Райская лагуна

Проблема заключалась в том, что каждый раз, когда Роуг прикасалась ко мне или мы слишком долго смотрели друг на друга в его присутствии, он снова закрывался, удаляясь из нашего пространства, от меня. И это разбивало мое чертово сердце. Я никогда не думал, что возможность назвать Роуг своей будет равносильна потере одного из моих самых близких друзей во всем гребаном мире. Но, конечно, я должен был подумать об этом. Когда мы были детьми, я просто не рассматривал себя как реальный вариант для нее, и наивно полагал, что ничто не сможет разлучить нас, даже когда я боялся ее выбора. Но теперь наша связь казалась хрупкой, как стекло, и я знал, что это не могло продолжаться вечно, потому что я уже видел, как в глазах Фокса появляются трещины. В конце концов, он должен был разбиться в дребезги. Поэтому я решил, что сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить это, и хотя Фокс отвергал все мои попытки преодолеть пропасть между нами, на этот раз я не собирался принимать отказ в качестве ответа.

Пока Роуг играла в бассейне с остальными, а Мейбл дремала в гостиной, я проскользнул внутрь, где Фокс готовил обед на кухне, повернувшись ко мне загорелой спиной и сосредоточившись на текущей задаче. Практически каждый его обед в эти дни превращался в пиршество, и иногда я задавался вопросом, не потому ли это, что он хочет проводить как можно больше времени в этой комнате, избегая общения с нами.

Здесь был свежий хлеб, сыры, оливки, фрукты, паста и три разных вида салата. Я имею в виду, кому, черт возьми, нужны три разных вида салата? Не то чтобы я особо жаловался, я так вкусно не ел уже целую гребаную вечность, и я клянусь, что у нас пятерых из-за этого была сияющая кожа и более густые волосы. Но напряженный транс, в котором, казалось, пребывал Фокс во время работы, заставил меня подумать, что вся эта готовка была выходом для беспокойства из-за всего того, о чем ему не с кем было поговорить. Но когда-то ему было с кем, и я очень, очень, очень хотел, чтобы он снова мог доверять мне.

Я достал из холодильника свежий лимонад, налил его в стакан и дал о себе знать, хлопнув дверцей, но он не оглянулся. Так что я залпом допил свой лимонад, затем прочистил горло, задел бедром табурет, так что тот слегка заскрипел по полу. Он по-прежнему не оборачивался.

Я снова откашлялся, с силой ставя стакан на стол, чтобы издать звук, но он выскользнул у меня из пальцев, упал и скатился со стойки, ударившись об пол и разбившись.

— Черт, — прошипел я, опускаясь и пытаясь собрать осколки руками, тут же порезавшись и выругавшись.

— Какого хрена ты делаешь, Джей-Джей? — Фокс зарычал, и я почувствовал, что он подходит ко мне сзади.

Я оглянулся через плечо, и он налетел на меня с совком и щеткой, оттолкнув меня от стекла на полу.

Я встал, посасывая указательный палец, на кончике которого теперь был порез, и чувствуя вкус крови на языке.

Фокс убрал беспорядок, затем повернулся ко мне, резко нахмурив брови. — Покажи мне, — скомандовал он, и маленькая сучка во мне, которая раньше была у него под каблуком, вынула мой палец изо рта и протянула ему.

Это было глупо, но мне раньше нравилась эта наша динамика. Я хорошо играл роль его «второго», это сделало нас командой мечты. Меня всегда бесило только то, что он распространял свое командирское дерьмо на мою личную жизнь.

— Кто берет стекло голыми руками? — пробормотал он, доставая из холодильника белый ром и таща меня к раковине, где он начал поливать порез алкоголем.

— Я? — предложил я, натянув свою самую милую улыбку, и он взглянул на меня с намеком на улыбку в ответ, но потом подавил ее.

— Вот, — сказал он, ставя бутылку на стол и возвращаясь к приготовлению еды.

— Итак эмм… — Я вздрогнул.

