Ратибор. Окталогия

– Да всё уже сказано, тысячник, не раз!.. – пробубнил охотно Зареслав, ни в коей мере не желающий злить «рыжего медведя». – Один выверенный удар ножом в сердце; вторым – вспороли глотку от уха до уха. Срезал опосля душегуб кошель со златом да был таков! Никто ничего не видел и не слышал. Место-то глухое, несмотря на то что в центре града… Окна практически не выходят сюда ни у кого, разве что у старой Перенеги только, которая и заприметила первой телеса окровавленные, недалече прикорнувшие от её ставен… Как начала дудеть в свой свисток берестяной, всех соседей на уши подняла, каркалыга седая…

– Ещё раз так её назовёшь, следующую трапезу без зубов уминать будешь, усёк? – Ратибор угрюмо покосился на Зареслава.

– Усёк… – десятник понял, что болтанул лишку.

– Старость уважать надобно… – молодой богатырь почесал безбожно зудевшие царапины на левом плече, что беспокоили его всё больше и больше. – Не всякую, конечно, бывают и исключения… – Ратибор хмыкнул, вспомнив, сколько «приятностей» намолол почившему в небытие Мельванесу. – А с чего решил-то, что первый удар был в сердце, а не по горлу?

– Э-э-э, по купцу-то?.. – Зареслав несколько опешил от резкой смены тем разговорных.

– Нет, по голубку!.. – Ратибор недобро прищурился. – Сейчас точно затрещину словишь, коли сопли жевать не прекратишь!..

– Так это… ну, ента… Ну логично же! Сначала в сердце закололи торгаша, а опосля перерезали горло для верности…

– И по-твоему, это логично, вспарывать глотку мертвецу?

– Для надёжности же, тысячник…

– Для какой ещё надёжности, Зар? Боялись, закудахчет перед погребением? Или чтоб не убёг покойник? Надо тогда было сразу четвертовать его, дабы уж не уполз куда-нибудь… – Ратибор раздражённо сплюнул на мостовую. – А ты уверен, что одним и тем же ножом и в сердце кольнули, и лыбу кровавую под подбородком нарисовали Демидию?

– Э-э-э… хм… был уверен… До того самого момента, пока ты об этом не спросил сейчас! Только не узнаем мы уже этого никак: захоронили лавочника за пару дней до того, как вы из Бобруйки воротились… Не откапывать же, там червячки уж вовсю тулово егошнее дербанят!.. А ты к чему клонишь, я никак не пойму? – Зареслав озадаченно почесал темечко. – Что лиходей двумя ножами орудовал? Одним он нанизал купца через грудину, а вторым горло перерезал? Ну и зачем ему ента понадобилось?..

– Не уразумел ты, куда я клоню, соответственно, и далее всё пошло наперекосяк в твоём размякшем от хмеля мозгу… – Ратибор потопал в сторону домика Перенеги, бросив вполоборота неуверенно переминавшемуся с ноги на ногу Зареславу: – Всё, боец, свободен покамест!

Десятник лишь пожал на это плечами, предпочтя ничего не уточнять и не перечить вспыльчивому великану, да мигом испарился из Соловьиного переулка, в душе радуясь тому, что отужинает всё-таки с помощью своих зубов.

– Уважаемая Перенега! – рыжебородый воин тем временем поднял с мостовой пару мелких каменьев и запулил ими в располагавшиеся на втором этаже закрытые ставни неказистого домишки. – Можно тебя на пару-другую словесов житейских попросить? Страсть как соскучился по твоему дивному скрипу… Выгляни уж на свет белый, аки лучистое солнышко в невесёлую погоду, порадуй меня своим бесподобным кряхтением…

– Ты чего, рыжий обормот, умертвить меня задумал?! Зачем булыжники в форточку метаешь?! В лоб, поди, мне целился?! – оконные створки опасливо отворились, и на улицу выглянула всё ещё бодренькая старушка лет семидесяти. – А чего не кирпичи швыряешь?! Ну, чтоб уж наверняка отправить меня на пир к Сварогу, где я фору дам каждому из сидящих там богатырей! Уж перепью-то любого из них точно!

