Рассказы

– Ну, слава Богу, все, - сказал я, закуривая теперь уже свою сигарету.
– Они у тебя с торфом, что ли?

Испуганный старичок занялся уборкой. Нэнси Риган потеряла сознание в кресле, и никто не обращал на нее внимания.

– Окунь, присмотри за этим гостем, - сказала Флора, кивнув на меня, - я помоюсь.

Я подошел к девушке, потер ей руки, плеснул воды в лицо, и она очнулась.

– Пулю вынули. Рыжий спит. Через недельку опять полезет в драку, сказал я ей.

Нэнси вскочила и подбежала к кровати.

Вошла Флора. Она умылась и переменила измазанное кровью черное платье на зеленое кимоно, из-под которого там и сям выглядывали крупные части в сиреневом белье. Она стала передо мной и скомандовала:

– Говори: кто, откуда, зачем?

– Я Перси Магуайр, - сказал я, словно это только что выдуманное имя все объясняло.

– Это "кто", - сказала она так, словно мое липовое имя ничего не объясняло.
– А теперь - откуда?

Гориллообразный Окунь стоял сбоку, оглядывая меня с головы до пят. Дети от моего лица не разбегаются, но на нем более или менее правдиво запечатлелась жизнь, не перегруженная утонченностью и этикетом. Сегодняшние развлечения украсили меня синяками и царапинами, оставили след на том, что сохранилось на мне из одежды.

– Персик, - откликнулся горилла, ощерив редкие желтые зубы.
– У тебя папа с мамой цветов не разбирали!

– Это тебе и "откуда", и "зачем", - настаивал я, не обращая внимания на шутки из зоопарка.
– Я Перси Магуайр, и мне нужны мои полтораста тысяч долларов. Толстые брови ее сползли на глаза.

– Тебе причитается полтораста тысяч, да?

– Ага, - ответил я.
– За ними и пришел.

– Ах, ты не получил? Ты хочешь получить?

– Слушай, сестренка, гони деньги.
– Чтобы спектакль удался, вести себя надо было без церемоний.
– А от этих "ах, ты получил", "ах, ты не получил" мне только- пить охота. Банк мы взяли, поняла? Потом вижу, деньги наши накрылись, и говорю своему корешу: "Ничего, мы с них стребуем. Держись за Перси, и все". Потом ко мне подваливает Вэнс и говорит: "Давай с нами", я говорю: "Ладно", - и мы с корешем идем с ними и сегодня вечером встречаем Рыжего в шалмане. Тогда я говорю корешу: "Эти костогрызы кончат Рыжего, и мы ничего не получим. Мы его у них отнимем и заставим отвести туда, где Флора сидит на деньгах. Теперь там будет по полтораста тысяч на брата - делить-то осталось почти не с кем. А когда получим - охота будет Рыжего убрать - никто не мешает. Только дело сперва, удовольствия после, а полтораста тысяч - это дело". Сказано - сделано. Мы выручили большого, когда на него насели. Кореш по дороге залип на девушке, получил в зубы и лег спать. Мое дело маленькое. Если она ему дороже, чем полтораста тысяч - на здоровье. Я пошел с Рыжим. Я вытащил его, когда он поймал пулю. Вообще-то мне и кореша доля полагается это триста тысяч, - но дай мне полтораста, как я хотел сначала, и мы в расчете.

Я думал, этот номер у меня пройдет. Что она выдаст деньги, я, конечно, не надеялся, но если рядовые в банде не знают этих людей, с чего бы этим людям знать каждого бандита?

Флора сказала Окуню:

– Убери его телегу от подъезда.

Когда он вышел, мне стало легче. Если бы она хотела разделаться со мной сразу, она бы не послала его отгонять машину.

– Пожрать у вас есть?
– спросил я, располагаясь, как дома.

Она подошла к лестнице и крикнула наверх:

– Приготовь нам поесть.

Рыжий лежал без сознания. Нэнси Риган сидела рядом с ним, держала его за руку. В лице у нее не было ни кровинки. В комнату снова вошла Флора, посмотрела на раненого, приложила ладонь к его лбу, пощупала пульс.

– Пойдем вниз, - сказала она.

