Райская лагуна

Боже, что происходит? Он сейчас говорит о том, как трахал мою мать? Неужели он говорил мне, что в течение целого лета неоднократно трахал ее, и каким-то образом я должен был найти это милым?

Я вернул ему фотографию, отказавшись от нее. — У меня нет отца. Он не знал обо мне. Ты не мог знать обо мне.

— Как я уже сказал… твоя мама связалась со мной. Тебе было двадцать, ты только что открыл клуб. Она была пьяна, и я не уверен, что она вообще это помнит. Когда я попытался перезвонить ей на следующий день, она заблокировала мой номер. Но она рассказала мне о «Загробной Жизни», о том, что ты танцор и как она боялась рассказать мне правду о тебе, потому что, ну… — Он провел рукой по своим густым темным волосам. Волосам, которые были так похожи на мои.

Нет. Том Коллинз не мой отец. Он хочет мой член. О боже. О боже.

— Что «ну»? — Я надавил, но мой голос прозвучал как эхо обычной свирепости.

Он бросил на меня виноватый взгляд, затем достал что-то еще из кармана пиджака, показывая значок. Гребаный значок полицейского.

— Я детектив. И, очевидно, то, что я поддерживаю связь с женщиной ее… профессии…

— Ты коп, — вмешался я.

— Да, но…

— Ты коп, — повторил я.

— Да.

— Продажный коп? — с надеждой спросил я, но он замотал головой с выражением ужаса на лице, подтверждая мои худшие опасения. Он был законопослушным. Хорошим парнем. Готов поспорить, он заполняет все свои бумажки. О боже, как я мог быть родственником гребанного честного полицейского? За что мне такое проклятье?

— Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы, Джей-Джей. Я присматривал за тобой. Я никому не собираюсь рассказывать о нелегальной проституции, которая…

— О боже, ты мой отец и ты коп, — я перебил его, снова глядя на него с широко распахнутыми глазами. Эта новость была еще более взрывоопасной, чем бомба об отцовстве, которую он только что сбросил.

— Я просто хочу узнать тебя поближе, — начал он.

— Узнать меня? Ты меня не узнаешь, — сказал я, чувствуя, как грудь сдавливает, словно под прессом. — Ты просто клиент. Ты Том Коллинз.

— Меня зовут Гван Пак. Ты можешь спросить обо мне свою маму.

— Тебя зовут не Гван, — отказался я.

— Эм… но я Гван.

— Нет, это не так. — Я указал на дверь. — Мне нужно, чтобы ты сейчас же ушел, Том.

— Да… я, хорошо. — Он опустил голову, признавая поражение, и вылетел за дверь, как мяч Уилоса в фильме Изгой. Перед тем как уйти, он оглянулся, и его глаза были полны каких-то блестящих эмоций. — Я очень горжусь тобой, Джонни Джеймс. И если я тебя больше не увижу, тогда я… мне нужно, чтобы ты это запомнил. — Он вернулся и положил визитку на мой стол — гребаную визитку полицейского с именем, номером телефона и всем этим дерьмом — затем вышел за дверь, оставив меня в мучительной компании моих собственных мыслей, пока мое сердце практически выпрыгивало из груди.

Я дышал тяжело и глубоко очень, очень долго, затем разложил по полочкам тот мешок с дерьмом, который был брошен у моей двери, и натянул улыбку.

Ладно, пришло время для лучшего шоу в жизни.

Я ехала по дороге вдоль обрыва в своем красном джипе с Чейзом на пассажирском сиденье, Дворнягой сзади, с опущенной крышей и ветром, развевающим мои волосы, и я пела «Bad Habits» от Ed Sheeran, — последнюю песню, которую Чейз подарил мне для моего плейлиста.

Каждый раз, когда я смотрела на него, я замечала, что на его губах играет улыбка, от которой мое настроение поднималось еще выше. Я выбрала длинный маршрут до «Загробной Жизни», где должна была встретиться с Джей-Джеем на его шоу, чтобы мы могли насладиться закатом, а я могла украсть еще немного времени в компании беззаботного Чейза. Потому что, как бы это ни было отстойно, я знала, что ему будет неуютно, как только мы приедем в клуб и окажемся в окружении людей, которые будут таращиться на него. Именно здесь было его счастливое место, наедине со мной или мальчиками, где никто другой не мог лопнуть наш пузырь.

