Рассвет над морем
Шрифт:
— Кру-гом! — снова скомандовал офицер.
Не так охотно, но солдаты выполнили и эту команду. Теперь они снова стояли лицом к рабочей массе. Глаза их смущенно забегали и разные стороны, они не знали, куда девать их, мялись, не в силах выдержать взгляда нескольких сотен глаз людей, которые смотрели на них с презрением и ненавистью. Не более двух десятков шагов отделяли теперь их от рабочих…
— В последний раз приказываю, — крикнул офицер, — освободите территорию завода и разойдитесь!
Он был такой же бледный, как и его сержант, лицо его судорожно передергивалось.
Председатель комитета крикнул в ответ:
— Вы не посмеете! Французский народ вас накажет!
Тогда
— К бою! — взвизгнул он во второй раз, так как солдаты не спешили выполнять приказание: из полусотни стрелков по первой команде только пять или шесть — да и те не сразу — взяли карабины наизготовку.
Но команда прозвучала дважды, и двадцать стрелков подняли карабины и приготовились к стрельбе. Толпа застыла.
И в эту минуту Столяров, оттолкнув своих добровольных защитников, вышел вперед. Он быстро пошел прямо к солдатам, подняв руки вверх, будто желая остановить шквал огня, — и застыл перед шеренгой.
Это было настолько неожиданно, что офицер так и остался с открытым ртом — он как раз собирался подать команду «огонь».
Солдаты, держа карабины на изготовку, глядели на Столярова.
Какое-то внутреннее чувство бросило Столярова вперед — остановить огонь или принять его на себя. Но он даже до конца не продумал свой порыв и теперь собственно не знал, что ему делать. Он стоял с поднятыми руками, точно призывая выслушать его, и солдаты ждали, что же он скажет.
И действительно, надо было что-то сказать.
Но что сказать и как? Надо сказать что-то краткое, сильное и такое, что тронуло бы солдатские сердца сразу и до глубины. Но ведь Столяров не знал ни единого французского слова.
На одно мгновение руки Столярова — могучие, большие руки с широкими ладонями, покрытыми мозолями, — замерли поднятыми вверх.
И вдруг Столяров схватил руку сержанта и повернул ее ладонями вверх. Это тоже была мозолистая рабочая ладонь. Столяров указал французу на свою и его ладонь.
— Рабочий! — крикнул Столяров французу громко, точно глухому. Он ткнул пальцем в мозоли на своей ладони, потом в мозоли на ладони сержанта. — Рабочий! Рабочий! — крикнул он. — Мозоли!
Сержант понял. Белый как мел, он пробормотал:
— Уй! Уй! Уврие… Рабочий… же сюи оси ен уврие… [48]
Столяров в это время уже схватил руку солдата, стоявшего в конце шеренги. Он тыкал пальцем в мозоли на его ладони и на своей.
— Рабочий!.. Уврие!.. — прокричал он громко.
48
Я тоже рабочий (франц.).
Он тыкал пальцем себя в грудь и в грудь солдата.
Все это произошло быстро, а дальше события пошли еще быстрее.
Вслед за Столяровым толпа от ворот тоже двинулась вперед. Люди вышли на улицу и побежали к шеренгам солдат — и рабочие со двора завода и демонтажники, стоявшие по эту сторону ворот. Люди окружили солдат, стоявших с карабинами на изготовку и готовых выполнить команду «огонь», хватали их за руки, отрывали их ладони от винтовок и поворачивали вверх. Они показывали пальцами на мозоли солдат, показывали и свои загрубелые, мозолистые ладони.
И все это были совершенно одинаковые — мозолистые, потрескавшиеся ладони — ладони тружеников.
И мозоли заговорили. Они держали речь! И это была как будто невразумительная, но на самом деле убедительная интернациональная речь — разговор трудящихся различных стран. Вначале он был без слов, потом обогатился и словами.
— Рабочий!.. — кричали одесские рабочие. —
Мозоли!— Уврие! — отвечали солдаты французской армии. — Калю! [49]
— Уврие! Калю! — подхватывали одесские рабочие.
49
Мозоли (франц.).
— Рабочие! Мозоли! — повторяли французские солдаты.
— Рабочий, крестьянин… Уврие, пейзан… Большевик!
Шеренга солдат сломалась, рассыпалась.
Каждого солдата окружили десятки рабочих, солдаты уже не держали карабины на изготовку: один опустил его к ноге, другой держал подмышкой, третий закинул на плечо, иной воткнул его штыком в землю.
— Штыки в землю! — крикнул Столяров.
— Штыки в землю! — подхватила толпа.
— А терр ле байоннет! [50]
50
Штыки в землю! (франц.)
— Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
— Пролетэр де ту ле пей, юнисе ву! [51]
— Да здравствует революция!
— Большевики! Большевики! Вив!..
«Ура» гремело на заводском дворе и в соседних кварталах.
Отовсюду сходился народ. Люди выходили из соседних домов, бежали из смежных улиц.
Мозолистые руки одесских грудящихся жали мозолистые руки французских тружеников — рабочих Парижа и Марселя, крестьян Шартра и Бретани. Их обнимали, их целовали, их подхватывали на руки и качали…
51
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! (франц.).
В Одессе на заводе происходило братание рабочих и крестьян всех стран…
Офицер был вынужден рапортовать начальнику гарнизона:
— Имел место акт неповиновения!
Солдаты не выполнили команды офицера.
Армия оккупантов не выполняла приказа своего командования…
Генерал д’Ансельм, командующий оккупационной армией, имел все основания рвать и метать.
Глава пятая
Областком пришел к выводу, что днем всеобщего восстания в Одессе и на одесском плацдарме может быть намечено седьмое марта тысяча девятьсот девятнадцатого года. Участие в восстании должны были принять рабочие дружины города, крестьянские повстанцы и действующие в области партизанские группы.
Общая обстановка за неделю до назначенного срока складывалась так.
Николай Щорс, приняв командование Первой Украинской дивизией, которая получила задание освободить Правобережье от петлюровщины, шел форсированным маршем, взял станцию Казатин и с жестокими боями продвигался к Виннице. Директория из Винницы спешно перебазировалась на станцию Жмеринка. Таким образом, авангарды Красной Армии были от Одессы в четырехстах километрах.
Но на двухсотом километре довольно большой соединенный отряд подольских и бессарабских партизан во взаимодействии с местными повстанцами, железнодорожными рабочими и крестьянами окрестных сел внезапным ударом захватил станцию Вапнярку, разрубив пополам железнодорожную линию Одесса — Киев. Территория, занятая войсками директории, таким образом, по линии железной дороги простиралась теперь лишь на полтораста километров.