Равновесие Парето

Я приободрился, приосанился. Отхлебнул горячий чай, закашлялся. С раздражение поставил чашку на место, остывать.

В городе творится неладное. Достаточно посмотреть в окно, вспомнить тени по углам, странные рассказы местных.

Но где логическое объяснение всему? Должно быть.

Карчевский с его инопланетянами. Надо будет расспросить подробнее, только вот скрытен он и недоверчив. Может, нашествие проморгали? Они уже среди нас? А истина где-то рядом. Мда. «Секретные материалы», где вы. Нет, инопланетяне бы себя вели по другому. Хм, а как бы себя вели инопланетяне? Как в кино?

Люди стали пропадать двенадцать лет назад. В то же время начали закрывать шахты. Но город еще жил, еще дышал напоследок. События вяло развивались почти десять лет, лишь последние годы исход принял катастрофические обороты. Люди срывались с мест и уезжали. Поняли, что уже все кончено? Перестали надеяться на лучшее?

Или попросту не смогли находиться среди надвигающегося нечто, поразившее Славинск? Как рыбы скрываются от зарождающегося шторма, могут ли люди подсознательно чувствовать приближающуюся беду?

Версия кладбищенского смотрителя Гвизды про маньяка-похитителя. Пока она самая правдоподобная, но что-то в ней не срастается. Куда прятал тела этот маньяк? В Колодцы? В заброшенные штреки? Зачем? Не слышал я про маньяков в закрытых городках. Где все всех знают и все у всех на виду сложно скрываться почти двенадцать лет, да еще и незаметно похищать людей. Да так, чтобы не наследить, не проколоться, не совершить ошибку. Это должен быть кто-то не местный, но на кого не упадет подозрение. Тот, кто имеет возможность скрыться из города и вывезти тело.

Стоп! Вертолетчики! Залетные, не местные, вывезти тело незаметно на раз плюнуть! Маньяк если и есть, то он работает или работал пилотом вертолета!

Я приободрился от сделанного открытия, усмехнулся собственной догадливости. Но тут же остудил свое самолюбование скептическим замечанием.

Незнакомый человек в городке особенно заметен. Тем более в пилотской форме. Впрочем, такой уж и незнакомый? Для такого городка вертолетчики, поддерживающие связи с Большой Землей, одни из самых уважаемых людей. Их знают в лицо, по именам, стараются поддерживать хорошее отношения. Потому незаметно по улицам с таким багажом местной любви попросту не пройти. Местные, и это точно, могли всегда сказать, где и когда видели пилота. К тому же, время прилета-отлета наверняка отмечается в специальной книжке, следственная группа попросту сверила бы с датами и временем исчезновений. Не дураки ведь, тем более, что тот же Гвизда со своим другом-милиционером наверняка перепробовали все версии. И мысль о пилоте-маньяке им приходила в голову.

Как бы там ни было, даже наличие гипотетического похитителя никоим образом не объясняло происходящее за окном. Но запомнить свою идею стоит, глядишь, именно до этого никто еще не додумывался.

Я отхлебнул чай, блаженно прикрыл глаза. Чай настоялся, вышел в меру крепким, бархатистым. И с сахаром я угадал, не перебивает вкус, а лишь убирает горечь. Вкусно.

Маньяки, инопланетяне, живые города. Призраки в автобусах, пустыри-лабиринты. И кругом недомолвки, недосказанность. Ощущение, словно общая тайна окутывает все вокруг, все к ней чувствуют причастность, но каждый по-своему. Даже Краснов, мой бедный товарищ, и тот оказался втянут во всю эту чертовщину. Или у него не оставалось выбора?

Я сегодня несколько раз подходил к окнам. Часам к двум звуки от невидимых людей и машин исчезли, как-то сами собой враз прекратились. Но я так никого и не увидел, как не высматривал. Надеялся, на шутку или на некий труднообъяснимый акустический феномен.

А потом, в очередной раз, подойдя к окну, я увидел по ту сторону стекла абсолютно неизвестный мне участок города. Вместо заросшего двора был узкий проулок с длинной кирпичной стеной. Красный кирпич был старый, щербатый, с глубокими провалами в местах осыпавшегося цемента. И рисунок гор на фоне неба иной.

Потом был вид на школу. Трехэтажное здание, большие темные окна, заколоченные на первом этаже досками. Высокая жухлая трава, поднимающаяся почти до карниза.

Потом — опять мой привычный двор. Спустя сорок минут — пустырь с тропинкой, ведущей к Колодцам.

Я не видел, как меняется пейзаж за окном, будто невидимый режиссер всегда подгадывал время смены декораций. Я первое время метался из кухни в комнату, чтобы убедится, что в разных окнах — разный пейзаж. Я твердо решил, что я не сошел с ума, но меня так и подмывало выпрыгнуть в окно или хотя бы раскрыть створки, выглянуть наружу.

Ни того, ни другого я не сделал. Я поразился своему спокойствию, своему внутреннему убеждению, что так не бывает — и сел пить чай.

Есть какие-то рамки, за которыми перегорают внутренние предохранители, и ты просто перестаешь воспринимать действительность критически?

Возле меня, прислоненное к холодильнику, стоит самодельное копье. Я смастерил его из алюминиевой трубки, найденной в кладовке, и самого длинного ножа, который смог найти на кухне. Нож с трубкой я соединил изолентой. Копье получилось не очень удобным, легкий вес не давал чувства уверенности. Но это было лучшим, что я смог придумать. Топора в доме у Дениса не оказалось, молоток болтался на высохшей ручке, а разводной ключ показался мне слишком коротким. А тех, кто гнался за мной ночью, я не хотел подпускать к себе близко. После того, что я видел и слышал этим днем, я был уверен — гнались за мной не обычные грабители.

Я со вкусом, не торопясь, пил чай. В животе требовательно заурчало, но я решил перетерпеть голод. Еду нужно экономить. Я на осадном положении.

Я однозначно решил убираться из Славинска. Без вариантов и сомнений. Дождаться вторника и как можно быстрее добраться до аэродрома. А там меня сам черт не остановит. Лишь бы Шишов прилетел. Лишь бы только прилетел.

Что будет, если вертолет не прилетит, я думать не хотел. От одной мысли о возможности такого становилось зябко и постыдно трусливо содрогалось что-то в душе. Потому что я очень, очень боюсь остаться здесь. Очень боюсь выйти за дверь. Боюсь выглянуть в окно. Боюсь думать о плохом.

Потому что просто не знаю, что будет дальше. И это заставляет нервно смеяться и зажиматься в угол в обнимку со своим детским копьем. Ведь страшно, когда от тебя ничего не зависит? Страшно.

А пока не думаешь — ты в порядке. Ты герой кино. Ты усмехаешься и не проявляешь интереса. Пусть ты на грани помешательства, но именно сейчас ты само хладнокровие.

Это так волна замирает на мгновение в самой своей верхней точке, чтобы потом обрушиться вниз. Обрушиться и разбиться.

Поэтому я пролил чай себе на брюки, когда кто-то требовательно постучался в дверь квартиры.

Ноги запутались в табуретке, я не с первого раза смог встать из-за стола. Грохнул чашкой об столешницу, стукнулся плечом о не вовремя начавшую закрываться дверь кухни. Засуетился с перепугу, не сразу понял, что нужно делать.

Стук повторился. И чей-то приглушенный голос из-за двери.

Схватив копье, я быстрым шагом оказался в прихожей. Замер, прислушиваясь. Желание не открывать дверь боролось с желанием увидеть живого человека.

Я вздрогнул, когда в дверь опять стукнули. С той стороны донесся знакомый басок: