Разорвать порочный круг

Волчица прикрывает глаза, тыкается лбом и щекой в теплую широкую ладонь мужа, разводит пошире ноги, подается бёдрами навстречу его руке, играет лоном с ласкающими её пальцами, показывает, что готова для большего. Она должна быть хорошей женой.

— Дорогая, знакомься: эта женщина — жена одного должника, отказывающегося платить налоги. С твоего позволения, она скоротает моё время, пока её муж не одумается и не уплатит налог. Так пойдёт?

Широколобая, с высокими скулами и длинными тёмно-русыми, спутанными волосами женщина, одетая в серое поношенное льняное платье и рваный, повидавший виды плащ, беспокойно перебегает взглядом с Болтона на Сансу и пугливо оглядывается по сторонам, судя по всему, пребывая в страхе перед тем, что же лорд собирается с ней сделать. Это была женщина средних лет, не выделяющаяся красотой, но и дурной её внешность назвать было нельзя — вполне возможно, в молодости она была миловидной девушкой, привлекавшей к себе взгляды мужчин, однако нелёгкая жизнь стёрла с её лица краски жизни и превратила в обычную, ничем не цепляющую глаз крестьянку, которая с тревогой теперь слушала своего лорда.

Санса молчала, неуверенно глядя на незнакомку и не понимая, зачем Болтон показывает ей эту женщину и спрашивает у неё разрешения, в котором вовсе не нуждается. От закравшегося в неё неприятного предчувствия засосало под ложечкой и резко пересохло во рту. Всё повторяется вновь. Это колесо нельзя остановить. Молчание же Хранительницы Севера было воспринято как согласие и через мгновение спальню огласил голос бастарда:

— Вижу, ты не против, — лживо улыбнулся Рамси и добавил: — Хорошо, — а затем, повернувшись к заложнице, произнес, буравя её немигающим взором и хищно улыбаясь: — Добро пожаловать в Дредфорт, миледи.

Болтон был ею недоволен и поэтому нашёл замену. Волчице нужно стараться лучше, нужно обязательно стать хорошей женой, ведь у неё нет в запасе лишнего времени. И она приложит все усилия, чтобы удовлетворить потребности мужа, будет делать то, что потребуется, ведь если вдруг Болтон потеряет к ней интерес, то даже не будет пытаться вести с ней разговоров и позабудет о жене, как о сломанной игрушке. Только вот игрушка, хоть и поломанная, ему всё равно нужна, и выбрасывать её бастард не станет, а вынудит мучиться от скуки и одиночества, день за днём сходя с ума всё больше. Она должна привлечь к себе Рамси, вызвать к себе интерес и желание овладеть. И никак иначе, ведь бастард оставил себе ту несчастную женщину именно потому, что Волчица не справлялась со своими обязанностями, не приносила ему удовольствия, не могла дать наследника, и чем быстрее она исправится, тем больше шансов будет на то, что Болтон отбросит в сторону пленницу и сосредоточит своё внимание на ней.

Санса трётся головой о ладонь мужа, подставляет грудь под его руку, стремится доказать, что желает близости с ним. Старк возбуждена и готова к тому, чтобы почувствовать милорда в себе: она уже давно стала мокрой и жадной до ласк, сжимается вокруг его пальцев, стараясь усилить своё удовольствие, открывается для Рамси, чтобы дать ему проникнуть в себя поглубже. Ощутив же, как бастард вынул из неё пальцы, она трется пахом о задержавшуюся у её лона руку, красноречиво намекая на продолжение, хотя глубоко внутри и страшится этого. Сосредоточенная на своих ощущениях и угождении мужу, Санса внимательно следит глазами за рукой, отнятой от её паха, и, когда пальцы Болтона оказываются у её губ, послушно берет их в рот и начинает осторожно посасывать, полностью отвлекаясь в своих мыслях от того, что делает. Лучше просто выполнять приказы, ведь кроме них двоих здесь никого нет и никто не узнает о происходящем в этих стенах. Главное, чтобы Рамси был доволен, ведь тогда и ей будет легче жить, тогда он ее не обидет.

Уверенные сильные толчки мужа в её лоно и расслабленное поддатливое тело под ним… И неимоверная скованность внутри, словно тело само закрывается, противится проникновениям и прикосновениям бастарда. Волчица чувствует, как сжимается, не пропускает Рамси вглубь себя, непроизвольно убегает бёдрами от его толчков.

«Так не делают хорошие жёны».

Санса делает над собой усилие, заставляет мышцы расслабиться. И вновь сжимается от чувства страха и брезгливости, хочет, чтобы всё скорее прекратилось и её унижение закончилось. Мысль о том, что Рамси был в других женщинах, даже трахал ту отловленную женщину, никак не покидает её головы, и Старк не может не думать о том, как теперь он проникает в неё, вгоняет себя в её лоно, лишь недавно покинув чужое. Это было сродни тому, чтобы есть суп из чужой тарелки и чужой, уже использованной ложкой. Мерзко, липко, неприятно, больно. Всё её тело противится близости с мужем, отвергает его, и это заметно не только Сансе, но и Болтону.

