Рассказы

– - Куда вы исчезли?
– - обрадованно сказал я.
– - Бегаю, ищу...

– - Никуда, -- равнодушно сказал Мальчик.

– - Пойдем наверх.

– - Нет.

– - Почему?

– - Не знаю.

– - Ну... разве здесь лучше?

– - Не знаю...
– - опять сказал он.
– - Не пойму. Здесь все какое-то ненастоящее. Будто все только кажется.
– - Он пошатал доску забора, словно проверял: может быть, и она не настоящая. Я не удивился, только стало обидно.

– - А я?
– - спросил я с неожиданной горечью.
– - Значит, и я не настоящий? Ну, посмотри...

– - Я протянул ему ладонь.

Он подумал, взял меня за рукав. Потом его узкая ладонь охватила мою кисть.

– - Ты? Ты настоящий?
– - сказал он как-то светло и радостно.

И я понял, что он мне нужен, что я хочу такого друга.

Помню, что с этого момента я стал звать его по имени.

А Братик смотрел на нас молча и покачивался на доске.

Над крышами зеленел край холма, и острые башни с флюгерами белели, как декорации к сказке. Глядя на башни, Валерка сказал:

– - Мы жили здесь... Вернее, здесь, но... не так. Крепость была целая, и башни новые. И люди там жили... А кругом поля. И такая высокая трава. Она при луне как серебро.

– - Когда это было?
– - опросил я, и стало немного страшно. Он вздохнул и, как бы делая трудный шаг, тихо ответил:

– - Ну... наверное, пятьсот лет.

– - Да, -- неожиданно подтвердил Братик.

Как будто холодная волна прошла между нами. Словно все эти пятьсот лет дохнули ветром, чтобы развеять нас в стороны. Я торопливо шагнул ближе к Валерке.

– - Слушай... А может быть... это тебе только приснилось?

Он не обиделся и не ответил. Только головой покачал. Потом сказал:

– - Это здесь, как во сне... если бы не ты.

И было так хорошо, что он сказал: "Если бы не ты". Значит, он тоже хотел, чтобы я был. С ним!

Но это время... Пятьсот лет!

– - Как же ты... Ну, как вы попали сюда?

– - Я расскажу. Потом, ладно?

Мы помолчали.

– - А как вы живете, у кого?

Валерка небрежно оглянулся на дом.

– - Не знаю. Мне все равно. Какие-то старики... Вот он знает, наверное...
– - И Валерка посмотрел на Братика. Тот молчал и понимающе слушал нас. Видимо, он знал. Кажется, он вообще знал больше брата.

– - А...
– - начал я и вдруг замолчал, устыдившись пустых слов. Отчетливо и на всю глубину вдруг почувствовал, какая же тоска должна быть у этого мальчишки. Как ему хочется домой, где новые белые башни и лунная трава у крепостных стен.

– - И никак нельзя вернуться?

Он медленно поднял глаза на меня и пожал плечами.

И тогда опять на цыпочки встал Братик. Он что-то сказал ему. Валерка слушал недоверчиво, но внимательно. Потом произнес вполголоса:

– - Да ну... сказка.

Братик зашептал опять. Валерка виновато взглянул на меня.

– - Он говорит, что, если найти очень старый дом... со старинными часами...

– - Ну?

– - И перевести часы назад...

– - На пятьсот лет?
– - спросил я у Братика.

– - Да, -- шепотом сказал он.

– - И тогда что?

– - Тогда, наверное, порвется цепь...

– - Какая цепь?

– - Не знаю...

– - А откуда ты все это взял?

– - Не знаю...

– - Он чуть не плакал, оттого что не знает.

Валерка ласково взял его за плечо.

Я сказал:

– - Рядом с нами есть очень старый дом. Он заколочен.

– - А часы?

– - Надо посмотреть.

Но я уже был уверен, что часы там есть.

...События нарастали, и время ускоряло бег.

Я помню пустой солнечный двор старого дома. Крыльцо с витыми столбиками, потрескавшиеся узоры на карнизах, галерею с перилами. Окна и дверь были забиты досками. Мы подошли к окну.

– - Надо оторвать доски, -- сказал я.

– - А если увидят?
– - засомневался Валерка.

– - Все равно, лучше сейчас оторвать. Если сейчас увидят, скажем: просто так, поиграть хотели. А если ночью заметят, решат, что воры...

– - Давайте, -- согласился он.

И тут пришел страх. Непонятный и тяжелый. Это бывает лишь во сне: кругом пусто и солнечно, а страшно так, что хочется бежать без оглядки. Но если побежишь, ноги откажут и случится что-то жуткое.

Я не побежал. Тугим, почти физическим усилием я скрутил страх и взялся за край доски. Валерка -- за другой. С отвратительным кряканьем выползали ржавые гвозди.

Освободив окно, мы пошатали раму, и створки мягко разошлись. В доме стоял зеленый полумрак, пробитый пыльным солнечным лучом.

Часов мы не увидели, но из глубины доносилось тяжелое металлическое тиканье. Страх медленно проходил.

– - Лезем, -- прошептал я.

– - Надо в полночь, -- возразил Валерка.

– - Конечно!
– - сказал я с неожиданной досадой.
– - Ну конечно! Все такие дела делаются в полночь... Чушь какая-то!

– - Да не обязательно, -- откликнулся он виновато.
– - Но стрелки можно вертеть, пока бьют часы. Вертеть надо очень долго, а в полночь часы бьют дольше всего.

На это нечего было возразить.

Мы закрыли окно.

– - Слышишь?
– - вдруг спросил Валерка.

– - Что?

– - Труба играет. Далеко-далеко.

Я не слышал. И сказал:

– - Наверное, электричка трубит.

– - Да?
– - неуверенно проговорил он. А Братик посмотрел на меня осуждающе.

И тут наступил вечер.

...Мы снова поднялись на холм, к развалинам стены, и сели на пушку. Она еще не остыла от дневного солнца. От стены тоже веяло дневным теплом, но воздух посвежел. Резко пахло холодными травами. Последние краски дня перемешались с вечерней синевой. И встала круглая луна. Очень большая и какая-то медная.

– - Луна была такая же, -- вдруг тихо сказал Братик.

Я не видел его, потому что между нами сидел Валерка. Я наклонился и посмотрел на Братика. Мне показалось, что он плачет, но он просто сидел, упершись лбом в колени. И теребил траву. Потом он резко поднял голову.

– - Опять, -- напряженно сказал Валерка.
– - Слышишь?

Я прислушался и на этот раз действительно услыхал, как играют горнисты. Далеко-далеко. Пять медленных и печальных нот перекатывались в тишине. Вернее, где-то позади этой тишины, за горизонтом уснувших звуков. "Та'-а-та' та'-а-а-та".