Райгебок

Райгебок вернулся к валуну, где оставил мальчиков и обнаружил только Скауская. Тот сидел, поджав колени и обхватив их руками. Рядом лежал раскрытый узелок со взятой из дома едой, чуть в стороне – другой провиант, что они брали в дорогу. Райгебок с трудом ворочая языком, спросил, где его братик Райгетилль, на что Скаускай, ни слова не говоря, указал на пятно на траве, клинков в десяти в стороне от валуна. Монстр отпустил телегу и подлетел к этому пятну. Это несомненно было живое существо, только после попадания в него луча угря-светомета оно стало обугленным мясом и черной сажей. Ошметки жареного покрывали все вокруг зловонной еще горячей кляксой.

– Это он, – произнес Скаускай без всякого выражения и, ослепленный шоком Райгебок упал на колени. Он заревел, из глаз брызнули горячие слезы. Не соображая, что делает, он принялся скоблить траву и мясные угли, словно стараясь собрать все обгорелые остатки и вылепить из них своего маленького братика. Такого любимого, такого единственного. Такого веселого, резвого, не знающего горя и зла. Того, кто, рискуя жизнью, сбивал ему шишки. И которого он так и не уберег. Вот что от него осталось! Угольки! И брызги изжаренного мяса! Ошметки маленького человека! Не помня себя от горя, Райгебок припал к этим ошметкам и зарыдал. Отчаянно! Безысходно!

Зачем? Зачем Трусливые Создатели позволили это сделать с маленьким мальчиком, не совершившему за свою столь недолгую жизнь ничего плохого? Почему именно так? Чем провинился Райгетилль? Тем, что гонял воробьев во дворе, да дудел в купленную отцом свистульку? Или тем, что махал деревянной палочкой на манер лихого королевского мечника, чем приводил в замешательство соседского теленка? Это, по мнению Трусливых Создателей и есть повод для такой страшной смерти маленького ребенка?

Из пасти Райгебока исходили поистине нечеловеческие звуки, широкая сильная спина содрогалась от плача. Горе и скорбь затмили его душу, и он поклялся самолично растерзать любого Трусливого Создателя, который когда-либо предстанет перед его очами. Если, конечно, они осмелятся предстать.

Если, разумеется, они есть.

До этого момента Райгебок был из тех, кто верил в их существование и посему просто не понимал их поведения и принципы сотворения этого мира. Все говорило о том, что их просто нет, иначе бы они такого не допустили, будь у них хоть крохотная капля совести. Может быть они бездушные? Зверские варвары, создавшие этот мир только ради того, чтобы медленно его уничтожать и сладострастно сверкать глазами, наблюдая за разного рода убиением и умиранием своих маленьких игрушек-людишек? Так получается?

Райгебок рыдал. Он никогда еще так не рыдал, потому что его тринадцатилетняя судьба пока избавляла его от потери близких людей. Настолько близких! Он кричал и урчал что-то нечленораздельное, скреб траву и землю. Закапывался мордой в уже остывающее мясное месиво.

Вдруг он услышал свист откуда-то сверху. Подумав, что это очередной луч угря-светомета, пущенный по птице или по какому-то древесному грызуну, Райгебок не стал задирать голову. Но свист повторился, а за ним звонкий детский оклик. Ребенок звал Райгебока и тот в изумлении поднял полные слез глаза наверх. Там, среди сосновой хвои, на одной из веток сидел его братик. Живой! Невредимый!

– Райгебок! – кричал он старшему брату. – Ну ты чего не слышишь-то? Я тебя уже изо всех сил зову!

Монстр, не веря своим глазам, машинально спросил на своем невнятном языке, что, мол, он, Райгетилль, там делает.

– Я залез посмотреть на Нольф! – ответил с веток младший брат. – С земли ничего не видно. А от сюда… Красота! Видно все как на ладони! Я вижу Нольф, Райгебок! Теперь я знаю, каков он!

– Брат! – позвал монстр. – Нельзя! Лучи! Смерть!

– Нет, все в порядке! – крикну сверху Райгетилль. – Я спрятался за ствол, угри меня не чуют!

