомольца. Оба — танкисты. Окончили вместе училище. Сдружились еще

в училище. У обоих одна мечта — вместе, рядом хотят сражаться. Рвутся оба в

героический Сталинград.

Да только мечты мечтами. На деле порой другое. Разошлись их солдатские

службы. Еремин попал на Юго-Западный фронт. Дудочкин, как назло, от

Сталинграда к югу. Стоит их механизированный корпус почти у самых калмыцких степей,

между озерами Цаца и Барманцак.

Обидно друзьям до слез. Не исполнилось их желание.

Тихо на Юго-Западном фронте. Еще тише здесь — на Сталинградском, между

озерами Цаца и Барманцак. Битва кипит на Волге. Рвутся танкисты в бой. Пишет

Еремин рапорт начальству. Пишет про лучшего друга, лейтенанта Дудочкина: мол,

разлучили, мол, вместе желают биться. Просит направить в сражающийся

Сталинград.

И Дудочкин рапорт строчит начальству. Пишет про лучшего друга,

лейтенанта Еремина, и тоже, конечно, про Сталинград. Что-то не отзываются, молчат

командиры.

Настойчивым был лейтенант Еремин. Обошел в пять этажей начальство.

Добрался до важного генерала. И генералу про друга, про встречу с другом, про

сражающийся Сталинград. Улыбнулся генерал. Посмотрел на Еремина:

— Похвально. И о друге — похвально. — Затем наклонился и тихо: — Надеюсь,

исполнится ваше желание.

И лейтенант Дудочкин парень упорный. Обошел в пять этажей начальство.

Добрался до важного генерала. Посмотрел генерал на Дудочкина:

— Ну что ж, надеюсь, исполнится ваша просьба.

Доволен Еремин. Доволен Дудочкин. Собрали вещички. Готовы к отбытию.