Разведка боем

И мы стали расходиться. Я перемолвился малозначащими словами с чемпионами и Корчным, и пошёл по улице.

Хороший город Москва, если никуда не спешишь. Я шёл от одного газетного киоска к другому. Спрашивал «Поиск». Ответ был однозначный — разобрали, разобрали, разобрали.

Может, и разобрали. Или киоскерши их прямо спекулянтам и переправляют.

Нужно бы увеличить тираж, но это сложно. На один номер, седьмой, получится, а на все вряд ли. Разве что процентов на пять, много на десять. Хотя мы даём хорошую прибыль. Но эта прибыль бумажная. Государственная. Ничейная. В конкретные карманы, карманы тех, кто решает, кому сколько бумаги, она не идёт. А раз не идёт, то и не надо. Подкупить, дать взятку? А потом ещё и ещё? Нет, нет, и нет. И не потому, что я правильный. А потому, что меня тут же возьмут за шкирку и переместят в неприветливую непроветриваемую камеру на двести человек. А на моё место — и на место Лисы, Пантеры и других добрых людей, — тут же устроят своих. Честных, да.

Не буду.

Почему Батуринский вообще пригласил меня, пусть и через Спасского? Мог бы обойтись одними чемпионами. Думаю, он посчитал, что я выступлю против Карпова. Обрадуюсь возможности его утопить. Потому что если Карпова в стране нет, если он объявлен отщепенцем, врагом, я становлюсь Новой Надеждой. Первым парнем в Риме. И упустить подобную возможность, по мнению такого искушённого человека, как Главный Шахматный Начальник, я не могу. Ну не дурак же я полный, не враг себе!

Но мне этого не нужно. То есть первым парнем я стать не прочь, но — путем побед, а не интриг. Интриги штука ненадёжная, сегодня ты, завтра тебя. Съедят с косточками, и потребуют вырезать статью из БСЭ, взамен прислав Берингово Море. А победы остаются в памяти надолго. That ’twas a famous victory, да.

И я сделал неожиданный ход — для Батуринского неожиданный. Побрезговал предложенной честью закапывать Карпова.

Что дальше?

Как ни прижимал Виктор Давидович трубку к уху, я расслышал, что ему сказали. «Отбой, решение не принято». То есть пока хотят с Карповым годить. Но это не значит, что годить будут с ним, с Главным Шахматным Начальником. Очень может быть и наоборот, что с него-то и начнут. И им же кончат.

Жалко ли мне Батуринского?

Нет. Ведь и он никого не жалел. При его-то службе… Ну, уйдёт на персональную пенсию, что с того? Капустку будет выращивать, в шахматы играть с пенсионерами, просто гулять. Есть жизнь и вне руководящего кресла.

Но пока не ушёл.

Может он мне подгадить? Может, но не станет. Всё-таки он не мелочный человек. Болеет за дело. Так, как его, дело, понимает. Да и не до меня ему сейчас будет.

В вестибюле «Москвы» меня уже ждали. А как же! Приехал в Москву — так работай, провинциал!

С Аркадием Натановичем мы прошли в зал. Девушку я бы повел в «Огни Москвы», но Аркадий Натанович не девушка, ему следует обедать плотно. Да и я проголодался, весь день уклонялся от силков и ловушек.

Я здесь почти завсегдатай, и, безо всяких сомнительных приёмов, уже считаюсь первым парнем. Есть обычай на Руси слушать вражьи голоса, а вражьи голоса уверены, что Карпов не вернется. А я — вот он! Теперь я оплот и ударная сила. В шахматах. А метрдотели, официанты, повара, швейцары, словом, все в нашей стране знают о шахматах побольше, чем иные гроссмейстеры. Как нужно играть, когда нужно играть, и с кем нужно играть.

Мы ели неспешно, от души. Смотрели на публику. Публика смотрела на нас. Прекрасный зал. Прекрасная еда. И настроение тоже. В ресторанах настроение у меня повышается, особенно таких, как «Москва». Чисто, вкусно, культурно.

За десертом мы перешли к делу.

