Рассвет Жатвы

На больших экранах над толпой показывают развевающийся флаг, однако кое-где еще транслируют происходящее по ходу маршрута. На одном я замечаю себя. Луэлла выглядит безмятежной, словно уснула у меня на руках. Если это все еще записывается и идет в эфир, по крайней мере в Капитолии, может, мне и удастся чего-нибудь достичь, если буду сопротивляться изо всех сил? Может, я намалюю свой агитплакат?

Впереди стоит колесница Дистрикта-1 – сверкающая золотом повозка, запряженная белоснежными лошадьми. Трибуты вылезли и отошли в сторонку, кроме Панаша, который тянет повода.

– Ну же! – кричит он на лошадей. – Пшли!

Несомненно, хочет продолжить парад и стать единственным трибутом, который доберется до президентского особняка на колеснице. Эффектное появление для будущего победителя. Но лошади противятся, бьют копытами и вскидывают головы. Силка снимает модную туфлю на шпильке и избивает в кровь крайнюю лошадь. Та ржет от боли и лягается, приводя в замешательство всю упряжку. Силка падает на землю, Панаш отступает в сторону, чтобы его не задело.

Миротворцы меня почти догнали, руки вот-вот откажут, и все же я улучаю момент и прыгаю в колесницу, когда страдания несчастных животных заставляют их забыть о выучке. Панашу пришла в голову отличная идея, и теперь я краду ее прямо у него из-под носа. Я хочу стать тем трибутом, который прибудет на колеснице, и я хочу, чтобы Луэлла была со мной и это увидели все.

Четверка лошадей устремляется вперед, меня бросает на поручень, и я перекладываю на него часть веса Луэллы. Позади Панаш ревет от ярости. Плевать. Лошади чуть успокаиваются, и мне удается выпрямиться. Дурацкая каска давно с меня слетела, и без головного убора наши костюмы выглядят вполне прилично – черные и особо не запоминающиеся. Наши талисманы привлекают внимание – яркие бусы Луэллы, мое изящное огниво. В великолепном экипаже и броских украшениях мы впервые за все время смотримся внушительно. Не какие-нибудь там аутсайдеры! Ну, или хотя бы такие аутсайдеры, на которых хочется поставить. Обидно, что один из нас мертв.

Лошади останавливаются прямо под балконом. Я поднимаю взгляд и застываю, боясь дышать. Президент Сноу. Не на экране, а во плоти. Самый могущественный и, следовательно, самый жестокий человек в Панеме. Он стоит спокойно и прямо, наблюдая за катастрофой, которой обернулась церемония открытия. Слегка наклоняет голову, и на лоб падает серебристый локон. Наши глаза встречаются, у него на губах возникает улыбка. Ни злости, ни гнева и точно ни тени страха. Мне не удалось впечатлить его своим выступлением. Дерзкий мальчишка из горного дистрикта с мертвой девочкой на руках выглядит глупо и слегка забавно. Не более.

Внутри меня что-то сжимается, и я думаю: «Сегодня ты на коне, но когда-нибудь придет тот, кто сбросит тебя прямо в могилу». Я выхожу из колесницы и кладу Луэллу на землю, делаю шаг назад, чтобы Сноу не мог притвориться, будто не видит ее сломанного птичьего тельца. Потом я жестом указываю на него и начинаю аплодировать, отдавая ему должное.

«Попробуй-ка переиначить это, Плутарх!» – думаю я.

Вдруг выражение лица президента меняется. Он переводит внимание на экран справа, где показывают меня по пояс, хлопающего в ладоши. Его пальцы тянутся к белой розе в петлице, поправляют, и он вновь смотрит вниз. Голубые глаза прищуриваются, только они направлены не на мое лицо, а ниже. Разглядывает огниво?

Меня хватают сзади и волокут прочь. К Луэлле подбегают медики. Ужасно не хочется ее оставлять, хотя что бы я с ней делал, если бы меня не оттащили? Видела ли семья Луэллы, как она отправилась в последний путь? А моя? Вряд ли это покажут в Дистрикте-12. Наверняка трансляцию прервали, когда наши лошади понесли.