– Вниз! – с трудом кричал Райгебок. – Опасно! Вниз!

– Хорошо, спускаюсь, – ответил мальчик. – Райгебок, а я тебя видел! Я видел, как ты ловил угрей! Здорово ты их! Я бы ни в жизнь не решился вот так! Слушай, а чего ты плачешь? В тебя попал луч?

– Это! – чудовище указало на обугленное мясо. – Ты! Думал!

– Нет, что ты! Это олененок, разве Скаускай тебе не сказал? Я же велел ему предупредить тебя, что я тут сижу. А он, что, не сказал?

Громкий хохот раздался за спиной Райгебока. Громкий радостный смех Скауская. Его веселью не было предела, он смеялся и вытирал слезы, падал на траву и держался за животик. От хохота ему даже стало дурно, но он все равно смеялся, забавляясь такой, с его точки зрения, удачной шуткой над Райгебоком – Черепашьим Ртом. Скорее бы вернуться в деревню, повеселить товарищей!

В свое родное поселение Аусерт они вернулись, когда их тени стали вдвое длиннее их самих. Еще не доходя главных деревенских ворот они уже оказались в кольце галдящих детей и подростков, жаждущих увидеть райгебокских «сияющих змей». Монстр вез повозку с копошащимися в телячьих мешках-желудках угрями-светометами, а дети, мало того, что сдернули парусину, так еще и норовили ткнуть паками в сияющие мешки, не до конца понимая всю опасность подобных шалостей. Райгебок отгонял детей, но те, не слушались, а только дразнили чудовище, они подтрунивали над ним. Тыкали ему в лицо еловыми ветками, кидали камни и объедки, плевались сушеным горохом из соломок, смеялись и строили гримасы. Монстр двигался к своему двору, поняв тщетность попыток отогнать детей, он отвернулся и постарался мысленно отгородиться от них. Так он делал всегда. Пусть какой-нибудь пацаненок проткнет мешок с угрем-светомет, вот тогда им всем будет не до смеха. Райгебок тряхнул головой, прогоняя мысли. Мама запретили даже помышлять о дурном по отношению к кому-либо.

Рядом шел Райгетилль бледный от неловкости. Ему было стыдно перед старшим братом за то, что у него такие друзья и ему было стыдно перед друзьями за то, что у него такой брат. В-общем он оказывался между двух огней и, все-таки старался оставаться спокойным, гасить эмоции. И ни в коем случае не поддаваться своим дружкам, но и прогнать он их тоже не мог, иначе лишился бы их совсем и стал бы в Аусерте таким же отверженным как его старший брат Райгебок, что для семилетнего ребенка было бы очень скверно.

Что же касается Скауская, то он с нетерпением присоединился к своим малолетним товарищам. Пусть он не тыкал в чудовище еловыми ветками, но зато с жаром в голосе поведывал, как остроумно подшутил над этим безобразным монстром. Дети веселились и безудержно смеялись, никто из их родителей не вмешивался в глумление, были бы они сами детьми, наверняка, хохотали бы еще громче. Райгебок знал это, знал он и то, что родители этих детишек сейчас выглядывают в окна своих домов и только растягивают губы в улыбочках.

– Эй, а ну-ка разбежались все! – закричал отец братьев Райге, когда те подошли к своему родному дому, приведя на хвосте свору детей. – Ступайте отсюда, кому говорю! Вот я сейчас вам влеплю каждому по отдельности! Эй, вон ты, с веснушками, ты, видно, больше всех хочешь крапивой по заднице!

Отец был здоровым мужиком, из него мог выйти замечательный кузнец или сильный каменотес, но у него было другое занятие – виноделье. Виноград, растущий в больших объемах на многих землях Салкии, как назло, не урождался в Аусерте и близлежащих поселениях. Неподходящая болотистая земля и морозный зимний климат не позволяли добиться хорошего виноградного урожая. Райгемах – так звали отца, делал яблочное вино – сидр, который считался большой редкостью и секрет производства которого отец держал в тайне.