Волчица ощущает, как мужчина начинает кусать её за шею и плечи, двигается куда размашистей и резче, а её сердце начинает биться быстрее, мышцы сводит судорогой и становится всё сложнее контролировать себя. Не выдерживая напряжения и волнения, она тихо всхлипывает, смаргивая с глаз подступающие слёзы, и закусывает губу, чтобы не издать более ни звука. Она сегодня плохая жена — и Рамси злится.

Грубый резкий толчок в её лоно, и Хранительница Севера охает от боли и поддаётся проникающей в неё вместе с достоинством мужа панике. А за первым толчком следует и второй, а вместе с ним — болезненный укус в плечо. Санса хнычет, ощущая, как с силой сомкнувший на плече зубы бастард выпускать её не собирается и, уже прокусив кожу, всё равно продолжает кусать, а всё новые сильные неосторожные толчки следуют один за одним. Больно, страшно, противно. И Волчица, потеряв последние капли контроля над собой, начинает плакать, дрожа под вбивающимся в неё Болтоном и кривя губы в молчаливом всхлипе. Хочется зарыдать в голос и выскочить из-под бастарда, соскочить с таранящего её мужского достоинства и свести скорее ноги, закрывшись от нежеланного проникновения. Но так делать нельзя, не этого ждут от хорошей жены, и проливающая тихие слёзы девушка закрывает глаза и, закусив губу и вздрагивая от пробегающей по телу дрожи, терпит в себе мужа.

Кажется, что это никогда не закончится, а движения Болтона в ней становятся только грубее и болезненнее, он словно хочет разорвать её изнутри. Не выдержавшая болезненных ощущений и душевных терзаний Старк громко всхлипнула, а затем и вовсе затряслась мелкой дрожью от вырывающихся наружу рыданий. Когда же в следующий миг всё внезапно прекратилось, у Сансы словно внутри всё оборвалось от ужаса, и она сквозь панику отдалённо ощутила, как переставший двигаться и больно кусаться бастард скатился с неё. Боязливо покосившись на Рамси, на лице которого без труда можно было заметить недовольство, она прижала к себе руки, пытаясь уберечь их от мужа, а заодно прикрыть ими тело.

Бежали секунды, и окидывающий оценивающим взглядом жену Болтон в конце концов заговорил:

— Почему ты плачешь? Тебе не нравится?

Волчица сглотнула подступивший к горлу ком, чувствуя, что трясётся от волнения и вновь, словно погруженная под воду, теряет связь с действительностью и, окунаясь в неприятные воспоминания, видит их в своём будущем. Она хотела уткнуться лицом в подушку, спрятаться за лежащим возле её головы кончиком одеяла, но вместо этого устремила взгляд своих блестящих от слёз глаз на Рамси и робко проговорила, зная, что муж дожидается от неё ответа и обязательно потребует смотреть ему в лицо:

— Нет, милорд, мне всё нравится, но…

«Но ты врёшь и, если продолжишь говорить, твоя ложь вскроется. Будь честна, скажи правду».

Верно, врать было опасно и глупо. Небольшой, даже в некоторой степени призрачный шанс скрыть свои эмоции и чувства не стоил тех мук, которые ей придется испытать, повстречавшись с гневом мужа. Её в любом случае вынудят сознаться во всём. И замолкнувшая на полуслове Санса громко сглотнула, перевела дыхание и заметалась взглядом из стороны в сторону, не желая и боясь что-либо говорить. Напряжённое тело моментально покрылось холодным потом, внутри всё сжалось от страха, и девушка только тогда, когда сделала над собой неимоверное усилие, смогла с болью в голосе сказать:

— Простите, милорд, я сказала вам неправду, — Волчица заметила, как сузились глаза бастарда и как внимательно он вслушивается в её слова, и, потеряв уверенность в себе, замолчала, не в силах выговорить ни слова.

А через миг пальцы Болтона коснулись ее подбородка и, он, услышав, как дрогнуло её дыхание, спокойно, и дождавшись, когда она посмотрит на него, не допуская пререканий, произнёс:

— Зачем солгала? Ты же знаешь, что я не люблю, когда мне врут, — проговорил Рамси, не спуская взора своих редко мигающих глаз с жены.

Волна ужаса с головой накрыла Хранительницу Севера, и та, испуганно втянув в себя воздух, на миг прекратила дышать и взирала перед собой широко раскрытыми, ничего не видящими глазами. Нельзя, нельзя было врать, она ведь знала об этом, понимала, что за проступком последует наказание. Ей нужно было скорее сознаться во всём и уповать на то, что Рамси будет милостив, не станет наносить ей долго заживающие увечья, ведь обгоревшие ладони только совсем недавно начали затягиваться новой, совсем тонкой кожей, чувствительной ко всему холодному, горячему и шершавому, а воспоминания о перенесенной боли ещё совсем не стёрлись из памяти. Санса только теперь стала понемногу отходить от пережитого шока и уже пугалась вида горящей свечи не так сильно, как раньше. И поэтому она, подгоняемая страхом, путано, торопливо, с запинками заговорила: