Разлюбил – будешь наказан!
Шрифт:
Пью, пью, пью – ни сушняк, ни ужас не проходят. И вдруг – конверты. На столе лежат чистые почтовые конверты и несколько неотправленных писем в Ереван. Я беру один… Нет, не я беру, рука сама автоматически потянулась и написала на нем адрес. Нужно было за что-нибудь схватиться, и я нацарапала: «Антон, мне страшно».
А у него там веселуха! И программа своя на местном телевидении, и универ, и девушки, рядом с домом, все королевы поголовно. С некоторыми у него просто секс, с некоторыми безудержный секс, а в некоторых он влюбляется, да еще как! А иногда просто хряпнет стопарик, заграбастает в охапку новую нимфу и рассуждает: «Какая разница, кто сегодня
– …денег хватило на чекушку и пачку соли, – сообщил Рома. – Сначала я наливаю себе сто грамм. Потом достаю кофемолку и превращаю эту соль в белый порошок.
– Зачем? – удивляется народ.
– Нафига, Ромка? – все зашумели.
А я на стульчике ерзаю, рыбку с лимончиком ем. Когда это кончится? Антон еще держит в руке телефон. Чего, ну чего ты его держишь? Хрястни его об пол! К чертям собачьим! И беги! Беги ко мне! Смотри – я красивая, молодая, пьяная – иди, не бойся!
– Короче, рассыпал я этот порошок в пакетики грамм по десять. Напечатал этикетки, – Рома поправил бабочку и поднял руку. – А теперь, внимание! Что было написано на этикетке?
– Героин, – шумят парни.
– Гербалайф, – девушки.
– Сто баксов за правильную версию, – банкует Рома.
– Виагра! – откровенничает жертва гормонального взрыва Натыкач.
– Двести баксов! – Рома поднимает ставку.
– Ну, хватит! Колись уже! – шумят ему.
Ну, какая мне разница, что он там на своих этикетках написал! Смотрите – две шалавы подошли к Антону и бухнулись рядом, как старые знакомые. Проститутки, даже не буду их вам рисовать, маленькие, страшненькие, на трассе таких много. Девки чокаются с Антоном. Он развесил лапы у них на плечах. Как он мне нравится! Как все правильно делает!
– «Мгновенная смерть»! – объявил Рома. – Средство от тараканов! Новинка. Московский институт.
Все закричали «Супер!», захлопали, даже Тони заморгал блестящими глазами. Только муж мой курил и покачивал ботинком, он уже знал наизусть все эти притчи.
– Переводи, переводи, – сказал он Сабрине, – русские народные сказки.
– Набиваю этой солью чемоданчик, – Рома потирает ручки, – еду в колхоз. Быстренько собираем народ в клубе. – Он откашлялся. – «Я – представитель московского завода ЗИЛ. Всем, кто покупает новое запатентованное средство от тараканов, – холодильники со скидкой!»
– Ой, Рома! – Оля засмеялась. – Моя свекровь на такое купилась!
– Да! Народ – попер! Я даже посадил местную даму фамилии записывать. Ага, в тетрадочку. Какой у меня был навар! И главное – я в ритм вошел, вешаться передумал.
– За оптимизм! Давайте выпьем за оптимизм! – завизжала Оля. – За нашу вечную молодость! И не-у-вя-да-ющую ааааааааа красоту! – Натыкач ее совсем защекотал.
Выпьем, выпьем, подождите. Вот Антон отодвинул девушку. Встал и направился к музыкантам. Шустер! Музычку ему подавай. Он повис на стойке с микрофоном, и солист замолчал. Сразу вылезли грубые хаханьки, визгливые хиханьки, по кафелю заскрежетали металлические ножки…
К нашему столику подходит бармен и что-то нашептывает парням. Господин Натыкач с интересом его слушает, а потом отвечает писклявым тенором на весь зал:
– Возитесь вы с ними сами за такие деньги!