– Я... я лучше тут останусь, если можно, - сказала Нэнси Риган. В глазах и голосе ее был ужас перед Флорой.

Большая женщина, ничего не сказав, пошла вниз. Я спустился за ней в кухню, где старичок жарил на плите яичницу с ветчиной. Я заметил, что окна и черный ход забиты толстыми досками, которые связаны вдобавок брусьями, приколоченными к полу. Часы над раковиной показывали 2.50 ночи.

Флора принесла бутылку и налила себе и мне, пока мы ждали за столом еду, она ругала на чем свет стоит Рыжего 0'Лири и Нэнси Риган - он выбыл из игры, потому что пошел к ней на свидание, как раз когда его сила больше всего нужна. Она ругала их и по отдельности, и парой, и даже расширительно, затрагивая вею ирландскую нацию, - но тут старичок принес нам яичницу с ветчиной.

Когда мы покончили с едой и размешивали самогон уже во второй чашке кофе, вернулся Окунь. С новостями.

– На углу торчит пара рож, и они мне не нравятся.

– Легавые или?..
– спросила Флора.

– Или, - сказал он.

Флора снова стала проклинать Рыжего и Нэнси, но на эту тему добавить было почти нечего. Она повернулась ко мне.

– Какого лешего ты их приволок?
– спросила она.
– С хвостом в километр длиной! Пусть бы подох там, где получил, идиот!

– Я приволок его сюда за сто пятьдесят тысяч. Отначишь мне, и я смываюсь. Ты мне больше ничего не должна. Я тебе ничего не должен. Чем языком молоть, гони бабки, и я отваливаю.

– Разбежался, - сказал Окунь.

Женщина посмотрела на меня из-под нахмуренных бровей и отпила кофе.

Через пятнадцать минут в кухню влетел обтрепанный старичок и сказал, что слышит шаги на крыше. Его выцветшие карие глаза затянула коровья поволока страха, сморщенные губы кривились под взлохмаченными желто-седыми усами.

Флора высыпала на него пригоршню похабных существительных и прилагательных и прогнала наверх. Она встала из-за стола и потуже запахнула на себе зеленое кимоно.

– Ты здесь, - сказала она мне, - и отбиваться будешь с нами. У тебя нет выхода. Пушка есть?

Я признал, что револьвер есть, но в ответ на остальное помотал головой.

– Не моя вахта - пока что, - сказал я.
– Чтобы нанять Перси, надо полтораста тысяч, мелкими бумажками, на руки.

Я хотел узнать, здесь ли спрятана добыча. С лестницы донесся слезливый голос Нэнси Риган:

– Нет, нет, милый! Прошу тебя, прошу тебя, ляг в постель! Рыжик, ты себя погубишь!

В кухню вошел Рыжий 0'Лири. На нем были только серые штаны и повязка. Глаза горели лихорадочным счастьем. Пересохшие губы улыбались. В левой руке у него был пистолет. Правая висела бесполезно. За ним семенила Нэнси. Она перестала причитать и сжалась позади него, увидев Большую Флору.

– Дайте гонг, и начинаем.
– Полуголый великан захохотал.
– Вэнс на нашей улице.

Флора подошла к нему, взяла пальцами его запястье, подержала секунды три и кивнула.

– Полоумный сукин сын.
– Больше всего в ее голосе было, пожалуй, материнской гордости.
– Ты уже сейчас годишься для драки. И очень кстати будет тебе драка.

Рыжий засмеялся - засмеялся торжествующе, хвастаясь своей крепостью, и тут его глаза обратились ко мне. Смех из них исчез, и они недоуменно сощурились.

– А-а, ты?
– сказал он.
– Ты мне снился, не помню только где. Где же... Погоди. Сейчас вспомню. А-а, вот... Черт! Снилось, что это ты в меня стрелял!

Флора улыбнулась мне - в первый раз я увидел у нее улыбку - и быстро сказала:

– Окунь, возьми его!

Извернувшись, я наискось выскочил из кресла. Кулак Окуня ударил меня в висок. Ловя ногами пол, я отлетел в другой конец комнаты и вспомнил синяк на виске мертвого Мацы.

Стена остановила меня, и тут же навалился Окунь.