Рассказы поэта Майонезова

На пустынной дороге стоял автомобиль, меньше спичечного коробка, возле него шевелились две козявки.

Бобёр, бранясь, ковырялся в заглохшем моторе, Лола, в ярко-красном свитере и узких черных брючках, надувала жвачку и хлопала дверцей.

– Глянь, Нутрия, летучие обезьяны!
– воскликнула она, сняв черные очки и наморщив плоский нос.

– Что - то сперли, да бобра замочили, вот и улепетывают!
– со знанием дела объяснил ей сожитель.

... Тоска сжала Пышу сердце: если автомобиль, как коробок, а свиньи меньше рыжих муравьев, значит он, Пышка, уже очень высоко и, где-то, недалеко от любимой Глории! И тут поэт заметил, что он лежит на белом пуховом, похожем на крыло огромной птицы, облаке. Пыш уткнулся всем лицом в это белое и мягкое и заплакал безутешно, как когда -то, давным - давно, возле старого желтого клена, пытаясь выплакать всю наболевшую тяжесть.

– О чем ты плачешь, Пыш?
– спросило его облако.

– О моей малышке Гло, это не справедливо!

– Судить о Божьей воле, Пыш, все равно, что преследовать радугу! Генерал понадобился в другом месте, ведь он только солдат, а что за Котс без Глории?! Посмотри, как они счастливы!

Пыш поднял мокрое красное лицо и увидел невысокую длинную изгородь из роз, а за ней целый полк красивых сильных девушек и юношей в белых блестящих костюмах космического легиона! И молодой Котс, подняв мощную руку, отдавал им приказания! А возле самой изгороди стояла великолепная, сияющая улыбкой, стройная Гло, одной рукой она гладила розы, а другой махала Пышу и остальным. Котс заметил их, улыбнулся и отдал честь по - военному. Пыш посмотрел на лежащего рядом профессора, который поспешно тер очки, разглядывая Котса, Глорию и их подопечных. Значит, это не галлюцинация. Но облако уносило путешественников все дальше и дальше, и небесные воины растаяли в дымке.

– Ты доволен, Пыш? Они оставили тебе самое дорогое, что у них было!
– сказало облако.

– Я никогда не подойду к этому хитрому клону!

– Ты ошибся знаком: 'плюс' принял за 'минус'! Этот светлый Огонёк уже вошел в твою жизнь, и только у неё хватит силы вырвать с корнем из твоей души черную розу, которую ты посадил сам!

Пышка открыл глаза и увидел, что он лежит на чём-то мягком под одной из яблонь возле крыльца Дома Черепахи. Он поспешно закрыл глаза и подумал: 'Ну вот я и умер, и хорошо!'

Рядом закричал, как сумасшедший, Паралличини: 'Вы только послушайте, что пишут в газете! Волшебный лес объединился с Синим лесом в Лесную конфедерацию!!!'

'И умереть спокойно не дадут' - подумал сокрушенно Пыш.

– Розалия тушит утку с черносливом под брусничным соусом!
– воскликнула совсем близко Береза, - Чувствуете через форточку аромат, принюхайтесь!

– Посмотрите в окно, кто это, такой лысый, в фартуке Кро, режет рядом с Розалией помидоры?!

– с чувством спросила Варвара Никифоровна, громко сглотнув.

– Дорогая, это же наш Осел! А рядом с ним режет лук и плачет в посудное полотенце Маша!
– громко и радостно сообщил профессор.

– Как здорово, нас ждали!
– в один голос воскликнули Ро и Кро, они засмеялись и прижали нос к носу.

Что - то щекотало Пышу веко, и горячий дождь капал на его лицо. Пыш открыл глаза и сразу все понял. Он лежал на сильных руках Ровены, склонившейся, как мать, над ним. Меховой шарик с ее волос щекотал ему веко и висок, а ее горючие слезы обильно орошали его лицо. От нее пахло чем-то чистым и детским, как от того облака, с которым он недавно разговаривал. Тень от маленькой птички скользнула по глазам Пыша, и он, переполненный нежностью, жалостью и любовью, сказал так, словно всегда так говорил: 'О чем плачет моя маленькая доченька, моя родная девочка, мой любимый Огонечек?' Ровена остолбенела, и тут же крик восторга вырвался из ее груди!

– Ты притворялся, папаня, притворялся! Притворялся! Притворялся!
– закричала девушка, вбивая меховой шарик то в одну, то в другую широкую ноздрю Пыша.

Ровена проворно вскочила на ноги, схватила Пышку в охапку и, как провинившегося шалуна, кинула его в большую кучу сухих листьев под звонкий девичий хохот Мушки. И тут внимание девушки привлекла красивая розовая бумажка, надетая на голую ветку яблони. Ровенна аккуратно сняла ее, волнуясь, развернула и прочла громко и по слогам: 'Мой люби-мый Поди, я не мо-гу жить без те-бя! Па-па от-дал нам 'Инжир - холл', как толь-ко уз-нал, что вы уш-ли без не-го! Я очень ску-чаю по тебе потому, что очень лю-блю те-бя! Твоя Парасоль-ка'.

Щеки девушки горели, она впервые столкнулась с чужой сердечной тайной и радовалась вместе с Подом.

– Что и требовалось доказать!
– констатировал внимательно слушавший ее профессор. 'Мы ничего не потеряли: менее развитое от нас убыло в свою нишу, более развитое ушло выше' - сказал Войшило, словно докладывал самому старому дому о результатах экспедиции. Он взял Ровену за руку и повел на крыльцо.

Пыш все еще лежал на листьях и хохотал, как мальчуган. Красное яблочко сорвалось с яблоньки, посаженной в честь Ровены, и стукнуло поэта по лбу.

– Под, я вспомнил!
– закричал Пышка в сторону сияющего сына, - В творчестве самое главное - вовремя поставить точку!

Декабрь 2015г.

Конец