Рассказы

– Поговорили и будет. – продолжает судья и властным своим тоном пресекает бесплодную попытку Петровича.

– Вот так-то, подсудимый.- чуть не шипит судья. –Вам уже предоставлялась возможность высказать свое мнение, а Вы этим не воспользовались. А если Вы и дальше собираетесь нарушать ход судебного заседания, то я буду вынужден удалить Вас…

– Домой.- заканчивает кто-то из зала и присутствующие немедленно разражаются хохотом. Не смешно только Петровичу.

– Его дом тюрьма.- вносит свою лепту прокурор, чем добавляет веселья в происходящее. Судья, увидев, что инициатива уплывает из его рук, с трудом, но все же возвращает заседание в деловое русло. Тем не менее, кратковременная разрядка оказала позитивное влияние и на его настроение, и теперь судья намерен наказать Петровича не так строго.

– Ну-с, - потирает от удовольствия руки судья. –Пора заслушать свидетеля, он хотя и не присутствовал на месте происшествия, я все же считаю, что его показания в части опознания преступника – многозначительный кивок в сторону Петровича – окажутся весьма важными.

Входит свидетель.

– Свидетель, что Вы можете сказать по поводу данного преступника это он или не он ?

– А че тут еще думать ? Конечно он. Коли сидит между двумя, извините, милиционерами, да еще с браслетами на руках, так че тут еще думать ? И коли гражданин следователь на него показывает и спрашивает, что он или нет, то тут и дураку станет ясно, что он, а не она.

– А дальше ?

– Как что дальше ? Я и пояснил, что это он, а никакая не она, ну они мне и …

– Спасибо, суду все ясно. Вы свободны. – обрывает его судья и добавляет про себя : «пока».

– Что еще требуется, дабы убедиться в виновности подсудимого ? – негодует прокурор.

Поразительно, но то же самое почти одновременно произносит и судья. Оба приятно изумлены столь редким единодушием и не теряют времени, чтобы отблагодарить друг друга за достигнутый консенсус.

– Я полагаю, - зарокотал прокурор, - что высокочтимый суд примет во внимание беспристрастные и неопровержимые доказательства и обязательно положит их в основу обвинительного приговора.

Естественно, что иного и не может быть. Для судьи все весьма убедительно, придраться не сможет и самый придирчивый адвокат. Особенно и потому, что дежурный адвокат спит, а будить спящего человека – самое последнее дело. Что касается Петровича, то он уже не в счет. Да и судя по всему, он потихоньку начинает понимать, что к чему.

Тем временем суд переходит к рассмотрению вещественных доказательств. Торжественно, словно на церемонии награждения, в зал вносят здоровенную папку, щедро увешанную печатями. После многозначительных манипуляций на свет Божий извлекают некий документ. Некоторое времй бумагу исследуют на цвет и вкус, после чего обращаются к обвиняемому :

– Скажите, подсудимый, это Вы писали?

– Господь с Вами ! –пугается Петрович. –Я и читать-то еле могу, чего там говорить о писульках.

– А почему тогда нет Вашей подписи ? – нисколько не смущаясь продолжает прокурор. По всему чувствуется, что он наконец-то нащупал свою линию и теперь-то он выведет преступника на чистую воду. Уверенность его подкрепляется знаменитой статьей, что на основании внутреннего убеждения (это очень важно) и на основании бесспорных доказательств (это уже не так важно), судья выносит обвинительный (на практике) или оправдательный (в теории) приговор. А большего и желать нечего.

– Вы не ответили на мой вопрос.- говорит прокурор и пристально смотрит на Петровича. Но Петрович молчит, уставившись невидящим взглядом в пол.

– Прошу занести в протокол, что молчание подсудимого есть наилучшее доказательство его вины. Человеку честному нечего стыдиться и он обязательно поставил бы свою подпись.

Слава российскому правосудию ! Фемида торжествует ! Да сгинут навеки ее недруги, посрамленные и уничтоженные. Рукоплещите ей, пока есть время и возможность, поскольку такого шанса может больше не представиться. Но зал, к стыду своему, безмолвствует. Справедливости ради, будем считать, что он просто сметен и подавлен железной логикой. Тем не менее, победа на судебном ристалище не считается окончательной, если ее не признает защита.

Адвокат уже проснулся и по виду его не скажешь, что он смирился с проигрышем. Скорее наоборот, он полон бодрости и энергии. Но приличия есть приличия, и он соглашается с общепринятой точкой зрения, решив видимо, преподнести сюрприз в заключительной речи.