Я посмотрела направо, где солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, последние его лучи окрашивали океан в золотисто-розовые тона и заставляли мое сердце гудеть от ощущения дома.

Я резко повернула руль, и джип съехал с дороги на поросшую травой обочину, которая проходила ближе к краю утеса, игнорируя Чейза, когда он спросил меня, какого хрена я делаю.

Я продолжала ехать по траве, пока не оказалась за зарослями колючих сорняков, которые скрывали машину от дороги и давали нам некоторое уединение, затем развернула нас лицом к воде и припарковалась.

— Что ты задумала, малышка? — С любопытством спросил Чейз, когда я отстегнула свой ремень безопасности, а затем наклонилась, чтобы отстегнуть его.

— Любуюсь закатом, — сказала я, одарив его улыбкой, прежде чем выйти из машины и обогнуть ее, чтобы запрыгнуть на капот и занять лучшую позицию для наблюдения за видом.

Чейз появился мгновением позже, натянув красную бейсболку и используя ее, чтобы скрыть черты своего лица, зная, что я в очередной раз стащу с него повязку. Я была почти уверена, что у него в кармане припрятана еще одна повязка для глаза, на тот случай, когда мы доберемся до клуба, но я разберусь с ней позже.

Дворняга выпрыгнул из открытой дверцы машины, чтобы помочиться на все, что находилось поблизости, и я похлопала по капоту рядом со мной, чтобы подбодрить Чейза забраться наверх.

— Знаешь, мы, наверное, погнем капот, если будем сидеть на нем вот так, — отметил он. — А пуговицы на твоих шортах могут поцарапать лакокрасочное покрытие.

— Бу, перестань вести себя как Дебби Даунер (Прим.: Персонаж из американского вечернего шоу, пессимистический и угнетающий человек) и иди смотреть на закат со мной, Эйс. А если ты так беспокоишься о том, что мои шорты поцарапают драгоценную краску, то, наверное, я могла бы снять их, если ты меня очень вежливо попросишь? — Я выгнула бровь, глядя на него, и он провел языком по внутренней стороне щеки, когда напряжение между нами повисло в воздухе, а секрет, который не был секретом, просто кричал, требуя нашего внимания. Может, я и укусила Маверика достаточно сильно, чтобы пустить кровь, пытаясь заглушить свои крики удовольствия, когда мы переспали пару ночей назад, но было очевидно, что все в доме все равно меня слышали. Никто из нас не говорил об этом и о том, что это может означать, и я до сих пор не была уверена, правильно ли я поступила, учитывая мое нынешнее душевное состояние после гребаного Шона и его ядовитых слов, но… я не жалела об этом. На самом деле, от одних только мыслей об этом моя кожа становилась горячей, а между бедер закипало желание. А пребывание здесь, наедине с Чейзом, только усиливало потребность моей плоти получить от моих мальчиков гораздо больше, чем я имела с тех пор, как вернулась к ним.

Чейз облизнул губы, его взгляд скользнул по моим голым ногам и обнаженному животу под белым укороченным топом, который я надела в довершение своего образа. У меня был соблазн надеть платье, но шорты с топом, обнажающим мою спину звали меня по имени, а день был таким чертовски жарким, что я просто хотела, чтобы как можно меньше материала прикрывало мою плоть. Поэтому я дополнила этот ансамбль парой розовых туфель на каблуках-убийцах в стиле Барби, которые в данный момент лежали на заднем сиденье джипа, и приступила к завивке волос и макияжу. Кроме того, я знала парня, которому принадлежал клуб, поэтому была уверена, что на меня не распространяется дресс-код.

Я оставила музыку включенной в машине, и песня переключилась на «This Town» от Niall Horan, — еще одну из тех, что выбрал для меня Чейз. Мой плейлист сейчас состоял из пяти песен, и если то, как потемнел его взгляд, пока он слушал музыку, о чем-то говорило, то я была готова поспорить, что он чувствовал, что эти песни отражают нас и тот бардак, который мы создали в наших отношениях.

— Ты все пропустишь, — небрежно сказала я, снова обращая свое внимание на заходящее солнце, которому оставалось лишь четверть своей массы, прежде чем оно погрузилось под волны. Оно действительно было потрясающим сегодня, казалось, что оно заполняет весь океан и окрашивает небо и воду во множество цветов, от которых у меня сердце замирало от счастья.