Раздвоенное сердце

Она расправила скатерть и смела руками несколько крошек.

– И что теперь?
– спросила я, и меня настигло горькое воспоминание того, что я как раз этот вопрос задала Колину, прежде чем он разрешил мне прижаться к нему в кровати. С того времени не прошло даже одного дня. Я закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

– Теперь мы будем ждать, - вздохнула мама, взяла свой чемодан и пошла медленным шагом в свою спальню.

Как в тумане каникулы проходили мимо меня. От папы не было никаких новостей. От Колина не было никаких новостей. А так же от Тильмана тоже не было никаких новостей.

В раздумье я проводила день за днём и наблюдала пустым взглядом, как осень сменяет лето. Каждое утро сообщали по радио, что будет хороший, приятный день, но самое позднее в обед сгущались тёмные тучи и шёл дождь.

Везде в стране, казалось, преобладает лето - только не у нас. Ночи стали довольно холодными, и мама даже иногда включала отопление. Это был самый непредсказуемый август, который я когда-либо переживала. Постоянная смена то гнетущей духоты, то холодных дождей.

Даже на Фьорде и то было более приятно. Тем не менее, я каждый день после полудня, как кем-то подгоняемая, шла в лес, позволяя дождю промочить себя до нитки, и иногда надеялась, что ручей снова разольётся в бушующий поток и поглотит меня.

Но вечер за вечером я возвращалась благополучно домой, чтобы вместе с мамой в молчании и надежде поужинать. Я ела, потому что должна была, но ничего больше не имело вкуса.

В этот раз гордость больше не позволяла мне снова навестить Колина и потребовать ответов. Он унизил меня. Всякий раз, когда я думала о том, как плакала, стоя перед ним голой на траве, на меня обрушивался такой ужасный гнев и такой разрушительный стыд, что я проклинала тот день, когда встретила его впервые.

И в то же время я жаждала его увидеть и всё отдала бы за то, чтобы пережить это лето снова. До того момента, когда я не смогла удержать свой рот на замке и призналась Колину в своих чувствах. Никогда больше я так не поступлю. Никогда. Ни с ним, ни с каким-либо другим мужчиной.

Глава 37. Бабье лето. Террор чёрной вдовы

Когда занятия в школе снова начались, папа всё ещё не вернулся. На мобильный мы не могли ему дозвониться. Даже голосовой почтовый ящик не включался. Всё время звучало одно и то же предложение: «Абонент временно недоступен, пожалуйста, перезвоните позже».

Теперь я уже знала особенности похитителей снов - недоступная мобильная связь. Поэтому догадывалась, что это означало и почему мы не могли дозвониться до папы. Он был окружён Демонами Мара. Он был с ними в контакте.

Мама пыталась забыть свои тревоги, работая в саду, где она пыталась спасти то, что можно. С тех пор как она столько времени тратила на растения, её цветы, травы и кустарники росли так, как будто бы речь шла об их жизни. В то же время постоянный дождь принёс болезни. Каждое утро новые дряблые грибы просовывали свои тучные головы сквозь траву, а листья роз были покрыты жёлто-коричневыми пятнами. Кусты малины гнили. Первые яблоки падали с глухим звуком на мокрую траву, маленькие и неспелые, но уже испорченные, поеденные червями и клещами. Если солнце и пробивалось на несколько часов, то во всей деревне синхронно заводили газонокосилки, и каждый пытался совладать с безудержными сорняками. Даже мама, вспотев, вырывала сорняки на тёмно-зелёном лугу.

При каждом шаге трава оседала, как пропитанная насквозь губка.

Вечером, перед первым днём школы я сидела у окна и надеялась, что появится Мистер Икс. Но он не появился. Мне пришлось засыпать одной. Несколько раз он был здесь, как правило, после обеда, без ошейника, без сообщений, но с существенно повышенной потребностью в любви. Я по этому поводу ничего не воображала.

