Разборки дезертиров

Существо пыталось что-то вымолвить, приподняться.

– Тикай отсюда, дядя, – буркнул я. – Желательно вплавь. Придут лихие люди – порвут тебя от злости…

Наконец-то появилось время перезарядить оружие. Очень кстати – по мосткам уже летела целая ватага. Первых троих мы сбили дружным огнем, остальные дрогнули: кто-то повалился в воду, спрятался за сваями, кто-то побежал на берег. Самый сообразительный швырнул с берега камень – недолет; тут же взвыли луженые глотки, и начался массированный обстрел. Камни плюхались в воду, стучали по настилу, парочка достигла цели: запрыгал Балабанюк на одной ноге, взвыла сиреной Маша… Мы стреляли наобум, не видя целей. Балабанюк орал девицам, чтобы отвязывали лодку (да любую, не придут из инспекции по маломерным судам!), я с досадой обнаружил, что кончаются патроны, а сектанты между тем решились предпринять последний штурм. Дюжина самоубийц, швыряясь камнями, затопала по настилу. «А ведь они совсем не боятся умирать!» – поразила неприятная мысль. Заклинило от общения с наставниками? Я выпустил короткую очередь, повалив бегущего в авангарде, и последним прыгнул в лодку, готовую к отплытию. Посудина накренилась, завизжали девицы на корме. Балабанюк чуть не выронил весло, которое пытался водрузить в уключину. Я сделал мастерский бросок и перехватил его уже в воде. Какой-то быстроногий «олень» готовился с разгона прыгнуть к нам в лодку – я взмахнул веслом, огрев его по нижним конечностям. Нетопырь с противным верещанием закувыркался в воду.

– Ну вы даете, Михаил Андреевич! – взвыл в восторге Балабанюк. – Все пропьем, но флот не опозорим?

– Почему стоим?! – заорал я. Действительно, отвязанную лодку, по идее, должно сносить течением!

– А мы канат не отвязали… – как-то слаженно пролепетали девицы. – Он очень крепко привязан… – А Мария ни к селу ни к городу добавила: – Сволочь…

И смех, и грех одновременно. Пороть вас, дамы, надо… Мы с Сашкой подпрыгнули, как-то не сговариваясь, заставив ялик заходить ходуном. Долбанули в разные стороны. Он – по толпе вурдалаков, которая неслась по мосткам, размахивая кольями, я – в веревку, связующую ялик с примитивным портовым сооружением.

Лодку подхватило, завертело, понесло по течению…

Боеприпасов больше не было – только те, что в автоматах. А дальше что? Рассвет вспухал со страшной силой, обращая гладь реки в свинцово-серое непостоянство. Нас вращало, как вертолет с обрубленным стабилизатором. Налегли на весла, выравнивая движение: я – на левое, Балабанюк – на правое. С мостика неслись угрожающие вопли, швырялись камнями – с недолетом. Лодочку забросило на стремнину, понесло с невероятной быстротой. Нужда в работе веслами отпала, но мы продолжали налегать, скрипя уключинами. Возможно, в этом был резон: покидать окрестности Кургуза требовалось незамедлительно. Но мы немножко не успели. Секта, с которой пришлось схлестнуться, помимо фанатизма сторонников обладала еще и серьезными техническими возможностями. Река входила в плавную излучину, убегая за скалистый утес. Резко взвыл заводимый мотор – словно бензопилу запустили! – не успели мы опомниться, продолжая по инерции грести, как из малозаметной полости в теле утеса выпрыгнула моторная лодка. Помчалась нам наперерез, задрав остроконечный нос!

До столкновения оставались секунды. Девчонки произвольно выражали эмоции (в истерике бились, как всегда), Балабанюк опешил, бросил весло. Я же продолжал грести, лодку развернуло и носом устремило к атакующим.

– Греби! – заорал я. – Не останавливайся!

Основное правило судовождения: корабли расходятся правыми бортами (отсюда и движение в Англии – владычице морей – левостороннее), но мы им, естественно, пренебрегли. Под душевный женский визг две лодки неслись на таран! В моторке находились четверо, балахоны раздувались, бороды реяли, как флагштоки (не бреют бороды старообрядцы), а на носу застыла долговязая фигура – взгляд властительный, брезгливый, неподвижный…

Ощущения в тот момент были очень глубокие. Адреналин – картечью. Балабанюк уж, видимо, решил, что я устал от такой жизни и собрался покрасивее с ней разделаться. Ревя, он бросил свое весло – то подпрыгнуло, вывалилось из уключины! Осталось последнее, которое я аккуратно вынул из воды и, за неимением времени сушить, бросил в лодку. Как же это самобытно-то, господи… Снова выброс адреналина – нос нашего судна вновь отклонился, и столкновение уже не становится неизбежным…

Мы разбежались левыми бортами, в метре друг от друга. Рулевой на корме яростно выкручивал рукоять мотора, остальные залегли за бортом, даже господин с властительным взглядом (жить-то всем охота) – в этот момент я и прошил их днище длинной очередью! «Проехали, – подумал с удивлением. – Ладно, лишь бы не пролететь…»

Лодки в этой чокнутой «стране» пребывали в стадии разложения. Что-то, видимо, отвалилось, моторку резко повело. Двигатель заглох, дружный рев из луженых глоток огласил поросшие ельником берега. Ялик круто задрал корму, черпанул воды, захлебнулся…

Я упал на скользкую лавку, выпустив автомат. Со дна посудины на меня с большой заинтересованностью лупали три пары глаз.

