Разговорчики в строю

Приказав дежурному приготовить себе чаю, комбат недолго тянул кота за интимное место:

–  Где монета?

Никто из троих не пошевелился. У каждого в голове возникла одна и та же мысль: как комбат узнал о находке?

–  Монету сюда!
– палец стучал по крышке стола.

Никто не шевелился.

–  Вы о чем?
– заискивающе Фрол приблизился к начальнику, но тут же был окриком возвращен на место.

–  Я не буду с вами шутки шутить!
– комбат стучал уже кулаком по столу. Но его проявления крайнего нетерпения не ускорили сдачу денежки.
– Мне что, с каждым по отдельности беседовать?

– Стойлохряков хитро прищурился.
– А может, попроще поступим? Задержу-ка я вас, ребята, на месяц здесь. Может, вы в отпуск не пойдете? Согласны каждый день копать?

Надо бы конфликт урегулировать как можно быстрее и с меньшими последствиями. Но никто из троицы не хотел первым начинать торги. По логике вещей, Витек сам должен был решить, отдавать монету или нет. Слава богу, это понимал и Простаков, и Фрол. Они молчали и ждали, пока Резинкин сдаст собственное добро. На крайний случай у них остались деньги - это уже неплохо. Фиг бы с ней, с этой монетой! Но Резинкин стоял не шелохнувшись и честными, преданными глазами глядел на комбата, не желая утрачивать древнюю реликвию, с тысяча шестьсот какого там она года, он не помнил.

Наконец Простаков наступил Резинкину на ногу, и тот заорал:

–  А-а! А, да. Я, я. У меня… У меня, товарищ полковник, монета, - он порылся в карманах и выложил на стол желтенький кружочек.

Комбат, довольный, разрешил удалиться военнослужащим, но после завтрака вновь вернуться сюда к нему, вместе с лейтенантом Мудрецким. Как только солдаты ушли, подполковник принялся разглядывать находку. Он вертел ее в руках некоторое время, а затем точно так же, как Валетов, попробовал монету на зуб и поглядел, осталась ли на ней вмятина.

–  Ну, ни фига себе!
– Он снял трубку телефона и сообщил, что едет.

Запрыгнув в собственную «Ауди», комбат понесся по заснеженным улицам. Когда он входил гостиную Шпындрюка, тот встречал его уже вместе с супругой, одетый, бритый и готовый к существованию в сегодняшнем дне. Выхватив из рук комбата находку, Шпындрюк первым делом подошел к окошку. Жена крутилась тут же и протягивала время от времени свои пухлые ручонки, чтобы супруг дал ей возможность полюбоваться на драгоценность.

–  Ну дай мне посмотреть, ну дай!
– крутилась жена. И наконец он отдал ей монету.

–  Смотри не потеряй!

–  Да что ты, что ты!

Шпындрюк только после этого поздоровался со Стойлохряковым и предложил ему кофе. Военный не отказался. Прихлебывая из чашечки, на третий «ш-ш-ш-п», Протопоп Архипович, поглядев на подполковника, недоверчиво спросил у него:

–  А где остальное?

Кофе едва не пролился на полевую форму.

–  У меня только одна монета. Да и вы мне сами, Протопоп Архипович, сказали, что она одна-единственная.

–  Не может быть такого, - обиженно возразил Шпындрюк.
– Что же ты меня за дурака держишь? Ты знаешь, что в этих самых местах когда-то стоял дом графа Пустецкого, а вот в каком месте, до сих пор не знали. Богатый, сволочь, был! Жуть. Так вот этой монетке больше неоткуда тут взяться, кроме как из его дома. Ты хоть знаешь, где они копали?

–  А то как же. Это мы все установим с точностью до миллиметра.

–  До миллиметра не надо, - возразил Шпындрюк.

– Давай лучше подумаем, как нам поиски продолжить. Ты уверен, что солдаты не нашли больше, чем одну монету?

Здесь комбат задумался:

–  А что, это больших денег стоит?

Шпындрюк встал, отобрал у жены находку и положил ее перед комбатом на стол.

–  Вот это голландский гульден. Их было выпущено всего по тем документам, которые есть, ты погоди… - Шпындрюк ушел и вернулся обратно с толстым справочником, - выпущено их всего три тысячи штук одним крупным феодалом. Это его собственные деньги. Стоимость этой монеты по каталогу… - Шпындрюк молчал так долго, что жена не выдержала и промычала, подгибая колени:

–  Ну-у-у!.

Он поглядел на нее поверх очков, затем на комбата и тихо прошептал:

–  Двенадцать тысяч.

–  Рублей!
– воскликнул комбат, хватая со стола монетку.

–  Да нет, - улыбался Шпындрюк.
– Не рублей, а у.е. Хочешь по нынешним временам в еврах, хочешь в долларах, но у.е.

–  Ни фига!
– жена кинулась к Стойлохрякову, и тот быстренько отдал ей монету от греха подальше. Не хватало, чтобы она начала его еще избивать - женщина в возрасте и достаточно нервная. Как с ней Шпындрюк уживается, - непонятно.

Заполучив обратно в свои руки дорогую находку, счастливая женщина подлетела к мужу и положила ее перед ним на стол, будто это она ее добыла и отняла у врага-комбата.

–  Не волнуйся, дорогая, - Шпындрюк вернулся к кофе.
– Надо бы плотно поговорить с солдатиками, а то, глядишь, остальное-то осядет у них в карманах. А бестолковые дети возьмут да вот таким мелким скупщикам продадут все. Если бы этот дворник не пожаловался мне, что его патруль обыграл в карты…

–  В карты обыграл?
– переспросил Стойлохряков.
– Какой патруль? Это что же они, выходит, в патруле в карты играют и пиво пьют! Я обещаю, Протопоп Архипович, я из них душу выну, на Север сошлю!

–  Не надо! А то мы никогда не узнаем, нашли они еще что-нибудь или нет. Ведь солдаты, они не дураки.

–  Сомневаюсь, - тут же вставил комбат.

–  Может, пошли всего-навсего с одной монеткой, а надыбали-то кучу! Этот граф, он очень богатый был, мать его, ну о-о-очень!

–  Да неужели?!
– снова подогнулись коленки у супруги, и она рухнула на диван.
– И насколько же богатый?

–  До хренища богатый, - проговорил шепотом Протопоп Архипович и посмотрел на огромную хрустальную люстру в собственной зале.
– Такой богатый, что нам только снилось!

–  Ой! Мне снилось намного больше, чем он богатый!
– тут же подскочила жена.

***

Полопав за завтраком овса и прихватив с собой лейтенанта, солдаты вновь предстали перед подполковником.

–  Мужики!
– обратился приветливо к военнослужащим командир батальона, чего за ним не водилось в принципе. Если на лице у Стойлохрякова милая, обворожительная улыбка, значит, через пять минут ты будешь по уши в говне или над тобою будет ржать весь застроенный взвод, а то и рота, потому как последует едкая шуточка. И останется только потеть и бледнеть.