В конце концов, это считалось нормальным у недавно кастрированных котов. Вероятно, одна из форм компенсации. Тем не менее, когда он был рядом, меня это чрезмерно утешало. Я тогда ложилась на кровать, вдоль, а он устраивал себе уютное гнёздышко, мурлыча и пинаясь, между моих икр ног, сворачивался в клубок и спал сном праведника. Это были минуты, когда мир был более или менее терпимым.

Абсолютно непереносимыми стали мои сны. Сбивчивые, запутанные и абсолютно нереальные. Никакой Демон Мара не захочет добровольно похищать такие сумасшедшие сны. Последней ночью я вышла замуж; за кого, я не знала, но это было безразлично. Семья собралась и уже весело праздновала, в то время как я бегала по дому босиком и искала свои свадебные туфли. И не находила. Вместо этого я нашла сотни сандалий, балеток и сапог, которые я когда-то купила себе и всего лишь один раз надела. Даже милые башмачки из моего детства попали мне внезапно в руки. Но свадебных туфель не было. Этот сон перешёл сразу в другой, где действия проходили в закрытом бассейне, где иранский государственный министр давал уроки группе девушек. Конечно же, я была одна из них. Мы должны были плавать кролем и на спине до изнеможения, и так как ему этого было мало, то потом мне пришлось голой исполнять прыжки с метровой вышки. Если я не сделаю всё так, как хочет он, то он - так он постоянно угрожал - бросит на остальной мир ядерные бомбы.

И потом снова и снова мне снились сны, в которых я блуждала по чужим квартирам и домам и часами искала местечко, где я могла бы наконец-то лечь спать. Там, где бы мне не мешали и не наблюдали за мной. Но таких местечек не было. В один из таких снов я как раз попала в утренние часы, перед первым днём школы, которого я боялась даже больше, чем дня после нашего переезда. Так как сейчас все мои надежды рухнули, что я когда-нибудь стану одной из них. Но самое плохое было то, что мне придётся это сделать. Потому что другой мир, мир Колина, был закрыт для меня.

Так я снова бродила по закоулкам хаотичной квартиры, одна комната беспорядочнее другой. Везде был сложен хлам и старая посуда. Некоторые комнаты были огромными; сразу несколько диванов стояли рядом друг с другом, но потолок был такими низким, что я боялась лечь под ним.

Наконец я нашла одну комнату со свободной кроватью. Даже нашлось шерстяное одеяло, которое я могла накинуть на моё дрожащее от холода тело. И эта комната беспокоила меня, но я была такой уставшей, что просто нуждалась во сне. Я легла на эту старомодную, мягкую постель, которая была втиснута между переполненной книжной полкой и бесконечного ряда заржавевших раковин с капающими кранами, опустила голову на подушку и увидела, как сверху падает паук, с растопыренными чёрными ногами, тело выровненное, щупальца наготове.

Я вскочила с кровати и уже по дороге к выключателю начала проклинать себя за собственную глупость.

– Должна бы уже знать это, - прорычала я самой себе. Тем не менее, я нажала на кнопку выключателя. Мне в любом случае нужно было в туалет.

Не глядя на кровать, я пошла в туалет и потом пошаркала сонно, хотя и с сильно бьющимся сердцем, назад в комнату. Я выключила свет и только хотела броситься на кровать, как меня в последнюю секунду удержало от этого лёгкое движение на простыне. Зашатавшись, я схватилась за прикроватную тумбочку, чтобы не потерять равновесие. Слишком поздно.

Я упала назад и ударилась головой о поперечную стойку ширмы. Я не стала обращать внимание на боль. Быстро я нашла кабель моей прикроватной лампы. Это был не сон. Там что-то шевелилось. На моей простыне.

– Вот дерьмо, - ахнула я, когда наконец нашла выключатель и лампа осветила моё постельное бельё. Я побежала в ванную комнату, вырвала стакан для чистки зубов из крепления, прибежала назад в комнату и накрыла им паука одним точным движением.

Он как раз помещался туда и агрессивно прыгал на тонкое стекло. Его щупальца вибрировали. Дрожа, я удерживала стакан. Это был не волосатый домовой паук. И не крестовик. Крестовики не ползали по потолку и не бросались потом вниз. Они оставались в своей паутине и терпеливо ожидали добычу.