Рассказы

— Премного благодарен, — сказал Шварц, — хотя я бы предпочёл человеческую крышу над головой. Вы же знаете, как это важно в моём возрасте. Я люблю тепло, окна, запахи кухни. Я бы не отказался время от времени пролистнуть «Еврейский Утренний Вестник», а ещё я бы выпил шнапса, так как он восстанавливает моё дыхание, с Б-жьей помощью. Но что бы вы мне ни дали, жаловаться я не стану.

Тем не менее, когда Коган принёс домой птичью кормушку, наполненную сухим зерном, Шварц отрезал:

— Это я есть не стану!

Коган вышел из себя:

— В чём дело, косоглазый? Что, жизнь малиной стала казаться? Ты забыл, что значит быть перелётной птицей? Я готов поспорить, что уйма знакомых тебе ворон, неважно, евреев или нет, зуб дадут за такой корм!

Шварц ничего не ответил. Что можно сказать такому грубому молодчику?

— Это не для моего желудка, — объяснил он позднее Эди. — От этого у меня колики. Так что уж лучше селёдка, пусть даже она вызывает жажду. По крайней мере, дождевая вода ничего не стоит, — печально прокаркал Шварц и выдавил скупой смех, судорожно хватая воздух.

Стараниями Эди, которая была хорошей хозяйкой и умела делать покупки, Шварцу всегда доставалась селёдка, а иногда и с кусочком картофельной латкес. Бывало даже, ему перепадало немножко супового мяса, когда Коган смотрел в другую сторону.

Когда в сентябре начались школьные занятия, Коган вновь захотел избавиться от птицы. Но Эди всё-таки удалось уговорить его подождать ещё немного, чтобы дать Мори время освоиться.

— Оторвать от него птицу прямо сейчас — значит повредить его успеваемости, ты же помнишь, сколько неприятностей мы имели в прошлом году.

— Ладно, но я обещаю тебе, что раньше или позже мы избавимся от этой птицы.

Хотя Шварца никто не просил, он взял на себя всю ответственность за учёбу Мори. В благодарность за хорошее отношение хозяев в те короткие ночные часы, когда его пускали в дом, он следил за тем, как мальчик выполняет уроки. Он усаживался на комод возле парты Мори, в то время как мальчик старательно корпел над домашним заданием. Мори был неутомим, и Шварц аккуратно направлял его энергию в нужное русло, приучая его к регулярным занятиям. Он также выслушивал его визгливое пиликанье на скрипке, время от времени удаляясь в ванную, чтобы дать передохнуть своим ушам. Потом они играли в домино. Мальчик без энтузиазма играл в шашки, а научить его игре в шахматы было просто невозможно. Когда мальчик болел, Шварц читал ему комиксы, хотя сам он их недолюбливал. И надо сказать, что вскоре успехи Мори заметно улучшились, и даже учитель музыки стал хвалить его игру. Эди признала в этом заслугу Шварца, хотя он благодарностей и слышать не хотел.

Тем не менее, он гордился тем, что в дневнике Мори не было оценки ниже, чем «удовлетворительно», и даже выпил по этому поводу шнапса, уступив уговорам Эди.

— Если его нынешняя успеваемость не ухудшится, я без проблем пристрою его в один из самых престижных колледжей, — сказал как-то Коган.

— Как бы я хотела, чтобы так и было.

Но Шварц покачал головой:

— Он хороший мальчик, у вас нет причин для беспокойства. Он не станет бандитом или проходимцем, Б-г этого не допустит, но учёным он никогда не будет. Вы понимаете, что я имею в виду, хотя из него может получиться неплохой технарь. В наше время в этом нет ничего постыдного.

— Если б я был на твоём месте, я бы не совал свой длинный нос в чужие дела, — сказал разгневанный Коган.

— Гарри, пожалуйста, — взмолилась Эди.

— Моё терпение вот-вот лопнет! Этот косоглазый во всё лезет, чёрт бы его побрал!

