Разорвать порочный круг
Шрифт:
Находиться одной целыми днями в погруженных в полутьму покоях, будучи прикованной к кровати, было изнуряющим испытанием, высасывающим из дочери Старка последние силы. Иногда ей начинало казаться, что она сходит с ума, теряет связь с явью и временем, начинает забывать, как общаться с людьми. И теперь она была готова пойти на всё, чтобы только скрасить своё жалкое существование, получить хоть немного поддержки, которая принесла бы с собой умиротворение и немного приободрила.
Проделанный Сансой манёвр не остался не замеченным Болтоном, и, к ее облегчению, он запустил в ее медные волосы руку и стал неторопливо поглаживать, дал прижаться к своему бедру лбом и теперь с интересом поглядывал на неё. У Волчицы словно камень с души свалился, и она, не преминув воспользоваться предоставленной возможностью, прижалась лбом к бедру мужа и, спрятав своё лицо в отбрасываемой им тени, тихонько замерла на месте, ощущая, как одна его рука гладит её по голове, а вторая скользит
Сегодня она вздрагивала от прикосновений мужа гораздо реже, изо всех сил старалась расслабиться, но все равно оставалась скованной и напряженной, пугалась, когда Болтон вдруг быстро перекладывал свою руку с одного места на другое или когда подолгу задерживался у её паха. Ей всё казалось, что его спокойствие в мгновение ока может обернуться во что-то неприятное для неё, боялась, что если начнет предпринимать аакие-либо действия, то может разозлить Рамси и настроить его еще больше против себя. Болтон был словно весы, чаши которых могли качнуться в любую сторону, и сложно было предсказать, что же станет причиной этого выхода из равновесия.
К радости Сансы, бастард и в этот раз не зашел дальше невинных ласк, вновь сидел рядом с ней до тех пор, пока она не стала проваливаться в сон, а затем бесшумно поднялся с кровати, погасил свет и, не забыв перед уходом проверить, хорошо ли пристегнул ее руку к кровати, оставил в покое до завтрашнего дня.
Тело Хранительницы Севера было словно сжатая пружина, готовая в любую секунду отскочить обратно, расслабиться и позволить ей вздохнуть полной грудью, лишь Рамси уберет руку от её лона. Бастард поглаживал Сансу то по бедру, то поднимался к животу, то кружил пальцами у её входа, тёр чувствительное место, отчего по телу пробегала сладостная дрожь и сознание на мгновение затягивалось приятной пеленой. Однако, несмотря на его старания, напряжение никак не покидало Волчицу, и она начинала переживать всё больше: нервничала, кидала на Рамси опасливые взоры и ничего не могла поделать с собой, не могла заставить себя отвлечься от мыслей о наказании или немилости мужа. Она была готова подчиниться Болтону, однако её тело продолжало упорно сопротивляться, не могло забыть о перенесенной от рук бастарда боли и до сих пор не желало, чтобы тот к нему прикасался.
В очередной раз проведя рукой по паху девушки, Болтон отстранился от неё и, пристально глядя в лицо, произнес:
— Ты всё еще сухая. Почему?
Леденящий душу ужас сиюминутно сковал дочь Старка, и в голове замелькал хоровод из быстролетящих мыслей, ни одной из которых не было суждено удержаться во внимании девушки надолго. Постепенно впадая в панику, она часто дышала, ощущала себя, словно была провинившимся ребёнком перед родителями, который надеялся, что если во всём сознаться, то над ним сжалятся и не станут ругать. Только вот Болтон не был ни папой, ни уж тем более мамой, и жалости от него можно было не ждать, но она всё равно собиралась сказать правду, ведь понимала, что этим можно было хоть чуть-чуть смягчить бастарда. И Санса, избегая встречаться с ним взглядом, полушепотом сказала, слыша, как дрожит её голос:
— Я не могу расслабиться, милорд.
Она украла один испуганный взор на Рамси и вновь отвела взгляд в сторону, разволновавшись до такой степени, что даже перед глазами заскакали черные мушки, а по коже побежали мурашки. Её пробирало дрожью от мысли о том, что Болтон мог счесть такое поведение за нежелание видеть его рядом с собой и чувствовать его руки на своём теле и мог решить взять её с силой, чтобы показать свою власть и заставить подчиниться его воле.
Санса с шумом вдохнула воздух и, вжав голову в плечи, зажмурила глаза, лишь почувствовав руку Рамси на своём подбородке. Однако не успела она сжаться от ужаса, как он спокойно, властно заговорил:
— Смотри на меня, — Волчица быстро открыла глаза и испуганно, борясь с засевшим в ней страхом, взглянула в его лицо. — Почему ты не можешь расслабиться?
Болтон пристально смотрел на жену, дожидаясь от неё ответа, и та, не находя иного выхода, как отвлечься от происходящего и не думать о том, что говорит, не задумываться о том, что приходится выворачивать душу наизнанку, мягко проговорила:
— Я не знаю, милорд. Я… Я стараюсь, но ничего не выходит, — бесчувственные ярко-голубые глаза словно смотрели ей в самую душу. — Милорд, я очень стараюсь расслабиться для вас, — Санса приоткрыла рот, внезапно замолкая на полуслове, но затем быстро продолжила: — Хочу расслабиться для вас, но меня будто сковало изнутри…
Дочь Старка даже не знала, поймет ли Болтон, о чем она говорила, и начинала тревожиться, с мольбой смотрела на мужа, чувствуя, как на глаза начинают наворачиваться слезы.
