Разрушительная страсть

Мужчина был одет как и вчера серые брюки, белая рубашка рукава которой закатаны до локтя. Он выглядел по домашнему, что-то готовил, на стойке уже стояли тарелки и вкусно пахло кофе.

— Доброе Мирослава, меня так даже в кабинете не называют, — рассмеялся он, — а мы с тобой почти родственники.

— Это из-за ваших дел с моим отцом или из-за желания Амирана сделать из меня персональный банк? — поинтересовалась я, включаю телевизор.

— Да уж, — он не скрывал улыбки, — называй меня папой просто и иди завтракай.

Я не могла не улыбаться его подходу, прошла и села на барный стул, на столе меня уже ждал омлет, овощи, хлеб и кофе.

— Вкусно пахнет, — я принялась за еду, — а вы?

— У меня на завтрак кофе, — он показал белую кружку в своих руках.

Ели мы в тишине, я все обдумывала его слова на счет называть его папой и к этому наверно стоит привыкнуть, привыкнуть что все серьезно настолько, с мужчиной который не желает идти на контакт, но с другой стороны у нас это целая жизнь.

— Спасибо, было очень вкусно, — поблагодарила я.

Мужчина сразу же убрал грязную посуду в мойку, — давай прокатимся по красивым местам, я тысячу лет тут не был, хоть экскурсию тебе проведу.

— Я за, — я спрыгнула со стула, потирая ладони, потому что это было намного лучше чем сидеть вдвоем в четырех стенах и переживать.

— Тогда дай мне пару минут, я переоденусь, — он обошел меня и исчез в гостевой спальне, а я прошлась по квартире, выключая телевизор, зарядки. остановилась у окна, наблюдая как во дворе играют мальчишки лет шести.

— Поехали, — сказал Бессарион Тимурович, ступая своими тяжелыми ботинками по паркету. Выглядел он сурово, темные джинсы, черная водолазка, тяжелые кожаные ботинки на шнуровке, косуха, все это вкупе с сединой и морщинами напоминало образ байкера.

— Круто выглядите Бессарион Тимурович, — я достала ключи от машины, — кто поведет?

— Я поведу, — он протянул руку, — и я не шутил на счет папы.

— Я привыкну, дайте время, — в этот момент я покраснела, надевая свою куртку и зашнуровываю ботинки.

Так мы и выехали, взяв чай и булочки в кофейни внизу. Мы ехали мимо красивых двориков, по узким улочкам, высоко в горы, погода была солнечной, я просто смотрела вокруг разинув рот. Все вокруг было невероятно красивым, на улице играли дети, курчавые мальчишки и серьезные девчонки, выше в горах царила зима.

— Ты знала, что Амиран родился здесь? — задал вопрос старик.

— Нет, не рассказывал, — я подала ему воды.

— Спасибо дочка. Так вот, — начал вспоминать он, — наверно ты знаешь, что у нас есть еще один сын, старший Торнике? — он тепло улыбнулся говоря это имя.

— Да, знаю, — ответила я, вспоминая полноватого мужчину в очках.

— Так вот, живем мы значит, Нике воспитываем, вкладываем в него все, единственный сын как никак, врачи ставили Марьям бесплодие, — он достал сигарету и подкурил, — а тут спустя 6 лет, когда мы встали на ноги, у меня появилось несколько своих заведений и даже завод. В один дождливый вечер Мариам сообщает мне, что находится на 5 месяце беременности, что жизнь протекала настолько обычно, что сама она заметила это только когда ребенок начал шевелиться. Вот это мы тогда удивились, откуда же он там, она худая была как доска, Нике активный мальчик, в сад не ходил, выматывал ее, — он развел руками.

— Вот так сюрприз, значит это у него с рождения, — я отпила кофе, — ваш сын умеет удивлять.

— Даа, когда Мариам была на 8 месяце, нам сообщили что ее отец умер и мы вынуждены были лететь в Грузию.

— Вот это удар, — я представила, как тетя Мириам переживала, она очень эмоциональная женщина.

— Жена не сильно переживала, ее отец был тираном, он несколько раз пытался разлучить нас. Амиран его копия между прочим, характер, привычки, поступки, жестокость, беспринципность и излишняя принципиальность, жажда к власти дед бы им гордился, — он крепко затянулся выпуская дым.

— Да уж, — я не могла отрицать очевидное.

— Врачи говорили, что беременность протекает отлично, лучшие врачи Москвы, а тут толи от волнения, толи от перелетов, не знаю, но Амиран решил родиться здесь, преждевременно и абсолютно здоровым мальчиком. Правда тогда я чуть не лишился жены, которая была на грани смерти, но умоляла спасти только его, — он смотрел на дорогу с грустью, — знаешь как я был зол, мне хватило в жизни только ее и Нике, а тут он с жаждой появиться скорее на свет, такой сильной жаждой, что готов был убить свою мать. Я молился тогда всем богам в одной из больниц здесь, — он обвел руками круг, — в Тбилиси.

Он настолько ярко говорил, эмоционально, что мне стало неловко от этой исповеди, история тронула меня до глубины души, это многое объясняет.

— А я ему это всю жизнь забыть не мог Мира. Не видел как он растет, не хотел видеть, — мужчина достал вторую сигарету и закурил, — я ревновал Мариам, все мне казалось, что она его больше любит, Нике ревновал. А Амир для нее был все, несмотря на огромный шрам который он ей оставил.

— Вы можете не рассказывать, если не хотите, — предложила я, потому что увидела одинокую слезу и сама была на грани.

— Я хочу чтобы ты знала, он никогда никого не подпускал, даже мать. Рано пошел, рано заговорил, рано уехал из дома, принял дела, — он выкинул окурок в окно, — знаешь, я ведь правда всю жизнь его не замечал, каким он вырос прекрасным мужчиной, способным любить, хорошо хоть мама у нас мудрая, — рассмеялся Бессарион.

— Да уж, вот так откровения, — я вытерла слезы с щек, — папа.

— О, — улыбнулся он, — не плачь дочка. Я просто хочу тебе сказать, что он не знает что такое любовь, он от нее всю жизнь бежал, поэтому будь терпеливее, потому что тебя он любит, пусть как дикий горный мужчина, — рассмеялся он басом.

— Спасибо, большое спасибо, — поблагодарила я, ведь теперь все встало на свои места, — а вам бы с ним поговорить.

— Ну вот соберемся все в Москве и поговорим, — он отпил кофе из стаканчика, паркуясь возле церкви на самой горе, — мы с мамой вот тут венчались, — старик указал на небольшую церковь из красного камня.

— Красиво, здесь можно обвенчаться? — в этот момент в мою голову пришла слишком отважная идея.

— Да, но Нике Нелли не повез сюда, они вовсе не венчались, молодежь.