Разрушена

— Почему ты здесь? Я думала, у тебя есть работа, —

он откидывается назад и смотрит на меня снизу вверх.

— Мне нравится наблюдать за тобой.

Я этого не ожидаю и поворачиваюсь, чтобы уйти, потому что не знаю, что сказать или сделать. Но он хватает меня за запястье.

— Сядь.

— Нет.

— Посиди со мной, — он тянет.

— Отпусти меня, — говорю я, глядя вниз, туда, где он держит меня.

— Я не кусаюсь, Хелена.

Я встречаюсь с ним взглядом. Темные, хотя и не такие темные, как у Себастьяна. В его глазах есть бирюзовые крапинки.

— Только на минутку, — говорит он.

Он, должно быть, чувствует, как моя решимость ускользает.

Я сажусь на краешек стула рядом с ним и крепко прижимаю к себе полотенце, напряженно смотрю вперед.

Он расслабляется, кладет руки за голову, и даже сидя к нему спиной, я чувствую, что он наблюдает за мной.

— Я был там, когда он нашел тебя, ты знаешь.

— Я знаю, — оглядываюсь на него.

— Ты была, довольно, не в себе

— Я видела тебя там, — это отчетливо помню. Но не знаю почему, — Где это было? — спрашиваю я, понимая, что не знаю. Я никогда не спрашивала про это.

— В нашем здании, в том, где ты познакомилась с Джозефом Галло, придурком, — его лицо немного каменеет при упоминании имени адвоката, и это вызывает у меня любопытство.

— Но я была там. Это прекрасно.

— Под землей, да. Комната, где она держала тебя, была затоплена слишком много раз и больше не может использоваться даже для хранения. Вообще-то тебе повезло.

— Повезло? Я не думаю, что мне повезло.

— Когда идет сильный дождь, эта комната превращается в бассейн.

— Она знала это? — я встречаюсь с ним взглядом, который серьезен.

— Конечно, она это знала.

— Могла ли я утонуть? — содрогаюсь при мысли о том, что окажусь в ловушке, когда вода наполнится.

— Его так сильно затопило всего дважды.

Все еще. Один раз - это все, что мне нужно.

— Я не понимаю ваших отношений. Я имею в виду, она же твоя мать.

Он на мгновение смотрит вдаль. Когда он снова поворачивается ко мне, его лицо по-прежнему непроницаемо.

— Материнство всегда было для Люсинды не чем иным, как обязанностью. Она подарила моему отцу сыновей, как от нее и требовалось. Вот и все.

— Но Итан, она любит его.

— Не путай контроль с любовью, — говорит он, снова глядя на меня, — Итаном легко манипулировать.

— Что с ним случилось?

— Это история для Себастьяна, чтобы рассказать.

Я помню, как Итан боялся Себастьяна. Как он не прикоснулся бы ко мне, даже рискуя вызвать гнев своей матери.

— Себастьян причинил ему боль? — спрашиваю.

Грегори изучает меня: — Ты любопытная штучка, Девочка Уиллоу, — говорит он, поднимаясь на ноги.

— Неужели он? — тоже встаю, — Или это какая-то игра, Грегори?

Он останавливается, и я понимаю, что впервые в жизни произнесла его имя.

— Манипуляция? — добавляю.

Он поворачивается ко мне и делает шаг. Я отклоняюсь, смотрю вниз, работаю над тем, чтобы обернуть полотенце вокруг себя.

— Манипуляция? — спрашивает он.

Когда я, наконец, перевожу взгляд обратно на него, его голова наклонена набок, глаза слегка прищурены.

Я пожимаю плечами, прочищаю горло и обхожу его, но когда я это делаю, он хватает меня за руку.

— Ответь мне, Девочка Уиллоу.

— Я не твоя Девочка Уиллоу. Я не обязана делать то, что ты говоришь.

Интересно, правда ли это?

Я хочу причинить ему боль. Я не знаю почему, но я это делаю.

Он сжимает.

Я думаю, он тоже хочет причинить мне боль. Я пытаюсь скрыть тот факт, что он это делает, но он видит это и ухмыляется.

— Ответь мне, Девочка Уиллоу.

— Ты сын своей матери.

— Я и есть это, — небрежно говорит он, — Но ты меня не знаешь. И ты не знаешь моего брата. Не так, как ты думаешь.

Затем он отпускает меня, и это не я ухожу, а он, в то время как по моему позвоночнику пробегает холодок.

***

Грегори остается вне поля зрения до конца дня. Я принимаю душ, одеваюсь, спускаюсь вниз — потому что я отказываюсь прятаться в своей комнате — и хожу по острову, придерживаясь тех мест, которые мне разрешены, пока не проголодаюсь.

Я иду на кухню, чтобы найти какую-нибудь еду, и снова нахожу ее пустой. Впервые с тех пор, как я здесь, я делаю свой собственный сэндвич и ем его за маленьким столом на кухне. Закончив, я мою посуду и собираюсь подняться в свою комнату, когда замечаю, что дверь кабинета Себастьяна приоткрыта.

Я улыбаюсь, испытывая облегчение от того, что мне больше не нужно быть здесь наедине с его братом, и направляюсь к ней, но когда я толкаю дверь то вижу, что кабинет пуст.

Был ли он здесь? Он вернулся? Он бы искал меня, я уверена в этом. Кроме того, Грегори сказал, что он вернется только завтра. Даже если он мне не нравится, у него нет причин лгать об этом.

Я захожу внутрь и закрываю за собой дверь. Чувствую здесь запах Себастьяна, его лосьон после бритья просто задерживается на коже и дереве.

На его столе нет телефона, и мне интересно, есть ли здесь вообще стационарная линия или они пользуются только своими мобильными телефонами. Его стол убран, кроме ноутбука и стопки бумаг, удерживаемых на месте жутким пресс-папье в форме черепа в углу.

Бросив взгляд на дверь, я открываю крышку ноутбука. Я знаю, что это глупо, я уверена, что мне понадобится пароль для доступа к нему, и я это делаю. Я не утруждаю себя попытками угадать это, а вместо этого закрываю ноутбук откидываюсь на спинку сиденья, вытягиваю ноги, стараясь не смотреть на пустые глаза черепа, которые, кажется, наблюдают за мной.

Мое колено натыкается на что-то шершавое, и я отдергиваю его назад. Я лезу под стол, наклоняясь, чтобы посмотреть, что это такое.

Хотя уже темно, я вижу импровизированную полку. На ней что-то есть, и я протягиваю руку. Мои пальцы касаются прохладного, гладкого металла. Мне требуется минута, чтобы понять, что это такое, мне требуется время, пока моя рука не обхватывает ствол, чтобы понять.

Со вздохом я отстраняюсь, немного откатывая сиденье назад. Я снова смотрю на дверь, делаю успокаивающий вдох.