Размышления о жизни и счастье

В 1955 году издательство "Советская Россия" объявило о том, что на следующий год "воспоминания" Мессинга выйдут огромным тиражом. Однако этого не случилось. Компетентными органами на книгу был наложен запрет. Больше всего этим был огорчен Михвас — завидный гонорар уплыл из его рук.

Но история фальшивки неожиданно получила продолжение. В середине шестидесятых годов в США заговорили о том, что Советское правительство уделяет большое внимание исследованиям в области парапсихологии и, в частности, телепатии. Намекали на то, что КГБ с ее помощью скоро научится читать мысли политических противников.

В 1967 году в Москву приехали две ученые дамы — Шейли Острендер и Линн Шредер. Они надеялись выяснить, какими методами коммунисты проникли в парапсихологические тайники. Особых тайн они не узнали, но в 1970 году в издательстве "Бентем Бук" вышла их книга под названием: "ПСИ — научное исследование и практическое использование сверхчувственных сил за железным занавесом". Четвертая глава этой книги была целиком посвящена Мессингу. Она называлась "Вольф Мессинг, медиум, с которым экспериментировал Сталин". Надо ли говорить, что это был дословный перевод комикса Михваса из журнала "Наука и Религия". От встречи с американками ясновидец отказался, но пытливые дамы ничуть не усомнились в подлинности стряпни Хвастунова — Мессинга.

В конце семидесятых годов книга о феномене ПСИ была напечатана в Германии и пошла гулять по свету, выдержав восемь тиражей. Таким образом, слава знаменитого медиума перешагнула границы страны.

Прочитав книгу любознательных американок, Игнатий Шенфельд, живший в Польше и рассказавший мне эту историю, приехал в родную Гору Кальварию в надежде узнать о судьбе бывшего сокамерника. Оказалось, что из четырех тысяч жителей местечка после войны в живых осталось только двое стариков. Остальные погибли в гитлеровских застенках или были расстреляны. Мальчишку Вольфа они помнили, но о его "подвигах" ничего не слыхали. Сам Мессинг в родные места не наведывался и писем не писал.

Ассистент ясновидца Татьяна Лунгина, которую автор этих строк встречал на его выступлениях, эмигрировала в США и выпустила там книгу: "Вольф Мессинг — человек-загадка". К сожалению, и она обильно снабдила книжку измышлениями все того же Михваса, но кое-что все же добавила к биографии Мессинга. Она рассказала, что в 1944 году некая Аида Михайловна Раппопорт составила грамотный, со ссылками на работы Сеченова и Павлова текст, с которым выступала перед сеансами. Она вынудила старого холостяка на ней жениться. В 1948 году семья получила однокомнатную квартиру в Москве, куда вселилась и сестра Аиды Михайловны, приехавшая после Ленинградской блокады. Тесная квартирка эта находилась на Новопесчаной улице. Только в 1972 году, уже после смерти обеих сестер, Мессинг переселился в двухкомнатную квартиру на улице Герцена, в дом работников Министерства культуры.

"Ни разу не было разговора, чтобы съездить хотя бы по туристической путевке в Болгарию или на прежнюю родину — в Польшу", — пишет в своей книге Лунгина.

Когда в середине семидесятых годов евреям разрешили иммигрировать из СССР, Мессинг, по словам его знакомого, с которым беседовал Шенфельд, сказал, глядя в пол: "Меня скорее уберут, чем выпустят".

Татьяна Лунгина рассказала о том, что в послевоенные годы Мессинг подружился с замечательной личностью, писателем, графом Алексеем Игнатьевым, автором нашумевшей книги "Пятьдесят лет в строю". В 1943 году Игнатьева произвели в генерал-майоры, хотя на фронте он не был. Друзья подолгу беседовали в уютной генеральской квартире. "Граф был великолепным собеседником" — пишет Лунгина. Во время хрущевской "оттепели" появились документы, говорящие о том, что генерал был засекреченным агентом КГБ, а его квартира — явочным пунктом избранных агентов. Становится понятным, о чем могли беседовать Мессинг и Игнатьев.

