Разрозненная Русь

– Господи, прости меня грешного, но я благодарен тебе премного за то, что ты вовремя взял к себе Романа, - перекрестился: - Он уже исполнил свое предназначение на Земле... Прости меня, но какой он князь: войн боялся, ненавидел, - потому и проигрывал, все больше мирскими делами... А как без силы-то?.. а по старшинству все братьев, нас, поучал, бояр своих заставлял учиться, к учению молодых понуждал, устраивая на то училисча, и учителями греков и латынян своей казной содержал, вместо того, чтобы казну копить, множить, имение расширять!.. Я, получив Смоленск - отчий стол, - не посрамлю, сумею оборонить свою землю...

* * *

Давид Ростиславич сел в Смоленске; сын Романа, сыновец Давида, Мстиславль Романович - в городке Мстиславле.

Реки встали, сковало их льдом; укрыло землю, грязь снегом, открылись дороги, и только тогда вошли в Смоленские земли войска Святослава Всеволодовича. Черниговский князь долго ждал половцев - пришли два сына Кончака Тудор и Бякуб, и Куньчук с Чугаем. Степняки сразу ушли вперед - веером по сторонам, чтобы побольше охватить селений. Святослав Всеволодович ничего не смог сделать, а отдельные половецкие отряды совсем ушли - вышли из повиновения своих князьков. Русская конная дружина практически осталась одна. Дойдя до Остра, повел Святослав войска по льду до Сожа, потом - на Север и на месте впадения Вихра в Сож под правым заснеженным и заросшим кустарником невысоким, но крутым берегом остановились, чтобы перед боем (до города Мстиславля оставалось полдня пути) хорошо выспаться, отдохнуть. Развернули, поставили походные палатки, сделали шалаши. На ночь поставили сторожей, - знали, что вокруг земли кривичей - коренных смолян. Вернувшиеся, посланные на разведку, доложили, что в Мстиславле все тихо, нет ни войск, ни приготовлений. Святославля Всеволодовича вначале это насторожило: "Не таков Давид, - но потом подумал: - Так ведь Давид-то в Смоленске, а тут - его сыновец!" - успокоился, решил завтра с утра как можно быстрее достичь городка и взять его, пока туда не прибыла подмога.

Темная длинная ночь подходила к концу, костры догорали; сторожа, уставшие за день, под утро задремали, когда бесшумно скатились с обрыва вои-кривичи, - первыми были заколоты сторожа, они так и не проснувшись, не попрощавшись с Белым Светом, навечно уснули - ушли в кромешную тьму Небытия...

Умение и опыт русских и малочисленность смолян не дали полностью разгромить Святославого войско!..

Как не бесился Святослав Всеволодович, не метался, - пришлось уйти обратно в Русь.

Ушли к себе в Степь и половцы, оставляя след: сожженные селения, городки, груды кровавых трупов, да оледенелые тропы на снегу, протоптанные босыми ногами тысячи и тысячи женщин и детей...

2

Через неделю стали возвращаться отдельными небольшими группками женщины и дети в сопровождении 2-3 воев-ушкуйников. (Как потом оказалось, те горы трупов, которыми завалили ров справа от ворот, перед земляными валами были в основном нападавшими.) Новгородцы-ушкуйники - прирожденные войны и мореходы - были великанами по сравнению с местными - сторожа в городке не были застигнуты врасплох, они успели, могли собрать мужчин, которые находились там, и организовать оборону, и большую часть женщин и детей увели, спрятали... Но городок Ушкуи сгорел; большая часть скарба и инструмента были растащены: насады, лодки и ушкуи, вытащенные на зиму на берег, - уничтожены!..

К весне, к разливу, изготовили все-таки несколько десятков лодок-долбленок и было решено: Булгаку с ватагой спуститься по старице на Каму, по ней подняться до Очера, затем, по названному правому притоку Камы дойти до волока, перетащить лодки на Чепцу и по ней (приток Вятки) вместе с водами Чепцы выплыть на Вятку.

Протас, с оставшимися мужиками (в основном мастеровыми) и женщинами с детьми, приступил к строительству больших лодок, могущих ходить под парусами. К концу лета (к тому времени Булгак должен был найти место в верховьях Вятки, обустроиться и послать проводников-ведомцев, которые провели бы их) - выйти вслед за ними...

* * *

К длинным тяжелым однодревкам приделали уключины для двух пар весел. Плохо просушенные и просмоленные - сырое дерево не впитывает глубоко деготь - они сидели низко в воде. В лодках уселись по шесть-семь человек: в середине двое гребут, другие сидят напротив - отдыхают, смотрят на них, по сторонам, разговаривают; один (старший в лодке) на корме: правит; носовая часть загружена вещами, оружием, небольшой съестной припас в кожаных мешках...

