Раздел имущества

— Лишь немногие общественные идеалы могут пережить свое воплощение из абстрактной теории в практику, — сказал Эмиль. — Как абстрактные понятия они полезны, а в практическом воплощении начинают превращаться во вмешательство в чужие дела.

— И поэтому, вы полагаете, мы не должны воплощать общественные идеалы из страха их разрушить? — спросила Эми, начиная испытывать определенный интерес к юридической стороне вопроса.

— Воплощайте их, вне всякого сомнения, но снисходительно. Помните о трудностях, возникающих на практике.

— Почему бы не применить этот тезис к вашей теории присутствия и отсутствия? Следуя вашему аргументу, вы должны проявить снисходительность к снегоходам, то есть к моей помощи с самолетом.

Эмиль пристально взглянул на нее и сказал:

— Полагаю, да.

Как раз в этот момент на столе появились большие блюда с вяленым мясом, картофелем и кусочками сыра, и они приступили к делу, расставляя на гриле небольшие сковородки с сыром, чтобы он расплавился, а потом намазывая его на все остальные ингредиенты, — поглощенные клейким, жирным и восхитительным на вкус результатом своей работы. Американцы, сидевшие за соседним столом, с восхищением наблюдали за ними, а потом с дружескими улыбками наклонились поближе:

— Скажите, как называется это блюдо, что вы едите? — спросил один их них.

Поль-Луи ответил, и американцы заказали то же самое для себя.

— Они просто charmant^[108] в своих комбинезонах, — заметила Мари-Франс, бросив взгляд на американцев. — Во всяком случае, не они стали причиной лавины.

— Завтра мы будем в Англии, — неожиданно произнесла Поузи, со ртом, набитым сыром и хлебом. — Все это просто сон.

Эми это замечание показалось банальным; ее удивил мрачный тон молодой женщины. Если оставить в стороне юридические вопросы, разве не должны они радоваться, что их отец окажется в безопасности в Англии, где есть хорошие специалисты, официально назначенные консультанты и современные медицинские знания?

Поль-Луи снова наполнил вином их бокалы, обойдя Эмиля, которому пришлось пододвинуть свой бокал.

— О, excusez-moi, monsieur^[109]. Я думал… ну, что из-за вашей религии…

Эмиль саркастически улыбнулся. Это, видимо, означало: «А какая у меня, по вашему мнению, религия?»

Поль-Луи покраснел, как будто его ударили: он с ужасом подумал, что допустил бестактность.

— Я всегда буду вспоминать этот ланч, — стойко продолжала Эми светский разговор, но думая про себя о том, какой же религии на самом деле придерживается Эмиль.

— И я тоже, — поддержал ее Робин Крамли, с довольно неуместной романтической улыбкой посмотрев на Эми.

Но вероятно, только она одна обратила на это внимание. Она постаралась никак не реагировать, а лишь улыбнулась в ответ своей обычной, ничего не значащей улыбкой — так по-американски!

Руперт понял, что грусть Поузи не похожа на его собственную, вызванную удовольствием, неожиданно полученным здесь: чувство свободы и неги, которое они испытали в отеле, — все это было очень приятно, за исключением разве что обязанности быть у постели больного отца. И теперь его скучная работа в Сити и работа Поузи в магазине покажутся им еще более обременительными и неприятными. Приходится признать, что к удовольствиям быстро привыкаешь, и они развращают.

Ингредиенты раклетт были приготовлены и для американцев, принесли длинные вилки и на соседний стол водрузили еще два агрегата для приготовления этого блюда. Как только вторую вилку включили в розетку, все грили на столах, как один, вспыхнули и выключились, свет погас и музыка прекратилась. Оказалось, перегорели предохранители, находящиеся где-то в другом месте. Компания, собравшаяся за столиком Эми, уже насытившись, просто сожалела о случившемся, а вот голодные американцы развопились, что не смогут теперь получить свой заказ. Владелец заведения побежал куда-то, и суета и тревога продолжались довольно долго, по мнению Эми, гораздо дольше, чем в США, где можно было бы просто переключиться на другую сеть.

— Папа, наверное, уже в воздухе, — произнесла в темноте Поузи. — И господин Осуорси тоже уехал. Они могут быть в Лондоне прямо сейчас, а мы вот здесь.

Это замечание не требовало ответа. Появился официант. Он нес бокалы с ликером местного производства. Ликер, как объяснил официант, назывался «геннепи» и предлагался в качестве извинения за это неожиданное происшествие. На их тарелках застывал сыр. Голодные американцы добродушно запротестовали, и один из них, поднявшись со своего места, предложил помочь разобраться с ситуацией.

— Давайте-ка, мистер Фьюз^[110], — загалдели его товарищи.

— Да, господин Венн сейчас в воздухе благодаря мисс Хокинз, — проговорил Эмиль, — вне досягаемости причудливых французских законов. — Поузи и Руперту не надо было напоминать об этом аспекте плана с эвакуацией по воздуху.

— Должен сказать, что мы не совсем были убеждены в необходимости перевозки отца… в его состоянии, — сказал Руперт Эми.

Под «убеждены» надо понимать «довольны», говорил его тон. То есть: «Мы не совсем были довольны тем, что отцу придется ехать»; возможно, они колебались.

— Еще один пример одностороннего вмешательства американцев, без учета последствий их действий для остальных, — прокомментировал Эмиль.

— Почему вы просто не пришли и не сказали, что не хотите, чтобы вашего отца перевозили? — спросила Эми, снова начиная чувствовать, что на нее давят. Она уже устала от того, что этот человек никак не мог оставить ее в покое. — Я не понимаю этого постоянного умалчивания. Я просто старалась помочь. Ваш адвокат, господин Осуорси, сказал, что вашего отца еще можно спасти!

Только теперь до нее стало доходить, что, возможно, они вовсе и не хотели спасать отца. Какой наивной она была, что не поняла это сразу! Ну конечно, они же объясняли, что имеются какие-то особенности международного права, и теперь она наконец поняла, что благородный господин Осуорси пытался преодолеть препятствие в лице непокорной группы разочарованных предполагаемых наследников. Эми почувствовала еще большее почтение к их вежливому нежеланию что-либо говорить: в конце концов, сдержанность — это их известное национальное качество, которого они, даже если бы и захотели, не могли не иметь.

— Американцы обычно всегда проявляют доброжелательность, они пытаются оказывать помощь, — сказал Робин, то ли имея в виду американца, вызвавшегося чинить перегоревшие предохранители, то ли стараясь загладить свое замечание о голосах американок.

— Никому нет никакого дела до моей сестры, — неожиданно выпалил Кип. Заметив их удивленные взгляды, он продолжал, запинаясь: — Вчера она приходила в себя. Никто никогда о ней не говорит, с таким же успехом она могла бы быть просто большим куском сыра…. Она могла бы умереть, и никто бы этого не заметил…