Талантливый мистификатор стал жертвой тоталитарной системы. Он принес государству огромные деньги, жил в лучах легендарной славы, но, по словам хорошо знавшего его врача, при близком общении создавал впечатление запуганного и униженного человека. Врач не мог понять причину страха знаменитого телепата.

Советская власть не слишком благоволила к кудеснику. Когда он серьезно заболел эндартериитом, ему не разрешили вызвать из США бригаду известного хирурга Майкла Дебеки, который в 1972 году оперировал потому же поводу президента Академии наук Келдыша, хотя Мессинг хотел все расходы оплатить сам.

Только в конце жизни он получил звание "Заслуженного деятеля искусств РСФСР". Его шестидесятипятилетний юбилей был отпразднован, когда ему исполнилось уже шестьдесят семь. После его смерти Мессинга его почитателям не позволили установить памятник на могиле. "Кто-то упорно стремился наложить вето на самую память о нем, — пишет Татьяна Лунгина. — Не исключено, что ключи от тайны жизни Вольфа Мессинга надо искать на Лубянке".

Я был бы рад, если бы моя встреча с Игнатием Шенфельдом, земляком знаменитого "ясновидца", помогла читателю хоть немного приподнять занавес над этой тайной.

Совестливый человек

Бывают же на свете такие скромные люди! Когда мы познакомились, Александру Моисеевичу было восемьдесят лет, и всю жизнь он прожил так, словно нечаянно наступил кому-то на ногу и ему очень совестно. При встречах я читал ему свои рассказы, а он вспоминал прошлое.

Рос он хиленьким мальчиком, родительской любви не знал. Мать умерла, когда ему было пять лет, отец, как это нередко бывает, на ребенка внимания не обращал, а когда женился во второй раз, Саша для новой семьи вообще стал помехой.

В школе считался "неимущим", ему даже деньги на ботинки собирали. Учебой не блистал, считая, что у него плохая память, и как бы он ни старался учить уроки, все равно на "хорошо" ему было не вытянуть. Одноклассников сторонился по причине физической слабости и еще потому, что был евреем.

Жили они в Москве, и, когда в благодушном подпитии отец давал сыну деньги, Саша бежал в театр. Другой радостью были книги. Они помогали на время забыть свою безрадостную жизнь. А еще Саша любил духовой оркестр. Не только в парке замирал от восторга у музыкальной раковины, но и за похоронной процессией готов был на кладбище топать, только бы музыку послушать.

В пятом классе Сашу "для количества" приняли в пионеры, но и тут ему не повезло. Летом, чтобы мальчишка не путался под ногами, отец отправил его в пионерский лагерь. Режим и построения еще можно было пережить, но по театру Саша тосковал. Он даже привез в лагерь открытки любимых артистов и однажды приколол над своей кроватью фото Качалова.

— Кто такой, — спросил странного мальчика пионерский вожак.

— Актер.

— Какой такой актер? — Не унимался пионервожатый.

— Знаменитый.

— Знаем мы этих буржуев в шляпах. Другие ребята портреты Ворошилова, Буденного вешают, а ты кого прицепил?

На другое утро при полном лагерном построении торжественно сняли с Саши пионерский галстук за приверженность к старому режиму. Полдня горючими слезами плакал Саша, спрятавшись за поленицу.

Так или иначе, добрел Саша до десятого класса. Настала пора выбирать профессию.

Саша подал документы в ГИТИС на искусствоведческий факультет. К своему удивлению, поступил.

Однако учеба не радовала. Как и в школе, он сторонился шумной студенческой компании. Иногда в коридорах института он встречал своих кумиров — величественно проплывал Царев, гордо несла седую голову Вера Пашенная, семенил похожий на Чарли Чаплина Игорь Ильинский. Они казались Саше недоступными олимпийцами, и, наблюдая издалека за великими, он еще острее чувствовал свое ничтожество.