– В этом сомнений нет, о хмельная владычица озера с медовухой! – Ратибор ехидно прищурился, после озадаченно икнув. – А где ты булыжники углядела, почтенная? Так, всего лишь пара камушков с ноготок, дабы привлечь твоё бесценное внимание…

– Рыка медведя рыжего было вполне достаточно, косолапый ты увалень! – саркастично прошамкала бодрая старушка. – Завлёк ты меня к окошку, выкладывай теперича, чего надобно?! Учти только, добрый молодец: верна я до сих пор Збыславу своему, не первый уж год в берлоге Велеса храпящему, так что не смей клинья ко мне подбивать, а то метлой так отхожу!..

– Да побойся Перуна, обожаемая, чего мелешь сейчас?! Совсем уже ку-ку?! – Ратибор аж поперхнулся от праведного возмущения. – Всего лишь хотел расспросить тебя о смертоубийстве, что произошло тут недавно…

– А что тут рассказывать, я всё видела своими глазами! И знаю, кто убийца! – Перенега горделиво упёрла руки в боки.

– М-дя?.. – Ратибор удивлённо заморгал. – И кто же?.. Уж поведай, коль не в тягость…

– Не в тягость, медвежонок, не в тягость! Ты и убил всех пятерых! – Перенега торжествующе улыбалась. – Молодой ещё вроде, а уже с памятью так плохенько у тебя! Сходи к знахарю, топтыжка, пущай он тебя добросовестно ощупает на предмет утечки каких-либо важных жидкостей из организма… Солей, соплей, слёз там аль ещё чего… Везде облазает пускай тщательно, ведь по закромам потаённым твоим пошуршать надобно особливо усердно, ибо похоже, где-то там, меж булками и защемило памятку твою недалёкую…

– Достойнейшая, ты сейчас о том событии древнем, когда я тут пятак лиходеев уложил, неожиданно вздумавших меня на лимонные дольки покромсать? Так это давненько же было, ещё по весне, а сейчас уж конец лета! – Ратибор внимательно смотрел на Перенегу. – Меня интересует последний случай, когда тут мёртвого лавочника обнаружили, буквально с седмицу назад. Не припоминаешь?

– Да разумею уж, о чём лялякаешь! – бабушка забавно нахохлилась. – Не думай, из ума ещё не выжила покамест! Да только я всё уже рассказала и примчавшимся ватажникам, и ищейкам Тайной Канцелярии, и паре-другой пузатых толстосумов, по виду торгашей, что также пришли полюбопытствовать… Честно говоря, вещать-то особо нечего! Злодейства данного не видела, ибо дрыхла крепко сном послеобеденным! Чего, как, почему, зачем, куда: не знаю ничего, уж извини, Ратиборушка…

– Жаль… – рыжебородый великан разочарованно вздохнул. – Ну а что, неужель совсем ничего сказать не можешь интересного? Пролить хоть лучик света на убийство это окаянное? Очень мне надобно вызнать, кто учудил сие непотребство, досточтимая…

– Боюсь, что ничем помочь не могу, рыжик… Единственное, спросонья слышала чей-то шепоток злобный снаружи, но о чём гутарили, не скажу, не разобрала… Да и не обязательно, что ента кто из лиходеев прошмыгнул мимо; могла ведь и просто пара оборванцев каких спешить в «Четыре копыта», горло промочить…

– Гутарили? Пара оборванцев, значит? – Ратибор живо встрепенулся. – Ты уверена, что их было двое?

– Вполне, потапкин, вполне, ибо не сам же с собой разными голосами кто-то шушукался! Но более ничего не ведаю…

– А опознать по тому воркованию кого из разбойников смогла бы?

– Да что ты, рыжий, что ты! Балакаю же, пересуживания ель услыхала, а уж чтоб расчухать по гласу владельца, это вряд ли… Не про меня! Но два щебетания разных прошелестело, точно тебе глаголю!..

– Благодарю, многочтимая, это уже кое-что! Бывай, Перенега! Разума тебе светлого да много годков ещё не кашлять!