— Тебе не нужно заводить со мной светскую беседу, Джей-Джей, иди наслаждаться солнцем, — сказал он, и мое сердце почувствовало себя как побитая уличная кошка, свернувшаяся в клубок в мусорном контейнере.

— И все же я хочу с тобой поговорить, — сказал я, выдвигая табурет и опускаясь на него.

Он взглянул на меня через плечо, и я с надеждой выгнул брови, заставив его покачать головой и снова отвернуться.

— О чем? — пробормотал он.

— О всякой всячине… и прочем, — сказал я, беря оливку из тарелки, подбрасывая ее в воздух и ловя ртом.

— Ты же знаешь, что этот милый детский номер на меня не подействует, — пренебрежительно сказал он.

Черт возьми, откуда он знает, что я задумал?

Я вздохнул. — Ну же, Фокс, поговори со мной. — Я поставил локти на стол, обхватив голову руками, и умоляюще посмотрел на него, и когда он обернулся, я увидел, что он обдумывает это.

— О чем? — спросил он. — О том, как ты лгал мне? Действовал за моей спиной? Трахал девушку, которую я люблю, в доме, где я вырос, прямо у меня под носом? Это то, о чем ты хочешь поговорить?

Мое горло словно окаменело, не в силах сделать ни единого вдоха, поэтому я просто кивнул.

— Прекрасно, я весь во внимание, — сказал он, скрестив руки на обнаженной груди и склонив голову набок в ожидании.

Черт, я не продумал все до конца.

— Ну… я знаю, что поступил немного подло, но я думал… Честно? Я думал, ты прострелишь мне голову, если я скажу, что хочу ее. И я не выражаюсь метафорически, я буквально думал, что ты меня убьешь. На самом деле я на девяносто девять процентов шокирован тем, что все еще дышу. — Я изложил все, как было, полагая, что на данный момент я уже не смогу причинить больше вреда нашей дружбе. Она уже была сбита с ног, вся в колотых ранах, и судорожно пыталась найти свою смерть.

Фокс наклонил голову, не огрызаясь в ответ, как я ожидал, а выглядя так, словно он действительно пытался услышать то, что я хотел сказать. Похоже, для него это тоже было настоящей гребаной борьбой, но он старался, и это дало мне надежду. — Да, думаю, я понимаю, почему ты так подумал, — сказал он в конце концов, и мои брови взлетели вверх. — Но это не оправдывает, что у тебя не хватило смелости подойти поговорить со мной, прежде чем ты начал трахать ее.

— И как, по-твоему, прошел бы этот разговор, Фокс? — Прорычал я. — Потому что я почти уверен, что это закончилось бы тем, что ты сказал бы мне никогда не прикасаться к ней, какие бы чувства я к ней ни испытывал, не так ли?

И снова он на мгновение задумался над этим, явно прикусив язык из-за своей инстинктивной реакции огрызнуться на меня.

— Да, — сказал он наконец. — Может быть и так.

— Итак, ты понял? — Спросил я, и надежда зародилась в моей груди.

— Нет, Джей-Джей, — сказал он, и на его лице отразилась обида. — Потому что я знаю, что я неразумный мудак, но я был твоим другом. И я не говорю, что воспринял бы это хорошо, но у тебя даже не хватило смелости попробовать.

— И рискнуть быть казненным тобой за предательство? — Я усмехнулся. — Не было двух вариантов, Фокс. Ты рассмотрел бы мои действия по отношению к тебе как действия против Команды, как ты поступил с Чейзом.

Фокс вздрогнул от моих слов, и я понял, что они попали ему в сердце, как кинжал. — Я знаю, — прорычал он. — Я, блядь, знаю, Джонни Джеймс.

— Не называй меня так, — сказал я в отчаянии, вскакивая на ноги. — Послушай, может, я и не был прав, но и ты тоже. И мне жаль, что я облажался, жаль, что солгал, но я не жалею, что люблю ее, и я не жалею, что предъявлял на нее права при любой возможности, потому что она — все, чего я когда-либо хотел, и если бы мы поменялись ролями, ты бы предъявил права на нее прямо у меня на глазах, даже не задумываясь о том, что я могу чувствовать по отношению к этому.