Развод с драконом. Попаданка в жену генерала

— Тильда, — произнёс я медленно, ровно, — тебя спасает только одно: ты не впустила в себя хаосита. В противном случае ты бы уже лежала здесь, горкой пепла. А у меня сейчас нет ни сожаления, ни чувств. Завтра мои люди доставят тебя в аббатство на холме. Именно там ты проведёшь свои дни. Будешь молиться — за все погибшие души, за драконов, за тех, кто умирал в войне с Одержимыми. Ты как имперка должна понимать, что если бы ты пришла ко мне и рассказала об этом вовремя, рассказала, что хаоситы проникли на территорию самой Империи, заняли ключевые позиции, ходят, живут, ведут переговоры — это могло бы изменить ход войны. Ещё тогда.

— Я боялась… Мне было страшно… — прошептала она.

— Это так не работает, Тильда. Всем страшно. Страшно терять детей, сыновей, матерей, жён, мужей. Всем страшно. Но ты промолчала. Ты знала, что мой лекарь — Одержимый. Пользовалась его услугами. Ты хотела устроить свою собственную жизнь — и платила за это жизнями других. Собирай свои вещи. Хотя нет — можешь не собирать. В аббатстве тебе выдадут всё необходимое для покаянной жизни. Это моё последнее слово.

Она разрыдалась. Было плевать. Просто вышел, оставив её в гостиной.

Мне нужно было отдать распоряжения. Я позвал своего дворецкого и приказал: разбудить всех слуг немедленно.

Уже через пятнадцать минут сонные, растерянные слуги стояли внизу. Я смотрел на них всех. Одержимых среди них больше не было. И я отпустил их. Мой осмотр сопровождался всхлипами, воплями и жалобами Тильды из гостиной. Но ничто из этого не трогало моего сердца.

А наутро, под конвоем, она отправилась в аббатство.

А впереди была ещё одна проверка. Я собирался проверить Лилит, жену погибшего брата. Потому что с этого момента я уже никому не мог верить.

Глава 43

Я смотрел на отлетающий отряд, направлявшийся в аббатство, и думал о том, что всё-таки за это время нашёлся один смелый человек, который отправил мне анонимку.

Нашёлся тот, кто рискнул всем.

А ведь это было важно.

Иномирная армия действительно готовила очередной прорыв. Одержимые бы прорвались вглубь Империи, было бы множество жертв, ещё больше Одержимых засело бы в человеческих телах — и они продолжили бы свою тихую, хорошо организованную работу изнутри.

Когда драконы скрылись из виду, я вернулся в особняк.

Прошёл в гостиную, хотел опуститься в кресло, но вместо этого пошёл в сторону кабинета.

Из головы не выходили слова Эдмунда.

Истинная. Моя пара.

Кто она? Кем она была? Кем дважды была рождена в этом мире?

Как она выглядела? Как её звали? Кто она в другой жизни?

Наверняка она и сейчас жива. Наверняка живёт. И, пожалуй, только это знание и удерживало меня от окончательного безумия. Одержимые больше не страшны. Я больше не поведусь на надежду, что смогу встретить здесь свою Истинную. Теперь я точно знал — она в другом мире. И она в безопасности. Пусть живёт там.

Мысль о том, что она может там кого-то встретить, завести семью, злила. Раздражала дракона. Пришлось надавить на мужскую гордость, на всё, что с этим связано. Нет. Ей там будет намного лучше. Главное, чтобы Одержимые не затеяли ту же игру снова.

Пожалуй, их ряды уже сильно проредили. Перешагнув через обломки мебели, я заметил на полу мешочек с камнями. Распахнул его — внутри лежали артефакты, наполненные тьмой. Я сжал мешочек в руке и вышел из кабинета. Навстречу попался Бернард.

— Уберите здесь всё.

Сам же я, не осознавая до конца, что делаю, пошёл в сторону высокой башни. Распахнул дверь и сел на кровать, где когда-то спала Ирида. Тонкий аромат пиона всё ещё витал в воздухе. Едва уловимый — я зацепился за него, как за спасательный канат.

Ирида… А ведь она стала пахнуть гораздо ярче именно после того… отравления. Я зарычал.

Неужели то была моя пара? Неужели каким-то образом моя пара могла путешествовать сюда? Занимать тело Ириды?

И что же она тогда видела?

Мою злость, мою ненависть, мою отстранённость…

Моё недоверие к её словам...

А ведь если подумать — то, что она отправила ребёнка в лес, было вполне в духе Ириды. И я… Я даже засомневался в действии эликсира правды.

Теперь же всё становится ясным.

И то, как Ирида не вступила в перепалку с Лилит, когда та бросилась на неё… Потому что эта была моя истинная, настоящая истинная.

И то, что Ирида сказала правду про ребенка и была обеспокоена его потерей. Да так, что сама рванула в лес и где заблудилась. Хотя Ирида уж точно знала местность.

Опять же, потому что это была моя пара, а не Ирида.

Моя пара молчала, просто отступала, избегала конфликтов, хотя настоящая Ирида никогда бы этого не сделала. Моя пара добровольно пребывала в башне.

Боги!

Слишком много было несостыковок.

Слишком поздно я начал их складывать воедино.

Но теперь уже всё ясно.

Я хотел крушить всё вокруг.

Я продолжал вспоминать всё, что происходило — с того самого момента отравления.

Как она говорила об этом, как... резко поменялось её поведение.

Как внезапно изменился её аромат.

И более того — она постоянно стала пахнуть пионом.

Тот же аромат, что когда-то едва уловимо витал в воздухе рядом с Иридой, теперь стал слишком насыщенным. Словно нарочито ярким.

А ведь моя пара и в самом деле могла слышать и чувствовать меня. Тогда, когда другие — даже самые близкие — не могли.

Она ведь сразу сказала, что услышала, как я поднимался к ней по лестнице в башню.

А я...

Я приревновал.

Повысил голос. Был груб. Оттолкнул её.

Хотя… я ведь никогда. НИКОГДА не ревновал Ириду.

Ни к кому. Ни при каких обстоятельствах.

А тогда — всё было иначе.

Помню ту пелену злости, что вдруг накрыла меня, как только я понял, что она носит платье… без белья.

Она была такая беззащитная, открытая в тот момент.

Я должен был что-то заметить.

Должен был почувствовать.

Но я… не почувствовал. Потому что привык видеть в Ириде лишь капризную, лживую, лицемерную аристократку.

И вот теперь, когда поздно, мозг лихорадочно складывает осколки в одну картину. Где всё, чего я не хотел видеть, оказывается единственной правдой.