«Только не плачь, — приговаривала она себе, — Рамси ненавидит слёзы. Ты только разозлишь его своими рыданиями».
И
с этими мыслями она быстро заморгала глазами, смахивая с ресниц подступающие слёзы, и, до сих пор ощущая руку бастарда на своём подбородке, более не смела отвести взгляда от его лица, помня, что ей было велено смотреть на него.— Давай тогда расслабим тебя, — наконец произнес Болтон.
От желания заплакать у Волчицы чуть задергались губы и глаза еще явнее заблестели от слез. Она не могла, она не справиться с этой задачей.
< tab>— Все хорошо, не бойся, — к своему удивлению услышала Санса и, будто желая увериться, что Рамси не врал, посмотрела ему в глаза, а он, тпуская ее подбородок, и, переложив ладонь на ее щеку, стал нежно поглаживать.
От приятного прикосновения ладони к ее лицу Волчица слегка прикрыла глаза, а потом искоса взглянула из-под пушистых ресниц на руку мужа и, совсем тихо всхлипнув, прижалась щекой к его ладони, сжимаясь внутри от липкого страха. От последних слов Рамси ей стало легче, однако страх и ощущение своего бессилия от этого никуда не исчезли. В следующий же миг она ощутила, как рука Болтона соскользнула с её лица, и два его пальца легли ей на губы и послышался приказ:
— Оближи, — и бастард надавил пальцами на ее губы.
Санса, сразу же сообразившая, зачем это делается, взяла в рот пальцы мужа и стала усердно их сосать, стараясь смочить получше и не думать о том, какие команды приходилось сейчас выполнять.
«Просто делай, как тебе велят, и ни о чём не думай».
Во рту пересохло от волнения, и приходилось прилагать усилия к тому, чтобы собрать достаточно слюны для смазки, однако Волчица понимала, что это было необходимо ей самой и лучше было согласиться на незатейливое предложение мужа и радоваться тому, что он решил ей хоть немного помочь, хотя мог этого и не делать. И Санса, выкинувшая все тревоги и сомнения из головы, стала сосредоточенно облизывать пальцы мужчины, думая о том, что старается сейчас для себя самой и не стоит стесняться своего желания получше смочить пальцы, что в скором времени окажутся в ней.
Через некоторое время Рамси отнял руку ото рта увлёкшейся жены и перенёс к её лону, после чего, не затягивая с подготовкой, начал медленно пропихивать пальцы в нее. Внутри Старк всё одномоментно вскричало, что это неправильно, так не должно быть, однако другая её часть закричала скорее расслабиться и быть благодарной мужу за то, что он позволил ей хоть немного смочить пальцы слюной и помогал возбудиться.
Как бы то ни было, Санса сначала сжалась, замкнулась в себе, но затем, сделав над собой усилие, постаралась обмякнуть под ласками мужа, развела ноги и стала прислушиваться к своим ощущениям, чувствовать, как пальцы Болтона кружат внутри неё, выискивают сладостную точку, от прикосновения к которой по телу разольётся приятное дурманящее тепло. И когда в один миг Болтон нажал на заветную точку в жене, та вздрогнула от прокатившегося от паха до макушки головы наслаждения, приоткрыла рот в полустоне и, закатив глаза, совсем чуть-чуть прогнулась в пояснице. Приятные поглаживания продолжались, и украдкой поглядывающая на следящего за ней Рамси Волчица шумно вздохнула, поддавшись удовольствию, и со временем расслабилась, стала вяло двигать бедрами навстречу ласкам. Однако несмотря на накрывающее её наслаждение и затуманивающееся сознание, Санса всё равно чувствовала себя деревянной, словно все её конечности затекли, а внутри запрятался кол, никак не позволяющий телу изогнуться и стать поддатливым, мягким. Всё время пребывая настороже, она на миг зажмурила глаза и сжалась, когда Рамси коснулся её щеки и стал мягко поглаживать, изредка перенося руку на её голову и перебирая рыжие локоны. Понявшая, что ничего страшного не произошло, Санса приоткрыла глаза и, с покорностью в глазах взирая на мужа, вновь расслабилась, прижалась к его руке, сама стала о неё тереться и, согнув ноги в коленях и слегка прогнувшись в спине, выпятила грудь вперед. Она сбивчиво дышала, захваченная приятными ощущениями с примесью тревоги и смятения, а когда Рамси прекратил её ласкать, растерянно посмотрела в его сторону с молчаливым вопросом в глазах: «Теперь ты возьмешь меня?». Однако Болтон никак не отреагировал на её озадаченный вид и только поглаживал рукой внутреннюю сторону бедра, а второй — волосы, а через некоторое время перевел свой взгляд к Волчице, недолго понаблюдал за ней, после чего вдруг поцеловал в лоб и, всё так же продолжая трепать по щеке, мягко произнес:
— Умница.
Слова мужа отозвались в расстроенной прекратившимися ласками девушке благодарностью за доставленное удовольствие и принятое им решение на этом сегодня закончить. Взирая на Болтона из-под полуприкрытых ресницами глаз, тяжело дышащая от испытываемого волнения и пока не полностью спавшего удовольствия Хранительница Севера внезапно ощутила наравне с неуверенностью и страхом перед предстоящим зародившуюся в ней готовность подчиняться.
Касания пальцев до чувствительной точки и застилающее сознание удовольствие. Разносящиеся по покоям едва слышимые тяжёлые вздохи и постанывания. Ей жарко от возбуждения и неуютно от своей открытости перед бастардом.