Для виду борюсь, потом понимаю, что слишком усердствую. Обмякаю, позволив миротворцам волочь меня по длинной улице обратно в конюшню. Они спохватываются, надевают наручники и заставляют идти самому. И тут я обращаю внимание на толпу, все еще стоящую на трибунах, и начинаю различать голоса.

– Эй, откуда ты?

– Посмотри сюда, мальчик! Как тебя зовут?

– Двенадцатый, верно? Ты из Двенадцатого, парень?

Неужели они спрашивают у меня? Я верчу головой.

– Говори, мальчик! Не сможем тебя спонсировать, не зная, кто ты!

Эти люди хотят стать моими спонсорами? Посылать мне на арену еду и припасы? Поставить на меня, словно на голодного пса в драке? Может, мне и следует быть им благодарным или хотя бы не теряться, однако у меня на руках кровь Луэллы. Я собираю слюну и плюю прямо в распухшее лицо мужчины, в которое вставлены крошечные зеркала. Плевок попадает ему на щеку, и толпа ревет от смеха.

– Так ему и надо!

– Мне нравится твой стиль!

– Хеймитч или Вайет? Который из двух?

Последняя реплика – от женщины с птичьим гнездом на голове. Она размахивает программкой Голодных игр, на обложке которой изображена золотая цифра пятьдесят на фоне флага Панема. Я набираю слюну на еще один плевок, и тут один из моих конвоиров предупреждает: «Хватит». Я все равно плюю, и он сильно бьет меня локтем в бок. Толпа ликует, даже не знаю, кто ее порадовал больше.

Обозленные миротворцы швыряют меня в колесницу с трибутами из Дистрикта-4, и я доезжаю до конюшни, держась за чей-то фальшивый трезубец, чтобы снова не вывалиться. Трибута это ничуть не радует, и едва мы успеваем добраться до места, как он тычет меня древком в солнечное сплетение, и я снова валюсь на землю.

– Отличный удар, Арчин! – смеется девушка из Четвертого, походя хлестнув меня русалочьим хвостом, и они удаляются.

Вставать особо не тянет, и я остаюсь на полу, не заботясь о том, затопчут меня или нет. Образ безжизненного тела Луэллы, лежащего под балконом Сноу, выжжен у меня на обратной стороне век. Похоже, мне никогда от него не избавиться.

Конюшня пустеет, понемногу все налаживается. Впрочем, никто не спешит поднимать норовистого трибута из Дистрикта-12. Через некоторое время надо мной возникает Мейсили, сдвинувшая каскад своих кудряшек набок.

– Что ж, сегодня за тобой осталось последнее слово, Эбернети!

– Неужели? И что я сказал, мисс Доннер?

– Не связывайтесь с Дистриктом-12.

Я криво улыбаюсь.

– Думаешь, я как следует их напугал?

– Нет, но теперь они хотя бы знают, что мы здесь. – Она помогает мне встать. – Лучше пусть меня презирают, чем игнорируют.

Подходит Вайет.

– Хорошо поработал с публикой. Это наверняка обеспечит тебе несколько спонсоров. После крушения наши шансы слегка выросли. Все из Дистрикта-6 ранены. Десятый тоже пострадал.

Я едва сдерживаюсь, чтобы его не ударить.

– Луэлла мертва.

– Луэлла вряд ли могла бы убить кого-нибудь. Щуплая девчонка тринадцати лет из Двенадцатого, она вообще не попала бы в рейтинг.

Я гляжу на Вайета во все глаза, пораженный его равнодушием.

– Кстати, не знаешь, как там оценивает твои шансы на победу твой папаша, Вайет?

На его лице проступает стыд, но он отвечает лишь:

– Примерно один к сорока.

– То есть если ты победишь, а я поставлю на тебя доллар, то выиграю сорок?