И хотя Шварц не был столь желанным гостем в доме, он слегка набрал в весе, но внешность его при этом не изменилась в лучшую сторону. Он всё также выглядел замызганным с растрёпанными перьями, словно он только что попал в грозу. Он признавал, что уделяет мало времени своему виду. Вот ещё, и без того дел по горло.

— Ещё и марафет наводить! — говаривал он Эди. Но взгляд его стал живее, и хотя Коган продолжал дразнить его косоглазым, это уже не звучало столь категорично.

Шварц был вполне доволен своим положением и тактично пытался не переходить дорогу Когану, но однажды, когда Эди пошла в кино, а Мори был в душе, торговец морожеными продуктами начал провоцировать птицу на ссору.

— Б-га ради, почему ты не моешься хоть время от времени? Почему от тебя вечно смердит, как от дохлой рыбы?

— Если вы позволите мне заметить, Мистер Коган, когда вы съедите чеснок, от вас будет разить чесноком. Я три раза в день ем селёдку. Кормите меня цветами, и от меня будет пахнуть цветами.

— Да кто вообще обязан тебя кормить чем-либо? Радуйся, что тебе дают селёдку.

— Простите, но я и не думал жаловаться, — сказала птица. — Это Вы, кажется, жалуетесь.

— Да больше того, ночью я слышу, как с балкона доносится твой поросячий храп, который не даёт мне сомкнуть глаз, — продолжал Коган.

— Слава Б-гу, храп пока ещё не является преступлением, — заметил на это Шварц.

— Короче, ты чёртов паразит и нахлебник! Скоро ты потребуешь спать в постели с моей женой!

— Мистер Коган, за это можете не волноваться, — заверил его Шварц. — Я всего лишь птица.

— Это ты так говоришь, а как я могу быть уверен, что ты птица, а не какой-нибудь Б-гом проклятый дьявол?

— Если б я был дьяволом, Вы бы уже догадались. Или Вы видите присутствие дьявола в том, что Ваш сын приносит домой отличные оценки?

— Заткнись, ты, птичий выродок! — заорал Коган.

— Гр-р-рубиян! — каркнул Шварц, встав на кончики своих когтей и расправив крылья.

Коган был готов заехать по тощей птичьей шее, но Мори вышел из ванной, и до конца вечера, пока Шварц не улетел спать на балкон, оба поддерживали видимость мира.

Но Шварц всё никак не мог забыть о ссоре и плохо спал в эту ночь. Он просыпался от своего собственного храпа, а проснувшись, отгонял от себя страшные мысли о том, что с ним теперь станет. Он не хотел попадаться под горячую руку Когану, поэтому как можно больше времени проводил в своём птичьем жилище. А когда в его стенах становилось невыносимо тесно, он ходил взад-вперёд по краю балкона или садился на крышу своего домика, уставившись в пространство. Вечерами он часто засыпал за проверкой уроков Мори. Просыпаясь, он нервно вскакивал и метался по комнате из угла в угол. Он проводил много времени в шкафу Мори и тщательно изучал содержимое его письменного стола, когда ящики были выдвинуты. Однажды, когда он нашёл на полу огромный бумажный пакет, Шварц ткнул его, чтобы посмотреть, что там внутри. Мальчик рассмеялся, когда увидел птицу в мешке.

— Он хочет построить гнездо, — рассказал он матери.

Эди почувствовала, что Шварца что-то гложет, и решила спокойно поговорить с ним.

— Может быть, если бы ты делал хоть немногое из того, что просит мой муж, вы бы лучше ладили друг с другом.

— Что например? — поинтересовался Шварц.

— Например, принимать ванны.

— Я слишком стар для этого, — ответил Шварц, — мои перья выпадают и без ванны.

— Он говорит, от тебя плохо пахнет.

— Все имеют запах. Некоторые люди воняют от своих грязных мыслей, другие сами собой отравляют воздух. Мой неприятный запах от пищи, которую я ем. А от него почему смердит?