Размышления о жизни и счастье
Шрифт:
Говорят: «Лучший критик — сам автор». Я не могу объективно оценить своё творчество, но одно положительное качество твёрдо знаю — я всегда пишу искренне. Мне не нужно ни под кого подстраиваться, литература меня не кормит. Но я её люблю и даже сменил врачебную профессию на это мучительное занятие. Сожалею только, что не сделал этого раньше.
Я никогда не ставил честолюбивых задач, судьба сама вывела на предназначенный путь. И вот я сижу в Эрмитажном театре на церемонии вручения литературных премий за 2007 год. Звучит оркестр, священнодействует дирижёр во фраке, с цитатами из Гоголя выступают артисты театра Томашевского. Председатель Союза вручает номинантам дипломы и конверты с деньгами. В зале сидят пожилые писатели и я, седой уральский мальчишка, по праву среди них. Свою премию за роман я
Я отчётливо понимаю, что зал Эрмитажного театра — награда и потолок моих честолюбивых достижений. Но есть ещё мои книги в «публичке», есть в Лавке писателей на Невском проспекте, есть несколько преданных читателей, но главное — есть одобряющие глаза жены, сделавшие меня литератором.
Ноябрь, 2007 года
О ленивом творчестве
Дорогой друг! Я всю жизнь восхищаюсь твоими песнями. Но о людях искусства я нередко пишу нелестные очерки. Это происходит потому, что меня интересует не только творчество, но и реальная жизнь творческого человека. Ведь творчество в искусстве — это тяга к идеалу, желание вырваться из цепких когтей быта. Но каждому из нас нужно есть, пить, растить детей, а, значит, работать, то есть заниматься этим самым бытом. И как от него не отлынивай, прячась за мнимые помехи «творческому порыву», реальная жизнь достаёт даже гениев.
И что же? Этому процессу надо сопротивляться? И тогда ты успеешь больше «натворить?».
В самом вопросе сквозит насмешка. Открывается тупик человека, его побег от реальной жизни в её отражение. Что же за этим следует? Как правило, драма. Конфликт сначала с семьёй, если она есть, затем с собой, с собственным внутренним миром. И благие мечты о взлёте творческой фантазии улетучиваются, как дым.
Не так ли мы живём, мой дорогой, когда превращаем собственную творческую лень в привычный образ жизни? Об этом я спрашиваю не только тебя, но и себя. Подумай, не превратились ли мы с тобой в заурядных паразитов? Ведь нас давно кормят жёны. Кормят не в фигуральном, а в буквальном смысле. Это они своим упорным трудом поддерживают наше жалкое существование. Они наивно продолжают верить в наши творческие возможности, и потому содержат нас, как старых Холстомеров. Ведь мы давно закончили свои мужские функции — не только интимные, но и экономические. Какой сейчас прок нашим жёнам от нас?
Да, ты написал несколько замечательных песен, ты музыкален от природы. Я тоже, возможно, написал два-три приличных рассказа. Но ведь мы делали это для собственного удовольствия. Творчество по природе своей эгоистично. Оправдывают ли наши домашние занятия их усилия по дому и на работе?
А чем мы платим нашим жёнам? Разве что цветочками к Восьмому марта и Дню рождения, но и об этом, честно говоря, иногда забываем. Не так ли?
Мы получили то, о чём когда-то мечтали на нелюбимой работе — двадцать четыре часа свободы в сутки. Сколько из этого времени мы потратили на помощь жене? Ты хоть раз сварил к её приходу кашу, когда она усталая едва несёт домой ноги? Ты почистил картошку не по её просьбе, а по требованию совести? Ты хотя бы задал ей вопрос, как прошёл её день, и не устала ли она?
Ты, мой дорогой, не обижайся — эти вопросы я задаю и себе. Быть заботливым мужем не привык и я, а от безделья и лени умолкает голос совести.
Этим письмом, как и книжкой о семейном счастье, я подстёгиваю не столько тебя, сколько себя. Мы давно привыкли оправдываться возрастом и болезнями. У наших жён нет времени на такую роскошь. Они не щадят себя ради дела, и, чёрт возьми, ради нас — мужей-паразитов. Стоим ли мы того?
Говорят, поведение человека диктуется его генами. У животных это, безусловно, так — инстинкт и гены. Но Господь зачем-то дал нам свободную волю. Зачем нам она, если не помогает справиться даже с ленью?