У всех радостные лица: засиделись!.. Спокойная разлившаяся Старица (такая родная!) медленно текла; легкий встречный ветерок освежал, низко наклонившиеся над водой ивы, кусты смородины (только что распустившиеся), безмолвно провожали в дальний неведомый путь. Гребцы, обмотав кусками кожи ладони, поскрипывая уключинами, гребли - сильными толчками - гнали лодки вниз по течению...

Необозримые водные просторы Камы встретили резким юго-западным ветром, холодными брызгами... Ветер с каждым часом усиливался и усиливался... Огромный бурлящий поток шел навстречу им и ветру. Две гигантские силы: течения и ветра боролись - встречный (низовой) ветер, поднимая крутые высокие волны, гнал их по поверхности вверх, а течение, борясь, крутя в огромных водоворотах желто-мутные весенне-паводковые воды, с всепреодолевающей силой давило, заставляя течь, двигаться вниз необъятную массу талой воды... Волны и течение шли навстречу друг другу - кто кого!

Гребли изо всех сил (гнулись весла), но пенистые высокие гребни волн догоняли и обрушивались ледяной водой...

Из мутных текучих - идущих в двух противоположных направлениях: сверху, гонимые ветром, и понизу встречно - вод повеяло смертью и жутью. Вмиг преобразились мужики - спокойно-веселого состояния как не бывало. Послышались громкие крики, команды десятников, лодки стали заворачивать к ближнему правому крутому берегу Камы; вычерпывали воду из лодок кто чем...

Булгак осматривался по сторонам - ни одного слова не молвил он, - его лохматую голову трепал бешеный ветер, глаза из-под мохнатых бровей лучились неистовой силой. Все делалось так, как было нужно: все опытны, знают свое дело. Он редко испытывал страх, но тут испугался - не за себя...
– случись лодкам нахлебаться воды - никто не выплывет, даже держась за перевернутую долбленку: тело скрутит судорога, закоченеет - не шевельнешь ни рукой, ни ногой и еще живой пойдешь в глубь...

Солнце (сквозь пепельные тучи) все равно пригревало лицо, руки, хотя кругом - холод от: огромного движущегося бугристо-холмистого безбрежного простора, брызг - окатывающих ледяных потоков...

Вот уж осталось несколько саженей до прибрежной полосы, защищенной от волн, выступающей длинной косой, когда одна из рядом плывущих лодок вдруг накренилась, повернулась боком и накрылась набежавшей волной, ушла под воду...

Булгак громко крикнул:

– Табань веслами!
– сам резко дернул кормовым веслом, стараясь затормозить...

Лодка ватажного ватамана как будто уткнулась во что-то невидимое... Булгак, повернувшись назад, увидел мелькнувшее между гребнями волн днище и тут же захлебнувшиеся и скрывшиеся в воде головы...

Огромная волна шлепнула по корме, ударила в грудь Булгаку и выкинула из лодки. Оставшиеся дико и страшно закричали...

Десятник Демка, плывущий рядом (на другой лодке), свесившись с кормы своей лодки, кинул конец веревки в то место, куда только что смыло старшого...

Был миг, когда Булгак не мог понять, что с ним произошло, - только почувствовал, что случилось непоправимое, смертельно опасное!..

Тяжелая одежда потянула вниз - в глубину, на смерть!.. Грудь стянуло леденящим свинцовым обручем. Он уже не мог терпеть без воздуха - глотнул воду, затрясло его в кашле под водой, перевернуло, закрутило - приложив страшное усилие, руками, ногами, всем телом рванулся из-под жути, из объятий того, что его тащило в глубь, в пучину - смерть... Еще взмах руками, еще и еще - толчками ног помогал, - и он неожиданно оказался между гребнями волн, глотнул сладчайший воздух, - подумалось: "Как я мог жить и дышать им и не замечать!.." - чуть не разорвало легкие - боль!.. Осилил себя, не выпустил из груди крик ужаса (замычал только), ничего не видно, кроме нависших движущихся вод, и тут его как ударило молнией - прояснило: "Я же тону!.. Погибаю!!!" - захотелось дико жить! Слетели все наносные напридуманные мысли, мелькнула прожитая жизнь... родные, близкие... Настенька, которую бросил-оставил в Великом Новгороде... "Как мог я ее, русскую из славян, променять на этих полудиких, рыжеволосых, узкоглазых?!.. Никто не поможет - только сам!.." - руки гребли изо всех сил, ноги отяжелели, но все-таки держался наверху и успевал между гребнями волн вдохнуть (выдыхал в воду)... Он вновь был самим собой - русским, со своими богами языческими, характером, духом: "Моя судьба в моих руках!.." Он, как его предки, деды и отцы, не сдавался, не отдавался обстоятельствам, чей-либо воле; не отдавал свою жизнь, опустив руки, упав духом, на волю пришлому иноземцу Богу, завезенному и насильно прививаемому...