Пьяные дамы с соседнего столика захохотали ему в ответ.
– Рома, – мой муж усмехнулся и положил себе еврейский салатик. – Ну а теперь признайся, тебя ни разу не раскололи?
– Да ты что! – обижается Рома. – Народ у нас доверчивый, как скажешь «из Москвы»,
сразу падают ниц.И тут через зал прогремело:
– Ну спойте мне эту песню!
Это он, мой пьяный ньюф. Затребовал музыку и теперь возвращается к своему столику. Даже интересно, что он там заказал. Сейчас еще разочек с Олей чокнемся, и пойду к нему. Антон, скажу, гони ты всех своих шалав – я к тебе пришла!
Что там клавишник пробует, не пойму…
Мы расстаемся – ну и прекрасно.Ты промолчала, я не ответил…Это же его несчастная песня! Да, он любит сантименты! Вспомнил меня!
– Соньчик, пойдем? – Муж зовет меня танцевать. – Пошли, пошли. Ты что грустная такая?
– Ничего я не грустная, – говорю, – песня дурацкая…
Не посылай мне писем напрасных,Разве отправишь лето в конверте…– Соньчик, – он наклонился ко мне близко-близко, – не изменяй мне. Я обижусь.
– Тихо, – говорю, – я песню слушаю. – И выглядываю из-за плеча, смотрю на широкую зеленую спину.
Как он близко! Я даже сережку в ухе разглядела. Казаков, небось, у себя в роду нашел. Повернулся! Посмотрел в мою сторону, в середину зала. Нет, опять не увидел меня в темноте. Смотрит и не видит. Взгляд испуганный, озябший, так бывает, когда человек выныривает из своих снов, начинает искать их и щурится на свет.
Все! Дождалась! Дотанцевалась. Солист еще дотягивает про «лето в конверте», а девушка уже принесла Антону счет в маленькой шахматной коробке. Он встал, махнул своим на прощанье и направился к выходу. Бесхозные прошмандовки потащились за ним.
Наши мальчики распустили галстуки и пошли играть в бильярд. Натыкач и Оля смылись в номера. Рома поймал инженера с немецкого завода комбайнов и пил, пил, пил, пил его кровь. Зал начал расползаться, а меня, как всегда с печали, потянуло на стриптиз. Я крутила голыми плечами перед носом у Антонио и несла ему русскую пьяную пургу:
– Не облизывайся, Тони. Это все не твое… Нет, нет, нет, не твое… А у него, ты представляешь, Тони? У него сейчас знаешь что? Ха-ха-ха!!! У него безудержный секс! Ха-ха-ха! Безудержный! У тебя такой был? Без-у-держ-ный секс, понимаешь? Толку от него никакого. Хочешь пить, а тебе голову моют, и моют, и моют…
В общем, я ни в чем не виновата. Просто Антонио услышал слово «секс». И мы пошли в номер выпить за отмену эмбарго на ввоз импортной сельхозтехники.
Ну, может, я и заорала разочек. Перевожу дыханье и слышу за стеной такие же экстазные крики, в соседнем номере кто-то отчаянно отрывался. Я прислушалась и начала одеваться. Тони чмокнул меня в нос. Я прижала палец к губам и прошептала ему: «Тони, ты красивый!»
Закрываю дверь и вижу пастушек, которых увел Антон. Мы с ними нос к носу столкнулись в коридоре. Стоим и смотрим друг на друга, думаем об одном и том же: вот кто орал через стенку!
Эти сучки выложили на ресепшн синюю купюрку и говорят:
– Пусть поспит, ему с утра на работу.
– Вы че? Девки? – администраторша скривила малиновые губы.
– А нам пофиг! – говорят. – У нас сегодня профессиональный праздник.
Девушки шагнули к лифту, но я быстренько двери закрыла, уехала одна. Не хватало мне еще семь этажей слушать их впечатления.