Рассвет (сборник)

— Стойте, я же не хотела вас обидеть. Я говорю то, что думаю, — подняла руку Галина.

— Выходит, плохо о нас думаешь, — так же медленно ответил Тимофей, остановившись. — А сама ты хоть знакома с виноградом?

— А как же! На базаре, приходилось покупать, — воскликнул Федька.

Но Галина не сводила глаз с Тимофея, понимая, что от него сейчас зависит успех ее дела. И она ответила:

— Я всегда с дедом в саду работала…

— А с бабушкой кашку манную варила, — в тон ей добавил Ховрах.

Снова раздался смех.

— В этом сказывается твое невежество, — буркнула Галина.

— Пойдем, друзья, — Тимофей тронулся с места. За ним дружно приподнялись остальные.

— Привет, — махнув Галине фуражкой, смешно поклонился Федька.

— Ребята, подождите! — поднялся Михаил.

— Чего ждать?

Смеясь и перебрасываясь замечаниями, все направились к выходу.

Галина, как и днем у председателя, сгребла со стола карту и книги бросилась к двери. В клубе остались только Михаил и Люба Антаровы.

Глава одиннадцатая

Галина не узнавала себя. С ней творилось что-то странное: совсем недавно приехала в «Рассвет», а вот уже второй раз плачет. Она не помнила, чтобы когда-либо раньше ей приходилось плакать, даже в детстве, когда ее ставили в угол. Молча час и два могла простоять за дверью, угрюмо исподлобья поглядывая на отца и мать, но прощения не просила.

— Ну что за невыносимый характер! — возмущался отец. — Ребенок, девчонка, а такая упрямая. В тебя пошла! — бросал он матери и шел в кабинет, заставленный шкафами с книгами. Садился за письменный стол, без всякой нужды перекладывал бумаги, но через десять минут не выдерживал и выходил.

— Нет, этот ребенок хоть кого выведет из терпения, — горячился он и поворачивался к матери. — Ты только посмотри, какое упрямство! Кто только из нее вырастет?!

— Тише, не кричи, пожалуйста, — сдержанно говорила мать, и он снова убегал в кабинет, хлопая дверью.

Так продолжалось, пока мать не выводила ее из угла и усаживала на диван. Увидев это, отец успокаивался.

Однажды, когда Галине было лет пять, купили большое трюмо в желтой резной раме. На второй же день она разбила его ржавым болтом, найденным во дворе.

Больше трех часов простояла в углу, но даже не открыла рта. Мать, так и не дождавшись от дочери ни слез, ни извинений, взяла ее на колени.

— Дочка, ты же виновата, ты разбила зеркало. Надо попросить прощения у папы и мамы.

— Не я, а железка разбила, — упрямо твердила Галина.

— Но ведь эта железка была в твоей руке. Не сама же она ударилось о стекло.

Галина вспомнила, как ласковая тетя Фрося часто говорила:

— Ой, доченька, тяжело придется тебе в жизни с таким-то характером. Ой, тяжело!.. Ты бы уж лучше сейчас отплакала, чем потом…

Получается, пророческими были те слова. Галина стеснялась самой себе признаться в том, что она плакала, уткнувшись лицом в подушку. Раньше знала, что в любом конфликте с отцом и матерью непременно выйдет победителем. Как бы они ни гневались, но детским чувством угадывала, что сердца у них отходчивые.

Теперь все это далеко позади. Здесь некому ее жалеть. Впервые почувствовала, что везде и во всем отвечает за себя сама и ждать поддакивания не от кого. Чужих людей упрямством не убедишь.

«Но ведь я говорила правильно, от всего сердца. Хотела лучшего. Почему же они даже не выслушали, а подняли на смех?» — думала она.

Больше всего обиделась за дедушку.

С малых лет, с тех пор как Галина помнит себя, она заходила в его сад с волнением. Каких только чудес там не было! Росли деревья, на них висели яблоки семи сортов, с одного дерева свисали ветки с персиками и абрикосами, был виноград с крупными, словно сливы, ягодами и огромными гроздьями. Росли инжир, айва, маслины; хурма, смородина, малина, кизил и много-много других чудес.

Еще до школы, когда почти все время жила у деда, он терпеливо приучал ее к труду, прививал любовь к растениям. Галина любила дедушку. Всегда мрачный и грубовато-резкий, в саду он смягчался, добрел, становился ласковым. Словно с живыми существами разговаривал с растениями. Подойдет к дереву и спросит:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

И начинал осматривать с осторожностью хирурга. Когда замечал, что привитый глазок прижился, лицо озаряла счастливая улыбка. Нежно прикасался к первым листочкам, внимательно рассматривал и что-то записывал в толстую книгу. В такое время Галина ходила за ним на цыпочках. Невольно начала любить растения, которые так перевоплощали ее сурового дедушку.

С годами дед научил Галину ухаживать за деревьями и виноградом. Не хотел старик, чтобы исчезли из его рода садоводы, и возлагал на девочку большие надежды.

Галина могла без устали работать в саду, забыв о еде и отдыхе. Обкапывала, полола, поливала, обрезала, подвязывала, ставила подпорки, прививала, опрыскивала.

Потом не спеша дед начал обучать ее селекционному делу. Рассказывал о методах прививок, гибридизации, скрещивания. Знакомил также со своей системой записей обо всем ходе выведения новых сортов.

Когда в дедушкином саду уже нечего было делать, она бежала в колхозный сад. Здесь на пяти гектарах росли персики, выведенные ее дедом. Более тридцати лет отдал Назар Петрович этому сорту. И своего добился. Сочные, душистые плоды были величиной с два кулака Галины.

Сорт получил имя деда. Отовсюду приезжали садоводы за замечательным персиком.

В школе она организовала кружок садоводов и весь школьный участок, кроме спортивной площадки, вместе с друзьями засадила фруктовыми деревьями и виноградом.

Еще задолго до окончания десятилетки Галина решила поехать в колхоз к деду. Ей хотелось начать с закладки сада и виноградника. Это же такое счастье наблюдать, как начинают зеленеть деревца, которым ты дала жизнь, как потом они растут, набираются сил и со временем благодарят щедрым урожаем.

Но ее послали в степь.

Именно поэтому и приглянулось Галине село Красивое, что не было в нем ни одного кустика, ни одного деревца. Сразу поняла, что именно здесь должна работать, чтобы весной цвели яблони и груши, абрикосы и персики, чтобы возле каждого крыльца вился виноград. Вот он, простор для деятельности! Галина загорелась своей мечтой. А что же получается? Ее послали работать на свиноферму, насмехаются над ее мечтой, даже над дедушкой…