— Мы публикуем фантастику, разумеется. Собираемся публиковать и впредь. И мы изучили опыт журналов, публиковавших ваши произведения.

— И что вам подсказал этот опыт? — спросил Аркадий Натанович.

— Что журнал, как и сапер, ошибается один раз. А потом — бабах! Не обязательно убьёт, но покалечит точно. И потому скажу прямо: мы возьмемся вас публиковать, если будем уверены, что не бабахнет. И потому предлагаем писать на заказ.

— На заказ? Мы?

— Именно. То есть мы предлагаем направление, а вы пишете. Или не пишете, если это направление вам не подходит.

— И какое же направление вы хотите нам предложить?

— В книге «Стажеры», если я не ошибаюсь, ваш герой Жилин остается на Земле и потом появляется в «Хищных вещах века».

— Появляется, — согласился Аркадий Натанович.

— А Быков готовится к экспедиции на Трансплутон. В «Стажерах».

— Готовится.

— Ну так напишите для нашего журнала роман об этой экспедиции. Читатели соскучились по таким героям, как Быков. И я тоже.

— Нам это… скажем так: не очень интересно.

— Рембрандт писал «Ночной дозор» тоже без интереса. На заказ. А потом увлёкся, и получился шедевр.

— Так то Рембрандт.

— Хорошо, посмотрим на дело с другой стороны. Киностудия на Западе выпускает боевик, шедевр сезона, который увидят миллионы, заколачивает прибыль, и с этой прибыли может снять высокохудожественный авторский фильм, который посмотрят тысячи, если не сотни. Или никто не посмотрит, и такое бывает.

— А причем тут мы?

— За новый роман о Быкове «Поиск» хорошо заплатит. И вы потом сможете написать два романа, не очень беспокоясь о насущном хлебе.

— Да? — Аркадий Натанович впервые посмотрел на меня с интересом. — А много — это сколько?

— Последнюю свою новинку вы публиковали в «Авроре», не так ли? «Парень из преисподней»?

— Ваши сведения верны.

— Мы предлагаем за лист в шесть раз больше, чем платит «Аврора», — сказал я. — Не ограничивая вас в объеме. Не ограничивая вас в сюжете. Не ограничивая вас в героях. Условие простое — основное действие должно проходить не в нашем районе, а далеко-далеко в космосе. И да, не должно быть антикоммунистических и антисоветских идей, и запрещённых для подростков сцен порнографии и иже с ними. Наш журнал читают старшеклассники, так что во избежание…

— Не ограничивая в объёме — это как?

— Мы публикуем до шести листов одного автора в номере. Так что если шесть листов — один номер, двенадцать — два номера, восемнадцать — три, и так далее. То есть за год мы можем опубликовать семьдесят два авторских листа. Два миллиона восемьсот восемьдесят тысяч знаков.

— И за каждый лист платить вшестеро против «Авроры»?

— Да. Скажу больше, мы можем продолжить публикацию и на следующий год. Хотя, честно говоря, не думаю, что вы напишете роман более десяти листов.

— Мы и десять-то вряд ли…

— Неволить не могу. Но подумайте. Посоветуйтесь с братом.

Аркадий Натанович пообещал посоветоваться и ушёл.

А я поднялся в свой номер. Уеду завтра, без торопливости. Ещё погуляю по Москве, зайду в книжные, встречусь ещё с одним писателем, точнее, писательницей, схожу в Третьяковку, навещу маменьку…

Включил телевизор.

В новостях о Карпове ни слова.

Мне никто не позвонил.

Глава 23

29 июля 1975 года, вторник

ЧИЖИК В ОГНЕ

— Чудна Каборановская ночь. Прозрачен воздух, звёзды блещут… — перебирая струны гитары, декламировала Лиса.

Мы сидели вокруг костра на берегу Голубой. Голубая — река небольшая, куда меньше Дона. Но чистая, спокойная, и в ней до сих пор водится стерлядь, как утверждают местные жители, ссылаясь на книжку «Рыбьи дорожки». Не знаю, не читал. Книжка, говорят, была в районной библиотеке Каборановска, покуда её не заиграл несознательный элемент из рыболовов-любителей.