Ратибор. Окталогия

– Княже, – Бронислав огорошенно захлопал зенками, – я ведь знаю, кто он! Ты уверен?.. Не слишком ли круто?! Не пожалеем ли…

– Жалею я лишь о том, что не принял этого решения ранее! Выполнять! – сердито прокряхтел владыка Мирграда в опешившую рожу верному воину.

– Будет сделано! – начальник дворцовой дружины неприятно осклабился. – Давно хотел научить летать ентого проходимца! Пусть и с крыльца, то бишь на кратенькие расстояния…

Глава 15 Поединок

Полдень. У Северных ворот

– Отворяй давай! – раскатисто рявкнул Ратибор караульным на северном входе, что в два десятка рож взялись торопливо сдвигать последнюю из трёх массивных, обитых кованым железом балок, служивших в качестве затвора огроменным пятиметровым воротам. Спустя непродолжительное время здоровенные створки с характерным скрипом принялись неспешно открываться, выпуская наружу могучего исполина практически в полном боевом обмундировании. Помимо короткой кольчужной рубахи по пояс, громадный витязь не поленился напялить ещё и обшитый изнутри заячьим мехом шлем, которым зачастую пренебрегал в большинстве сражений. Но сейчас был особый случай: Ратибор хорошо понимал, что на кону. Несмотря на это, кольчужные капюшон, рукавицы и наколенники было решено не надевать: дюжий ратник пришёл к выводу, что в поединке они будут только мешать, сковывая да стесняя движения.

– Против тебя выйдет одиннадцать их лучших вояк, друже, – стоявший рядом Яромир хлопнул своего приятеля по плечу, – так что давай без шапкозакидательских настроений!

– Да, рыжий, – поддакнул ему маячивший недалече Светозар, всё это время помогавший готовиться Мирграду к обороне да так и влившийся в войско Святослава на время осады. – Просто урой их всех, как ты умеешь!..

Мирослав не сказал ничего, лишь выразительно зыркнув товарищу в глаза и пожав руку. Зато подбежавший, запыхавшийся Емельян принялся было ободряюще горлопанить за двоих, на что Ратибор привычно велел ему заткнуться, а сам потопал вразвалочку на выход. В лапах он сжимал верную старушку секиру. Жизнь в Мирграде замерла; все, кто мог, высыпали на парапет. Ну а кому места на крепостной стене не хватило, столпились в северной части града и навострили уши, жадно ловя хоть какой-то шепоток, извещающий о том, как проходит сеча. В обычной ситуации исход у подобного поединка был бы ясен заранее, ибо одиннадцать воинов против одного, пусть и по очереди, это заурядное убийство: банально на третьем-четвёртом бойце выдохнется практически любой витязь, после чего его можно брать голыми руками. При условии, конечно, ежели и первых одолеет, ведь напротив вросли в землю у вражин лучшие из лучших. Но Ратибор был не любой; это знали все в Мирграде. Князь поставил на его победу свою жизнь, головы родных и сдачу города, коли не сдюжит «рыжий медведь». И подавляющему большинству мирградцев подобная рискованная ставка не казалась чем-то безумным: «Наш могучий великан справится… Должен!» – тихонько, боясь спугнуть удачу и накаркать, курлыкали между собой как ратники, так и остальной честной люд, замерший в томительном ожидании.

Тем временем Ратибор вышел наружу; шагах в ста по прямой на широкой дороге, ведущей в Мирград, его уже ждал первый боец. Крупного, даже тучного телосложения, облачённый с макушки до пят в сверкающие позолоченные, надраенные до зеркального блеска латы, ослямбский воитель, бывший совершенно явно каким-то богатым вельможей, представлял собой разительный контраст с неспешно бредущим ему навстречу рыжеволосым берсерком, одетым в простое, стандартное для русичей, ничем не выделявшееся обмундирование. Ратибор не переносил вычурной, крикливой роскоши, выставляемой напоказ. Разодетый же как на парад пришлый боярин совершенно точно придерживался диаметрально противоположных вкусов; снисходительно смерив взглядом приближающегося витязя, он пренебрежительно ткнул в сторону руса широким двуручным мечом со вставленными в рукоять драгоценными каменьями, громогласно возопив на всю округу:

– Сейчас я, великий Атмаджак, сниму тыкву с плеч этому неотёсанному варвару и возьму данный град тёпленьким! – напыщенному осу явно хотелось снискать славы на поле боя. Тем более он знал, что всё ослямбское воинство сейчас внимательно наблюдает за предстоящей схваткой, во главе с самим императором Эдизом.

Грозно издав нечто вроде брачного рёва гиппопотама, Атмаджак сорвался с места и бросился на нахального русича, презрительно сплюнувшего в ответ на такое приветствие своего первого противника. Шалмах подлетел к Ратибору и размашисто, наискось взмахнул палашом, вложив всю силу, что у него имелась, в этот удар. «Напротив здоровенный, а значит, неуклюжий, медлительный дикарь! Увернуться не выйдет! Я его пополам развалю, как тушу доброго кабана, на которой я давеча тренировался! Главное, всадить первым свой клинок!» – стоит ли говорить, что мысленное сравнение поросячьей тушки с дюжим ратником стало фатальной, последней ошибкой в жизни заносчивого вельможи. Со скоростью дикой рыси присев на корточки под просвистевшим над ним мечом, Ратибор, как сжатая пружина, мигом выпрямился, одновременно нанося снизу вверх страшный удар в ряху неприятелю. С характерным хрустом шлем соперника взмыл высоко ввысь. А вместе с ним и большая часть черепа его хозяина, добро окропляя округу кровушкой. Тело Атмаджака, видно, так и не успев понять, куда делась с плеч голова, постояло по инерции ещё пару мгновений в недоумении, после чего, наконец, грузно шлёпнулось на спину, переливисто зазвенев заляпанными мозгами доспехами.

