Расторжение

Остров мертвых 1

Очей исполнен этот омут птичий…Они, низвергаясь отвесно в мерный огонь, рулад штольню, так печальны, как после «вечнойлюбви». Взрываясь хлопаньем бесшумным крыл, испепеленныелампионы, птицы застилают лицо экранной дивы, и нампадать в эти постели, сестра двуликая(или так: постели им в безмолвие и покойеще тише и ниспадаяистления шорохом в сводах ночи). Растление.Сантименты. Россия выпадает из памяти,как роса. Но разве он, восхищенный, забывает,что помимо домогания и любвиесть недосягаемая тщета обоюдной ласки, помаваниеболи, когда, обретаясь в смерти, смотретьсмерть? Многоочитая падаль, пустьпляшет ампула в ледовитых венах, раскинькукольные тряпичные руки, ни хуя себе. Лучпроектора пел, как одна уже пела в церковном хоре, укаких таких врат, в какое пекло.смотри сказал я душемиракль гейша псюхе пропахшая псинойкиношных кресел смотри оспиной льда покрываютсяострова блаженных были да сплылипереплывая экран, опрокинутые в ничто. Шарканьеграммофонной иглы, прейскурантыв перспективах песка, заройся в пениедальнобойных сирен, молчи что есть мочи. И те,что сидели в зале, переплывали «смерть»,другую, опрокинутые,вслушиваясь в безголосый шелест распада; ихисполнили гравировальщики Мнемосинытатуировкой забвения. Бейся потусторонней льдинкой в стручкевиски о бокала висок, илиприжимаясь ссадиной к конькобежной стали.Каменноостровская пыль. Речь – распыление,распыление – речи, перенесение с «цветка на цветок». И нам ужене поднять глаза.Алле Митрофановой, май 1993 г.

1

Макет «Острова Мертвых» представлял собой финальную часть «Автобиографии» Пизани, а ее предшествовавшие этапы были связаны с инцестом и андрогинами. Аллегорией инцеста служил фотомонтаж с изображением пирамиды у входа на римское кладбище, совмещенным с репродукцией с картины Ф. Кнопфа: Сфинкс с лицом сестры и возлюбленной художника, который ласкает Эдипа. (Здесь и далее примечания автора).

«Красный мост. Солнце…»

Красный мост. Солнцеопрокидывается в Китай.На челе скалы – экзема душных цветов.Для других это будет почему-то Шотландия(у каждого путешественника своямифология смерти).В бетонированном туннеле детские голоса.Японец снимает японку видеокамерой; онанесколько смущена, ровно настолько, насколько знает – другойвторгается в интимнуюсцену. Другой? Другое.Тени в заброшенном бункере присели на корточки; сигареты,стволы в потолок. Трассыорудийных платформ.Помедли у этой пинии; вот рука, вотбезымянное пение чуждых пальцев.Мотоциклист (шлем, черная куртка – колючаямузыкальная рыба), спешившись, звенит колокольцами.Отслоившись от темноты,прокаженный,он движется со смотровой площадкивниз, к тихоокеанской воде.Ты там уже был. Что ты видел,глотая ртом пустоту? Golden Gate Bridgeкрасного цвета, город,раскрытой раковиной белеющий в темноте.Холмы. Жемчужную ниткуавтомобильных огней; зеркальный шар солнца —кровьотверзающий океанос.

Пламя Кассиса

Где еще исчезнуть полнеемысль влечет о пении сокрушенномСирен, как не в самом же исчезновении?Напиться красным вином в семь утра.Как раковина, гудело лицо,слепок нумидийского ветра; и милый другна камнях лежал ни жив, ни мертв,совпавс собственной тенью. Палвечер.

_____________

Стефан, «сумасшедший пилот», гналмашину в Марсель, мы тряслисьна заднем сиденье – по золотой монете во ртуу каждого; опущены стекла, сигаретаза минуту езды на ветру истлевает, и рукапромахивается, потянувшись за пивомна донышке банки. Это и естьтот свет. Бесноватыйгул мотора и колоколен.Горы уже не горы, – закрывает глазаДрагомощенко. Hills are not hills. My heartis not here. Забыт купальный костюм.На догорающем снимкеволнорез, тела без органов в саркофаге«Пежо», мыльный привкуснепроизносимой вокабулы,баранкой руля вписавшейсяне в поворот, но в десны. («Зарезанынежные образы», миниатюрная Бенедикт, бензинв капельнице, купель Пантеона, великийПан.) Ошую – складки,скомканные рукой Делеза, как простыня;выжившая из ума антеннапропускает нить в ножницы скрежещущие слуха.Потом, потом.И горы – снова горы.