– Меня не может не радовать. – доволен судья и объявляет перерыв на обед. Само собой, никто из окружающих не возражает. Приятная процедура затягивается на пару часов. Время летит незаметно, но как не крути, а дело пора заканчивать. Потому судья вздыхает с легким сожалением и он, без сомнения, прав. Тем не менее, чувство долга перевешивает и суд возобновляется. Слава Богу, процесс вступил в свою завершающую стадию и на сцене появляется прокурор. Он рвет и мечет, он полон решимости наказать зло, которое олицетворяется пресловутым Петровичем. И подавите в себе жалость, сентиментальные личности, ибо закон суров, но это закон. Finita la comedia !

– Вина доказана, ее нельзя не признать, но подсудимый злостно уклоняется от исполнения наказания, а потому я требую наказания максимального и прошу при вынесении наказания учесть, что подсудимый был ранее судим.

– Вообще-то не был, - вздыхает судья. Положа руку на сердце, он сам бы предпочел, чтобы Петрович имел хотя бы одну судимость, что позволило бы назначить наказание на всю катушку. Впрочем, это только вопрос времени.

– Тем более, - не смущается прокурор. –Это даже усугубляет его положение.

Речь, бесспорно, производит самое благоприятное впечатление. А на сцене уже адвокат. С ловкостью присущей адвокатам, он сводит суть дела к тому, что Петрович не виноват, ну, предположим, не совсем виноват, и если виноват, то только на самую чуточку, идя навстречу, мы готовы признать, что всего лишь наполовину, в крайнем случае, не больше, чем на три четверти. А что касается признания, то оно вряд ли может играть слишком большую роль. Следовательно, суд обязан смягчить наказание.

– Разумно, - соглашается прокурор. – но только при условии увеличения срока.

И вот предоставляется последнее слово. Петрович медленно поднимается со своего места, его губы дрожат, он пытается что-то сказать, но горло сводит судорогой и он бессильно и обреченно взмахивает рукой и садится.

Суд в полном удовлетворении удаляется на вынесение приговора.

Через десять минут именем Российской Федерации Петровича признают виновным и приговаривают к восьми годам лишения свободы. Но Петровича это уже нисколько не удивляет.

Очень простая история

С точки зрения стороннего человека, Брод это совсем не Брод, и даже не Бродвей, а всего-навсего простая маленькая улица на окраине большого города. Пусть и центральная, но все равно. Ну да Бог с ними, с этими посторонними, для того, кто всю жизнь прожил на Химмаше, эта улица была Бродом. А какое настоящее название было у этой, в общем-то, не примечательной улицы, никого не интересовало.

И в один из дней по Броду шёл человек. Судя по всему, он никуда не торопился и его никто не ждал. Шёл явно без определённой цели, лишь бы идти. Было довольно рано, но и не так поздно, но на улице почти никого не было, по причине жары. Только в некоторых местах можно было заметить одну-две группы праздношатающихся. К вечеру Брод будет полон, но до этого ещё далеко и поэтому сейчас он больше напоминает улицу призрак, чем живую улицу. И молодой, а может и не очень молодой, человек брёл лениво шаркая ногами, ничем не интересуясь. Весь его облик красноречиво свидетельствовал, что его давно не звали в гости, а он сам не приглашал их к себе в дом. Да и дома скорее всего у него тоже не было. Наиболее вероятным, как кажется, само понятие дома для него превратилось в место, где можно было переночевать. И все же он не был бомжем, хотя не имел своего дома, не был нищим, хотя в кармане подчас не было и копейки. Да, сегодня вид его являлся явно непрезентабельным, но в определённых кругах имя его пользовалось некоторым уважением, а к словам его относились серьёзно. Жизнь не создала из него положительного героя, но и злодеем он также не был. Всего-навсего обычный уголовник с солидным стажем. И может от того всё, к чему он стремился можно было вместить в одну короткую фразу : «ты сдохни сейчас, а я завтра». Создав себе такое кредо, Сашка ( именно так звали нашего героя ) следовал ему в любой жизненной ситуации. И если применимо к воровскому ремеслу слово талант, то Сашка явно обладал им. И воровал с каким-то особым, присущим ему одному шиком. И точно с таким же шиком он стремился потратить все, что удавалось добыть, словно желая доказать что-то себе и другим. «А для чего тогда ещё жить ?» говорил он, «если невозможно делать что хочется и тратить сколько хочется ?» и деньги летели, словно осенние листья. С течением времени периоды пребывания на воле становились всё короче, а срока всё длиннее, что, разумеется, не способствовало какому-либо развитию его природы. Были деньги – были друзья, подруги и вино, не было денег – не было никого. Его это нисколько не удивляло, наоборот, казалось естественным.