Разведка уходит в сумерки

— Ну-ну! — яростно зашипел Валерий. — Падаль!

И унтер понял, что погиб. Погиб ненужно и бездарно. Он окончательно сломился и, поворачивая бледное, подергивающееся лицо то к одному, то к другому разведчику, лепетал:

— Но позвольте… позвольте…

Андрианов впервые в жизни видел, как человека пробивает пот. На лбу, на лице, на носу пленного он выступал сразу и не растекался, а так и висел крупными каплями, словно мокрого пленного выкрутили да позабыли высушить.

— Наконец, вам просто невыгодно меня расстреливать. Я слишком много знаю. Я могу быть полезен. Ваше командование не простит вам этого.

— Ну что ты знаешь? — с невыразимым презрением протянул Валерий. — Что ты можешь знать?

На этот раз в голосе унтера прозвучали искренние нотки возмущения и, пожалуй, законного высокомерия:

— Что я могу знать? Мальчик! Я знаю то, чего не знает и командир полка. Я имею доступ к самым секретным документам.

Хворостовин искренне рассмеялся:

— Ты скажи еще, что у тебя в руках шифры.

Унтер помялся, затем, быстро овладев собой, ответил с достоинством:

— Я не скажу, что они у меня, но кое-что я знаю…

Хворостовин с хорошо отработанной простотой обратился к лейтенанту:

— Да что с ним разговаривать, товарищ лейтенант. Сделаем капут — и точка.

Андрианов уже втянулся в эту сложную и трудную игру и тоже натурально, без натяжки остановил:

— Успеется. Узнайте, что он знает о шифрах. Пусть расшифрует хотя бы одну радиограмму.

Хворостовин перевел, и унтер, еще колеблясь, протянул руку к папке, с которой приехал. Он легко расшифровал первую радиограмму, потом, подумав и подсчитав что-то в уме, расшифровал кое-какие слова во второй. Две другие он отложил и принялся за третью.

— Стой! — остановил его Хворостовин. — А эти почему откладываешь?

Унтер смотрел на него все с тем же высокомерием и одновременно с покорной надеждой.

— Дело в том, что не все шифры поддаются расшифровке без специальных пособий. А вот эта, — он потряс одной из телеграмм, исписанных пятизначными цифрами, — зашифрована новым шифром, и я его еще не знаю. — Заметив, как побелела рука Хворостовина, сжимавшая автомат, как сузились глаза лейтенанта, поправился: — Возможно, я вспомню ее на память. Она шифровалась при мне.

Он долго морщил лоб и наконец стал выписывать над цифрами слова и слоги. Андрианов наблюдал за его рукой и чувствовал, что унтер старается писать правду. Такие, раз уж начали говорить, говорят правду. И сейчас было не так уж важно, что написано в телеграмме. Важно, что унтер запомнил некоторые слова и слоги и поставил их над цифрами. Если эта бумажка попадет опытным шифровальщикам, они по одному правильно написанному слогу расшифруют все и подберут ключ к новому шифру.

Наверное, об этом же подумал немец, потому что он вдруг побледнел и, утирая пот, робко спросил:

— Теперь мне… капут?

Сиренко оглянулся — точно так же спрашивал и длинный шофер, однако тон его был совсем другим. Сашка взглянул на безмолвного Дробота и опять стал рвать проводку и давить лампы, прекрасно понимая, что уничтожение их наносит вред врагу, но в душе протестуя против такой деятельности. Ему, рабочему человеку, хотелось бы забрать с собой все эти рации и приборы — они были сделаны умными людьми, добротно и продуманно.

Но он ломал и портил то, что могло служить доброму делу, а служило злому.

— Скажите ему, что если он будет вести себя как следует, то мы его доставим через линию фронта, — после некоторого раздумья решил лейтенант.

Хворостовин недобро блеснул глазами на немца, и тот понял ответ лейтенанта по-своему.

Он заговорил быстро, то поднимая, то бессильно роняя руки, уже унижаясь и не стыдясь этого.

— Послушайте, — молил он. — Я знаю очень много. Очень! Такое, что, кроме меня, никто не знает…

— Слышали, — перебил его Валерка.

— Нет-нет, никто, например, не знает истины о Гельмуте Шварце… — Лейтенант, Сиренко и Дробот невольно насторожились — они в третий раз слышали это имя, и унтер уловил их движение.

— Да-да. О нем. Ко мне случайно попали кое-какие его документы — перепутала фельдсвязь. Я держал их на всякий случай. Они могут заинтересовать вашу контрразведку. И еще я вам скажу, что к нему приехал генерал. Из Берлина. Это — важный начальник.

Унтер говорил и говорил, и Хворостовин едва успевал переводить. Андрианов что-то прикидывал и несколько раз испытующе посмотрел на Дробота. Видимо, он принял решение и коротко приказал:

— Переведи, нет времени.

— Так вот, — сказал Валера, — если не будешь мешаться под ногами, мы, пожалуй, доставим тебя через линию фронта. Но запомни — идти самому и во всем помогать нашим людям. Тебе это выгодно. Войне скоро капут, а ты останешься живым и крепким. Только — предупреждаю — никаких шуток. Понятно?

Валерий потряс автоматом, твердо уверенный, что конвоировать унтера предстоит ему. Лейтенант решил иначе:

— Сержанту Дроботу и рядовому Сиренко немедленно начать выдвижение на исходный рубеж. Задача — доставить пленного, копии с шифра, остальные документы и ждать нас до сумерек. Если опоздаем — переходить линию фронта самостоятельно. Хворостовин со мной, — и, уже улыбаясь, неофициально сказал Дроботу: — Сейчас устроим отвлекающий сабантуйчик. По твоему методу.

— Думаете генерала взять? — поинтересовался Дробот.

Лейтенант усмехнулся:

— А что? Чем черт не шутит? Но рисковать основной задачей не имеем права. Поэтому, Дробот, на тебе — все. Понял? А мы попробуем захватить бронетранспортеры. Понимаешь — экипажи как остановились, так и залегли спать. Стоит лишь один часовой… — Лейтенант доверчиво улыбнулся и, пожав руки разведчикам, уже на пороге посуровел: — Смотри, Дробот, на тебе — все. Действуй сообразно с обстановкой.

* * *

Не столько практик, сколько теоретик разведки, знаток славянских стран, генерал Штаубер имел прочные связи далеко за пределами германской армии. Работая в одном из высших военных учебных заведений, он подготовил немало продвинувшихся по службе офицеров и генералов, а с основным костяком генеральских кадров рейхсвера был связан старинной дружбой, взаимным уважением и сознанием, что каждый нужен каждому.

Вот почему командующий группой армий не только принял Штаубера в очень напряженный момент, но и, обеспечив надежной охраной — двумя бронетранспортерами и офицером для поручений, предоставил возможность побывать в передовых частях.