На стенах Мирграда одобрительно застучали мечами и топорами о щиты; как говорится, «первый пошёл». Войско ослямов же стояло безмолвно, лишь угрюмо переведя взоры на второго из вереницы смуглолицых воинов, что расположились друг за другом в ожидании своей очереди выйти на бой. В победе аскеров над одиноким русичем никто из них не сомневался. Разве что за исключением старой ведьмы Урсулы, укутавшейся в балахон хамелеона и с нескрываемым интересом наблюдавшей из близлежащего лесочка за начавшейся схваткой.

Тем часом второй воитель осел с обухом топора в грудине; булатная сталь легко пробила хвалёный вельберийский нагрудник, как фольгу, по обух впившись в телеса слишком понадеявшегося на свою броню гвардейца. Подоспевший третий ослямбский боец не стал дожидаться, когда оппонент выдернет из доспеха павшего собрата лезвие застрявшей секиры, а с ходу попытался насадить фактически безоружного на данный момент руса на копьё. Слегка шагнув в сторону, Ратибор пропустил стремительно пролетевшее под мышкой древко пики, после чего сграбастал за головёнку чуть ли не врезавшегося в него противника да одним могучим усилием свернул тому шею. Горячее тело врага ещё не осело наземь, как рыжебородый витязь подхватил так и не успевшее упасть на землю копьё из ослабевшей длани соперника да мощно швырнул его навстречу четвёртому супостату. Ос попробовал отвести лезвие пики в сторону, как будто это был обычный выпад, но его постигла неудача; бросок оказался слишком силён и точен, пробив насквозь грудину незадачливому шалмаху.

Ратибор же, выдернув свою старушку из вельберийского панциря, уверенно пошёл далее по вражеской цепочке, одного за другим снося преграждавших ему путь ослямов. Пятый и шестой воины также недолго простояли против рыжебородого берсерка; он уделал их походя, как матёрый лис цыплят щиплет. Это было удивительное зрелище, и те счастливчики по обе стороны знатной сечи, что воочию лицезрели эту невероятную рубку, наверняка всю свою оставшуюся жизнь будут кто с восторгом, а кто с ужасом рассказывать о том, как всего один русич складывал, будто неумех каких, лучших бойцов Ослямбии. При условии, конечно, ежели эти счастливцы смогут воротиться по домам.

Но вот скрипуче заголосила резко тренькнувшая тетива: у седьмого противника оказался в руках арбалет. Ратибор успел чуть пригнуть рыжую гриву, и стрела лишь сбила шлем с головы молодого богатыря. Не став дожидаться, когда воин положит на тетиву следующий арбалетный болт, уже им судорожно извлечённый из заплечного колчана, могучий исполин рванул к любителю самострелов, перед самой перезарядкой значительно сократив разделявшее их расстояние до десятка метров, и с ходу метнул в противника выхваченный заранее нож. Что-то невнятно проклокотав, аскер удивлённо уставился на торчащую из-под его подбородка рукоятку тесака, а после, нажав-таки на курок, выпустил арбалетную стрелу в землю, страшно при этом хрипя и заваливаясь навзничь.

В этот миг на Ратибора накинули довольно прочную льняную сеть; это зашедший слева восьмой воитель, при этом истерично крикнув оставшимся трём своим соратникам: – Что вы стоите?! Прыгаем все вместе на этого зубра, иначе не одолеем! – с длинным одноручным клинком ринулся на рыжеволосого гиганта. Дюжий ратник, несколькими мощными рывками разорвав сетку в клочья, подкинул мыском ноги брошенную им на землю секиру да успел блокировать её рукоятью, окованной сталью, удар мечом любителя «порыбачить», который пробил-таки, железо, оставив на древке топора внушительную зарубку. Ратибор же мгновенно ударил в ответ набалдашником старушки в челюсть ушлому противнику, сломав тому лицевую кость и выбив добрую половину зубов. Ещё в падении потеряв сознание, аскер уже не видел, как ему на голову с силой опустилась широченная подошва сапога рыжего берсерка, размозжив череп.

Тем временем правый бок «рыжего медведя» пронзила острая боль; это прилетевший от врагов тонкий метательный нож пробил кольчугу, найдя лазейку между клёпаными звеньями. Ратибор, гневно взревев, развернулся к нападавшим: на него разом неслись трое последних шалмахов. Отбросив в сторону свой двуручный топор, могучий исполин выхватил из-за пояса два одноручных чекана, ловко отбив ими ещё парочку пущенных в него ножей, после чего с радостным оскалом сошёлся в бою с оставшимися противниками. Взмах, удар, уворот, блок, снова удар! Короткий, но яростный вихрь смертельного танца споро закружил на безлюдной дороге, устланной телами павших аскеров. Вскоре один за другим осели наземь девятый и десятый воители; изрубив последнему, одиннадцатому осу его щит в щепки, дюжий ратник вонзил свиноподобному верзиле один колун в грудь, а второй в ключицу, после ударом ноги откинув от себя уже безжизненное тело.