13 декабря 2009 г.
О творческих комплексах
«Замечательные люди исчезают у нас,
не оставляя по себе следов.
Мы ленивы и нелюбопытны».
А.С.Пушкин, «Путешествие в Арзрум».
Друг мой, ты с пелёнок человек искусства, но никак не можешь в это поверить. Всю жизнь ты ищешь искусство не там, где оно заключено. Ты не один такой, моя умная жена страдает тем же. Вы не верите в свой Божий музыкальный дар. Вам кажется, что талант проявляется лишь у тех, кого чему-то хорошо научили — ловко записывать ноты или виртуозно барабанить по клавишам. Такое умение называется профессионализмом, и, по большей части, оно не связано с подлинным творчеством.
Музыкантами и художниками (я пишу сейчас эти слова с маленькой буквы) люди становятся обычно по воле родителей. Но у родителей не хватает умения отыскать в ребёнке звёздочку его природного интереса, способного развиться в талант. И такая звёздочка была, она постепенно блекнет, а со временем затухает. Человек к концу жизни уже не подозревает того что, кроме профессии, ему нечто ещё было дано природой.
У ребёнка, желая ему блага, отобрали его счастье, ибо оно заключено в максимальном раскрытии его врождённых способностей.
Ты спрашиваешь у меня о тайне мазка, жена смотрит с восторгом на клавишного виртуоза. А ведь искусство не в мазке и не в беглости пальцев. Оно в вере в свою предназначенность, в служении ТОЛЬКО своему призванию. Если уж ты почувствовал, что в тебе что-то живёт и рвётся наружу — возблагодари небо и работай. И наслаждайся. И мучайся. И опять наслаждайся. Взлёт — падение, восторг — депрессия. Это и есть подлинная жизнь творческого человека — счастливая жизнь. Иначе он не мог бы жить. Только так рождается искусство — в магической вере в то, что именно ты сможешь раскрыть тайну искусства.
Мелодизм — твоя сущность. От него замирает всё внутри, потому что на моих глазах рождается неподражаемое искусство со всеми его признаками — искренностью, новизной и подлинной гармонией.
А мы, слушатели, мы всего лишь — твои современники. Среди нас найдётся немного таких, которые в полной мере оценят то, что ты мимоходом создаёшь. Настоящее искусство всегда обгоняет время. Чтобы заметить талант, нужна живая душа. Если слушатель этим наделён, рождается любовь и взаимопроникновение. Тогда душа трепещет и хочется стать лучше.
Воздействие искусства рождается только тогда, когда оно родилось в вере и горении творца, а оно в тебе есть. Выше голову, мой дорогой!
27 октября 2009 года.
О семейном счастье
Семейное счастье — это то, на что надеются люди, решившие вступить в брак. Все хотят, чтобы семейная жизнь была долгой, дружной и интересной. Желательно, до самой смерти.
Но почему-то у большинства так не получается. Некоторые пары живут десятками лет, но всегда ли им интересно друг с другом? Изначально любовь — это вера в лучшие качества человека и стремление к его телу. После удовлетворения страсти к телу любимого, казалось бы, должен развиваться интерес к его душе — к его интересам, увлечениям и стремлениям. Но, оказывается, что для того, чтобы такой интерес развивался, нужно иметь собственную богатую душу. Но много ли таких? Через год-два людей начинает объединять либо привычка, либо необходимость — общее жильё, дети, достаток. Каждодневная суета, которая называется жизнью, привязывает людей, подавляя требования души. Но полностью эти требования не умирают. Если в семье душа не удовлетворена, начинается поиск духовной пищи на стороне. Чаще всего он превращается в телесный. Появляются любовники и любовницы.
Чужая жена или муж — это эрзац духовной пищи, но другого люди не знают. Ведь и этот эрзац найти не легко. Неутолённое желание подавляется страхом, общественной моралью, ответственностью за сохранение свитого годами гнезда. И тогда люди живут вместе долго-долго. А когда роли в семье давно распределены, супруги привыкли терпеть недостатки друг друга, им ничего не остаётся, как считать свою жизнь счастливой.
Мы не часто видим людей, проживших в первом браке долгую жизнь. Как красиво звучит, например, приглашение ша золотую свадьбу. Как бы ни складывалась их жизнь, они прожили вместе огромный срок. Гости их поздравляют и завидуют белой завистью, потому что сами хотели бы прожить вместе не меньше.