_____________

Кафе терраса. Скатерти белыевзметены; убывающийпотусторонний свет. Бирючина, эвкалипт.Фредерик бирюзовое горло.Бокалы преломленные. Ночнойбриз; близорукое расставание в римскойкурии,где ничтоне воскуряется в пиитическую лазурь,разве что пыль.

_____________

О глухая, темнаялава виноградной лозы,словно гребцов сновидениемудлиненные весла,когда их осушают, вздымая,приблизившись к лигурийскому побережью.

_____________

Треск почвы сухой. Ящерицазастыла на камне. Синие зеркала холмов,лопасти, львиные пасти солнца.Вереска власяница, задравшись, обнажаетступню; что он зрит?Кипариса веретено – в коленяхМойры склоненной.Полоска пепла на лбу.Ибо здесь умирает речь,в истоках мира.Костры черные птиц.Полнится золою зрачок.1994 г.

«Неведение. Удивленье…»

Неведение. Удивленье,что увиденное – лишь теньускользающего в «ускользание»промедления. Увяданьеэха, расцветшего немотой в обрушенномслове. Словом, теньтени, мысльпомысленного. Под сеньювросших в смерть, стенающих сосен.

_____________

Отторжение; неслиянностьотражения и сиянья. Неосиленная свободав «промедляющем промедлении».В лиловеющих небесах, на стыкесуши и вод, где,кинжаля звездный планктон,кричат чайки.

_____________

Отречение от реченного. Отвлечениеи отлив; безразличьепустынного берега. Ветер гонит под дыхполузатопленный плотв глубь залива. Потустороннийвдох и выдохколеблемых створлунного бриза.Только жестсо-присутствия,в зыблющихся песках оползающей жизни.

«“Куст несгораемый” или шлейф…»

«Куст несгораемый» или шлейфрастушевки в мнимом пекле пейзажа,непостижное. совершенный шелест архитектуры огня,танец, пожирающий совершенство. вотнагота, вот зодчийвоздвигающий наготу: белое, как сказал быпогруженный в белое каллиграф

____________

вознесенное. вознеситето что есть тайна в вас томучто есть тайна в себе. Вот я вижу в точке кипения вмерзшийглетчер, эхо,вибрирующее в текстуресмежного. знать —как веки смежить, быть замурованным в абсолют, в алмазные соты.Пока не уйдет в тишину зимы

_____________

в шахту пепла никнущийголос, орфик сошедшийв ортопедический ад: клешня,торс или затылок Бога. Воздвигающий пустоту,«куст несгораемый» в отсутствующем пейзаже, непостижное.вот и я о том же, проникновенноникнущий голос, в стропилах, снегомзанесенного чайного домика – безучастныймерный веер беззвучной речи

Безумный Пьеро

Мрачный пафос, отчасти сентиментальный,отчасти циничный, что, возможно, одно и то же,торжествует в финале. Тогда как в целомэто смешной, смешнее некуда, фильм.Капкан истории. Уголовныйжаргон… библия, потерянный синефила рай.Годар тогда еще был влюблен в красный автомобиль,а не в интербригаду,в скорость, в Анну Карину.Мелодраматический флер. Нелепая театральная смертьв бесшабашной (по нотам разыгранной) перестрелке.Очки солнцезащитные, балетное па.Пуля, отлитая в Голливуде, убивает больнее. Чтона самом деле тревожит, так это отсутствиетак называемой «любовной сцены», искушениеопытом. Отсутствие совращаетперспективу, тогда как последовательность событий —фальшивка, подобие.Подобно ДжойсуГодар предпочитает двусмысленныйпародийный монтаж зияние и в смерти человеческое ускользаетразноцветные динамитные шашкик которым Бельмондо спичку подноситсмехотворный и вероломный жестлучшее тому свидетельство крахклассической парадигмы сказал бы критик…Истлевает белая сигареткав уголках асимметричных губсамоубийцы Пьеро – с лицомбудущей кинозвезды. Как и Марат,он лежит в ванной, но – читает.Нечто о Веласкесе, возможно, Фуко,описывающего в «Слова и вещах» «Менины»(на ум приходят плоскости Пикассо). Повторю:насилия и не ждали. Годартогда еще был влюблен в красный автомобиль,в скорость, в Анну Карину. И знал,тогда уже знал, что человекникогда не совпадаетни с собственнойсмертью, ни, собственно, с бытием.