– Суперски, Михаил Андреевич… – восхищенно протянул Балабанюк. – Вы обучались в юридическом институте пиратскому делу?

– Жизнь обучила, Санек, – отмахнулся я. – Имеется в ней такая фишка: если не знаешь, чего хочешь, то всегда чего-нибудь добиваешься… Мария! – придал я голосу редакторские нотки. – А вам в своей статье по описанию веселых местечек непременно надо отразить, как с помощью везения, хотения и наглости сделать невозможное…

Но вскоре нам пришлось пожалеть, что Балабанюк утопил весло. Отдаться в данном положении на волю стихии – обыкновенный суицид. Лодку кружило – удержать ее одним веслом было практически невозможно. Приходилось прыгать с борта на борт. Открылась течь, и днище лодки, где лежали скрюченные Ульяна с Машей, стало быстро заполняться водой. Но это еще не катастрофа. Подлинная катастрофа мерцала в сизой дымке. Показалась новая излучина – круче, опаснее первой. Ели на обрывистом берегу, а на дальней стороне – бурный перекат, плоские валуны на мелком прибрежье, неровная кромка обрыва…

Я забросил за спину автомат (там осталось – кот наплакал), сел на корточки между Машей и Ульяной и крепко взялся за борта.

– Имеется плохая новость, ребята. Через тридцать секунд нас выбросит на камни и хорошенько поломает. Можно попытаться выжить. Есть второй вариант – немедленно покинуть лодку и добираться до берега вплавь.

– Я плавать не умею, – пискнула Ульяна.

– То есть совсем? – уточнил я.

– Как топор, – подтвердила она. – В городишке, где я влачила детство, ни одной лужи не было. Только от дождя… лужи. Там вообще никто плавать не умеет…

Остальные безучастно молчали.

– Хорошо, – пожал я плечами. – Второй вариант, который представляется мне наиболее перспективным, отвергаем на корню. Будем биться о камни.

Народ помалкивал.

– Странно, – я снова пожал плечами. – Такое ощущение, будто нашим любимым цветом становится фиолетовый. Ладно, проведем независимый эксперимент. Держитесь за меня, бабоньки!..

Может, Боже и решил над нами сжалиться? Лодку вырвало со стремнины, повлекло на камни. Последние метры – как перед расстрелом. Пот со лба, дыхание перехватило… Откуда взялся плоский валун, похожий на придавленную стелу? Лодка подпрыгнула, проехала по камню, треща и рассыпаясь, шлепнулась в песок!..

А потом были долгие последствия посттравматического шока. Стонали девицы, приходя в себя и первым делом ощупывая лица (мужчины первым делом проверяют, целы ли кости). Отделались ушибами и ссадинами.

– Какой бардак… – дрожащим голоском выводил Балабанюк и ползал по песку, ища автомат. Плакала Ульяна, забираясь в непробиваемый кокон. Красиво, с тонким женским изяществом ругалась Маша. Лежали, полностью измотанные, с надеждой всматриваясь в светлеющее небо. Авантюра с приобщением Демьяна Асташкова к нашему мероприятию провалилась с треском – еле ноги унесли. Надежда оставалась на самих себя. И на то, что до северной границы Республики дезертиров оставалось совсем немного…

Попытка уговорить ребят подняться на ноги и дойти хотя бы до леса, оборачивалась форменной клиникой. Балабанюк в полузабытьи бормотал, что нет смысла делать все сегодня. Если сделаем все сегодня, то что будем делать завтра? Женщины вспомнили, что они слабые существа, стонали очень убедительно. Пришлось воздействовать силой. Ульяна умоляла пристрелить ее. Мария божилась «иссечением клитора», что возненавидит с текущего дня все мужское население третьей от Солнца планеты, особенно военных прокуроров и бродячих солдат срочной службы… Насилу мы доковыляли до леса, свалились в заросшую кустами лощину, где и провели в полуобморочном состоянии последующий день. По итогам «отдыха» было много слез, беспредметной ругани, поисков пищи. Эти вредные девчонки напрочь забыли, кто их ведет к свободе и как они млели в оргазме, терзая того, на кого теперь бросаются с кулаками…