Рассвет (сборник)

«И как только он женился на маме, как признавался ей в любви?» — думала иногда Галя.

Несмотря на такие, казалось бы сухие взаимоотношения, Галина всей душой любила отца, чувствуя, что и он не меньше любит ее.

Отношения девушки с матерью были проще, разговаривали они откровенно, по-дружески, хоть мать, как нелицеприятный судья, была всегда требовательна к дочери.

Легко и беззаботно Галина чувствовала себя только с тетей Фросей. Иногда даже безобразничала и капризничала, зная, что ее еще сильнее будут ласкать.

Но с особой теплотой вспоминала Галя дошкольные годы, прожитые в деревне, у дедушки Назара. Разве можно забыть его волшебный сад с тысячами тайн? Это время определило всю дальнейшую ее жизнь. Страстную любовь к саду дед привил и своей внучке.

«Как об этом рассказать отцу, чтобы он понял меня? Как дедушка, я буду выращивать сады, разве это плохо?» — думала девушка, сидя перед чемоданом.

Уложив последние платья, Галина приподнялась, чувствуя, как от долгого сидения в неудобной позе заболела поясница и произнесла спокойно, по-будничному:

— Вот, кажется, и все!

— Все!? — отец остановился посреди комнаты, сбоку мрачно взглянул на дочь. — Тяп-ляп и все решено. Девчонка! — вдруг закричал он так, как еще никогда не кричал.

Галина окаменела.

— Зеленая еще, а уж решает сама!

Павел Тарасович снова забегал по комнате. Он понимал, что решение дочери уже нельзя изменить. Да и стоит ли? Но сердился на нее за самоуправство, корил себя за то, что не знал, чем она живет, не мог раньше узнать о ее планах на будущее. Злился на жену, которая не могла воспитать дочь более послушной. Каялся, что всю свою жизнь посвятил работе и не заметил, как выросла дочь. Все произошло так внезапно, и с сегодняшнего дня он уже не будет видеть своей черноглазой девочки, которую, оказывается, так пылко любит.

— Папа!..

— Замолчи!

— Я еще не лишена права голоса! — рассердилась Галина.

— Что?.. Да ты понимаешь, что делаешь? И это благодарность за все, что ты получила в этом доме?.. Ну, спасибо, дочка… — голос Павла Тарасовича сорвался.

Галина засопела и уже мягче проговорила:

— Пап, не надо больше об этом. Я буду садоводом, как и дедушка. Я дала себе такое слово и сделаю все, чтобы его сдержать.

— Все это глупости! — пробурчал отец. — Твой дед грамоте не мог научиться, а перед тобой…

Павел Тарасович понимал, что говорит совсем не то, ведь он сам советовал дочери после школы сперва поработать, найти свое призвание и уж потом поступать в институт. Деда Назара он очень любил за светлую голову, за неугасимый огонек молодости, за преданность своей работе. Но не мог примириться с тем, что так внезапно должен расстаться с дочерью.

— Папа, ты же говорил…

— Знаю! Говорил, говорил! — перебил ее отец. — Ну и что с того?! Хоть с родными бы посоветовалась перед тем, как бежать из дома. Такая же упрямая! — обернулся он к жене. — Такая уж ваша порода. Ты тоже из дома сбежала.

— И стала инженером! — спокойно ответила Ольга Назаровна.

— Да что говорить!..

— Успокойся, Павлуша, — поднялась Ольга Назаровна и, подойдя к нему, обняла за плечи.

— Оставьте меня в покое! Хорошо, езжайте, разбегайтесь, все прочь из этого дома! — вырвался Павел Тарасович из рук жены и убежал в кабинет.

Вот и весь скандал.

«И как только Тася узнала? Ведь дома тогда посторонних никого не было?» — думала Галя.

Глава четвертая

Горком комсомола размещался в новом красивом двухэтажном здании с колоннами. Собственно, это было здание горкома партии, а комсомольцам отвели несколько комнат на первом этаже.

В левом крыле по коридору уже собралось десятка полтора девушек и парней. Они сидели тихо, переговаривались шепотом, боялись кашлянуть. Виктор скрылся за обитой дермантином дверью.

В кабинете за столом сидела секретарь горкома Светлана Волобуева и два члена бюро. Один из них листал подшивку областной комсомольской газеты.

— А-а-а, Костомаров, заходи! — улыбаясь проговорила Светлана. Она встала навстречу, по-мужски твердо цепкими длинными пальцами сжала руку Виктора.

— Ну как, похож? — спросила белокурого парня, который смотрел то на Виктора, то на его портрет, напечатанный на первой странице газеты.

— Похож! — засмеялся тот.

Виктор скромно опустил глаза.

— О-о, а ты, оказывается, застенчив… Даже не подумала бы, — засмеялась Светлана и повела Виктора к столу. — Знаешь, как своим выступлением ты взбудоражил выпускников! Многие решили последовать твоему примеру.

— Не я, так кто-то другой выступил бы. Не все ли равно?

— Э-э, далеко не все равно. Смотря как выступать, — с хитринкой взглянула ему в глаза Светлана и шутливо погрозила пальцем.

Она села, пододвинула к себе список, поискала фамилию Виктора.

— Решили тебя послать в колхоз «Заря коммунизма». Живописный уголок! Горы, сады, лес и море почти у порога. Место, можно сказать, курортное, — восхищенно говорила Светлана, до Виктор не слушал. Он отыскал глазами фамилию Галины и против нее прочел: «Рассвет».

— Скажите, а в эту «Зарю коммунизма» двоих нельзя послать?

— Нет. Откровенно говоря, людей там сейчас хватает. Переселенцы с радостью оседают. Но председатель просил прислать кого-нибудь грамотного и бедового. Хитрый хозяин!

— Ну, тогда я в этот колхоз не поеду, — отрезал Виктор.

Светлана растерялась. Она даже оглянулась на членов бюро, словно ожидая поддержки. Потом нахмурилась.

— Как это ты не поедешь? — спросила удивленно. — Ты же сам просил послать тебя в любой колхоз области. Это твои слова?

— Мои.

— А чего же теперь отказываешься?

— Да я не отказываюсь. Кто вам сказал?.. Я только не хочу ехать в это райское место, — засмеялся Виктор. — Пошлите меня лучше в «Рассвет».

— Да это ж в степи. Знаешь, какие там условия? — Светлана, ничего не понимая, пожала плечами.

— А зачем мне знать? Я, повторяю, не ищу райского места.

— Так в чем же дело, Светлана? Коли просится, пусть едет, — сказал белоголовый. — В «Рассвет» посылаем двоих, давай заменим одного, — заглянул он в список. — Вот, кстати, Галину Проценко. Все же девушка, пусть едет в «Зарю коммунизма».