Разрешаю меня ненавидеть

– И что это значит? – спросила, насторожившись.

Дан снова поймал мой взгляд, а в его глазах я увидела сомнение и напряжение.

– Что сыворотка действует, и всё идёт как надо, – ответил он.

Потом попросил меня лечь удобнее, достал из ящика шприц и наполнил его той самой зеленоватой жидкостью. Вот только на сей раз доза оказалась почти в два раза больше, чем в прошлый.

– Почему так много? – не могла не поинтересоваться я.

– Так надо, Тори, – ответил Даниэль.

И всё-таки ввёл мне препарат. Закончив, глянул на висящие на стене часы и снова повернулся ко мне.

– Ты скоро уснёшь, – сказал быстро и будто немного виновато. – Прости, я добавил в сыворотку снотворное. Сильное.

– Зачем?

Не знаю, для чего задала этот вопрос. Честно говоря, не ждала ответа, но Дан всё же пояснил:

– Этот этап самый болезненный. Я не хочу, чтобы тебе было плохо. Не бойся, останусь рядом. Всё проконтролирую. Но проспишь ты долго.

– Сколько? – я приподнялась на локтях.

– Минимум сутки, – проговорил Даниэль.

Молча кивнула. А что тут скажешь? Тем более, это вещество уже в моей крови. Но в сон пока не клонило, да и вообще я чувствовала себя довольно бодрой, особенно по сравнению со вчерашним вечером.

– Ты говорил, что объяснишь причину такого негативного отношения ко мне от местных обитателей, – напомнила Даниэлю.

– Тут всё просто, Тори, – он кисло усмехнулся. – Ты дочь того, кого многие из них считают своим врагом. В тебе они видят его слабое место и способ его уязвить. Потому, пока не узнают тебя лучше, пока не примут, как отдельную личность, будут цеплять.

– Мило, – сказала с иронией.

– Это быстро пройдёт, – Дан улыбнулся. – Они поймут, что ты – это ты, а не продолжение Дэлира Ринорского. Просто дай им время.

– И чем же мой отец успел так насолить стольким имари? – выдала, сев ровнее. Даже руки на груди скрестила.

– Многим, – он вздохнул. – Но началось всё с меня. Флайрил закрылся от звезды как раз после того случая. Том же вообще ненавидит твоего папочку едва ли не сильнее, чем все остальные.

– Расскажи, что тогда произошло? – попросила, чуть подавшись вперёд.

– Не хочу, – от медленно покачал головой. – Хоть и знаю, что должен.

– Дан, – мой голос звучал с нажимом, – я слышу только намёки на то, что мой папа – настоящее чудовище. Князь сказал, что тебя где-то держали по его приказу. Что едва не убили.

– Нет, Тори. Убили, – бросил холодно.

Я замерла, боясь поверить в услышанное. Отчего-то стало тяжело дышать, а душу будто окутала морозами лютая зима.

Плечи Даниэля поникли, в глазах появилась обречённость. Он отвёл взгляд в сторону, будто не собирался продолжать. Мне же стало страшно спрашивать. Хватило и одной жуткой фразы, одного слова, открывающего весь ужас тех событий.

– Поверь, в тот момент я был рад окончанию мучений, – всё же решился на откровенность Дан. – Мне даже хотелось освобождения, хотя бы такого. Я помню, как моя душа покинула тело. Видел его со стороны. Но меня что-то упрямо держало. Не давало уйти окончательно. Я был привязан к этому миру тоненькой, но очень прочной ниточкой. Той самой связью, что образовалась между нами с тобой. Именно она заставляла меня раз за разом возвращаться в своё тело… и вновь переживать то, что творили те сволочи.

Он медленно втянул носом воздух и опустил голову.

– Зачем они это делали? – мой собственный голос прозвучал растерянно и очень тихо.

– У них был приказ твоего отца: любыми способами получить с меня клятву, что я больше никогда к тебе не приближусь, не стану искать встреч. А я не мог им в этом поклясться. Потому что не видел своей жизни без тебя. Всё, что они от меня добились, это письмо, которое я тебе написал. Но твоему дражайшему папеньке этого показалось слишком мало. И он приказал своим цепным псам действовать, пока не получат клятву.

Я слушала его, пребывая в полном оцепенении. Смотрела на гордый профиль Дана и никак не могла принять все те жуткие вещи, о которых он говорил. Но хуже всего было от того, что он попал в ту ужасную ситуацию из-за наших отношений.

– Когда меня пришли освобождать, я уже ничего не мог. Ни говорить, ни дышать, ни, тем более, произносить клятвы. А свободу получил по приказу твоего деда, который, по словам Арго, ничего о моём пленении не знал. Вот после этого Аргоил больше в столицу империи не наведывался, а в княжестве очень быстро разнёсся слух о том, как по приказу сына императора пострадал молодой дракон, совершенно ни в чём невиновный. Для жителей княжества та история стала последней каплей, потому что наглядно демонстрировала, как правящая семья империи относится к рядовым имари. Так что всё было не зря.

Я молчала. Очень хотелось податься к Дану, обнять его, сказать, что мне безумно жаль… Но он сидел ко мне боком и казался сейчас по-настоящему чужим. Будто уже и не был тем, кого я когда-то знала. Хотя, возможно, так и есть.

– Ты пострадал из-за меня, – всё же смогла выговорить.

– Нет, Тори. Из-за себя. Из-за своего упрямства и глупой уверенности, что любовь может победить всё. Убедил себя, что если откажусь от тебя, то это станет предательством наших чувств. Я не мог. Я слишком сильно тебя любил. На самом деле сильнее, чем собственную жизнь. Слепо. Глупо. Безрассудно.

Он говорил медленно. Отрывисто. Его голос звучал сухо, но в нём чувствовалась целая какофония эмоций.

– Не понимаю, почему папа так поступил, – сказала, едва сдерживая слёзы. – Дан, я же его всю свою жизнь знаю. Он импульсивный, хладнокровный, но не жестокий.

– Я сын его врага, – Даниэль всё-таки повернулся ко мне, а в его глазах стояла пустота. – Когда-то Кристиан Сеш, мой отец, уже пытался получить от империи свободу для драконов. Он действовал иными методами. И у него нашлось не так много сподвижников, но он всё равно умудрился изрядно подпортить кровь имперцам и лично твоему отцу. Я сам не помню, потому что тогда был совсем мелким. Мне всё это потом рассказывал Арго.

Он замолчал, рассматривая меня. Но вдруг коснулся моего подбородка и чуть улыбнулся. Правда, руку почти сразу убрал.

– Я не знал отца. Моя мать умерла при родах, и я с рождения жил с тётей. Папа навещал меня пару раз в месяц, или того реже. Да и вообще в те мои три года я никак не мог иметь отношение к его делам. Но попал к палачам именно из-за своего происхождения. И из-за своей любви.

Даниэль на пару мгновений запрокинул голову назад, посмотрел на белый потолок и только потом подытожил: