Райский уголок. По велению сердца

Взволнованная Кили стояла у двери. Она ринулась было к хозяину, но Гидеон, не глядя на нее, сделал резкий жест, и она неохотно подчинилась. Потом легла, положив нос на лапы. Широко открытые глаза не моргая смотрели на него.

— Ты со всеми своими женщинами так обращаешься? — Это был далеко не кокетливый, а прямой, откровенный вопрос; возможно, даже немного резкий — в нем можно было уловить желание обидеть.

Рейчел увидела едва заметную вспышку изумления в его глазах. Он покачал головой.

— Ты сама знаешь.

Что-то в голосе Гидеона привлекло ее внимание. Нерешительность? Смутная неуверенность? Она не могла понять. Замерзнув на холодном ветру, она еще не сняла тяжелое шерстяное пальто. Рейчел сунула руки в карманы и подошла поближе к огню. Поближе к нему. Он потянулся к ней, взял за руку и привлек к себе, повернув ее лицо так, чтобы свет от огня падал на него.

И тут она все поняла. Его глаза рассказали ей о многом. В них скрывались неуверенность, сомнение, страх оказаться оскорбленным, боязнь быть отвергнутым. Гидеон Бест больше не был сверхчеловеком. Он был уязвим, как и любой другой. И только один Бог знал, чего ему стоило прийти к ней. И теперь, когда жребий был брошен, он испытывал страх.

Она обвила его шею руками, прижалась к нему.

— Гидеон, — тихо сказала она, касаясь губами его губ. — Гидеон, Гидеон, Гидеон.

В какой-то миг он как будто был готов оттолкнуть ее. Но потом его руки крепко обняли Рейчел, и он поцеловал ее. Их подхватила волна, яростная, оглушающая. И не было сил сопротивляться ей. Пальто соскользнуло с ее плеч на пол, но они не заметили этого.

В спальне было темно и холодно, как в склепе.

— Включи свет, — сказала она. — Маленькую лампу у кровати. Я хочу видеть тебя.

Свет заиграл на экзотических шелках, создавая иллюзию тепла.

— Я замерзла, — сказала она, неожиданно засмеявшись.

Он любил ее неистово, яростно, забыв о нежности, все еще испытывая страх. Когда страсти улеглись, они лежали обнявшись. Им уже не было холодно. Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Его руки сомкнулись вокруг нее, и он крепко прижал ее к себе. В камине тихо потрескивал огонь.

Она положила голову ему на плечо и провела пальцем по его губам.

— Что ты говорил? — спросила она. — Только что? Когда мы занимались любовью?

Он молчал.

Теперь палец коснулся складок на его лбу.

— Диковинный язык. Тебе придется научить меня. Я не намерена слушать, как ты будешь разговаривать на языке, который я не понимаю. — Она тихонько засмеялась. — Осмелюсь напомнить, мы вполне могли бы обойтись английским.

Его рука, привыкшая к тяжелой физической работе, мозолистая и сильная, была нежной, как у женщины, когда он ласкал ее, поглаживая по голове.

Они долго лежали молча. Потом она спросила:

— Может быть, мы сошли с ума?

Его бормотание в ответ могло означать все, что угодно.

Она освободилась из его объятий, перевернулась и, опершись на локоть, склонилась над ним.

— Но одному тебе все-таки придется научиться. — Она положила палец ему на губы. — Отвечать мне! Разговаривать со мной! Я не собираюсь провести свою жизнь… — она осеклась, потом засмеялась, чтобы скрыть свой промах, — с человеком, который не желает связать вместе двух слов. Я даже попробую — да поможет всем нам Бог! — настоять на том, чтобы ты научился время от времени называть меня тем именем, которое мне дали при рождении. Ну-ка, давай.

Его глаза, сонные, полуприкрытые, широко открылись, внимательно всматриваясь в ее лицо.

— Рейчел, — тихо произнес он. И повторил. — Рейчел.

Она прикусила губу и затаила дыхание.

Кили, стоя настороже у двери, тяжело вздохнула и сменила позу.

— Так что же? — спросила она; беззаботности в ее голосе как не бывало. — Может быть, мы сошли с ума?

— Возможно.

— Я писала тебе в письме, чтобы ты не приходил, если не готов остаться. — Она помолчала, пробежав пальцем по его щеке. — Ты останешься?

— Да.

— Почему?

Он не ответил.

— Гидеон? Почему?

Он слабо улыбнулся.

— Я скажу тебе, когда сам буду знать.

Она покачала головой.

— Мне не очень нравится твой ответ.

Гидеон неожиданно быстро приподнялся и, увлекая Рейчел за собой, придавил ее к постели.

— Но пока я не скажу тебе ничего другого.

И он опять любил ее, но на сей раз менее настойчиво и с необычной нежностью.

Они долго лежали и молчали, закутавшись в стеганое пуховое одеяло.

— Ты спишь? — наконец спросила она очень тихо.

— Нет.

Рейчел перевернулась, подняла голову и посмотрела ему в лицо. Большие темные глаза были открыты и смотрели прямо на нее. На фоне светлой атласной подушки, обшитой кружевом, его кожа казалась еще смуглее.

— Тебе не идут оборки, — заметила она.

Он улыбнулся, сверкнув зубами.

— Зато идут тебе.

Она перевернулась на спину и потянулась, как кошка.

— Я умираю с голоду. А ты?

Его улыбка стала еще шире.

— Да.

— Что ты хочешь — яйцо с беконом или бекон с яйцом?

Гидеон всерьез обдумывал вопрос.

— Бекон с яйцом.

Она выскользнула из-под теплого одеяла, набросила тонкий шелковый халат и задрожала.

— Боже, как холодно. Где спички? Я зажгу газовый камин.

— О, наконец-то ты о нем вспомнила.

Рейчел наклонилась, чтобы поцеловать его в подбородок.

— Думаю, он нам не пригодится. Очень удобно! Если мы и дальше будем так продолжать, ты только подумай, сколько мы сумеем сэкономить на счетах за газ.

Смеясь, она освободилась из объятий Гидеона, когда он вновь привлек ее к себе, зажгла камин и через гостиную прошла в маленькую кухню, на которой царил беспорядок. По пути она прихватила сумку с продуктами. Жизнерадостно насвистывая, Рейчел включила газовую плиту и потянулась за сумкой, в которой лежал бекон.

Легкий, едва слышный звук заставил ее обернуться.

Кили стояла у открытой двери, глядя на нее темными блестящими глазами, повиливая хвостиком и подняв одну лапу.

Рейчел сочувственно посмотрела на собаку.