Развод, сосед и другие приключения

– Я тебе потом позвоню.

Она уже поднесла было руку к замку, когда он со словами:

– Никуда ты не пойдешь! – вырвал у нее ключ и сунул его к себе в карман.

– Вить, что за глупости! – возмутилась она. – Дай мне уйти!

– Ты моя жена, Ира, ты не должна бегать по мамам или подружкам каждый раз, как мы с тобой ссоримся. Нечего.

– Во-первых, такое было только раз, – ответила Ира. – Во-вторых, Вить, ты что, так и не понял? Я уже не твоя жена! Я хочу с тобой развестись! Я не хочу больше с тобой жить!

– Прекрати говорить глупости! – ответил он, развернулся и ушел в комнату.

Ира постояла в прихожей, обескураженная, с колотящимся от злости и обиды сердцем, с вспотевшими ладонями. Хорошо же!

Прямо в кроссовках (неслыханная наглость!) она прошла в комнату, встала напротив телевизора, который Витя уже включил, развалившись на диване. Он сделал вид, что не замечает ее, и что она ему совсем не мешает.

– Отдай ключи! – потребовала она, стараясь, чтобы в голосе звенел металл. Но вместо этого там сквозила приглушенная ярость. Виктор не отреагировал.

– Виктор! Я к тебе обращаюсь! Отдай ключи! – в ответ ноль эмоций.

– Ах так?

Ира подошла к телевизору и выдернула кабель из розетки. Экран погас. Виктор молча встал, усмехнулся, отодвинул ее и попытался снова включить его. Не тут-то было, Ира вцепилась в вилку двумя руками, не давая ему снова включить телевизор.

Дальше все было грубо, глупо и безрезультатно. Виктор орал на нее, она на него. Требовала выпустить ее из квартиры, он отвечал, что она его жена и поэтому он ее никуда не отпустит. Она пыталась вытащить ключи у него из кармана, и они боролись, пока ему это не надоело, и он не заломил ей руки за спину. Когда она отдышалась, то пошла искать его комплект, но не нашла нигде – видимо, он и его успел спрятать.

Потом Ира плакала и курила на кухне, а Виктор, как ни в чем не бывало, смотрел телевизор, а когда пошел мыться, то взял ключи с собой, и спрятал куда-то так, что найти их вечером ей не удалось.

Ложась спать на раскладное кресло, мучаясь от слепой ярости и крутясь волчком от невозможности прямо сейчас изменить ситуацию, Ира уговаривала себя подождать до утра.

Витя уходил на работу на целый час раньше нее. С утра будет куча времени не только найти, куда он дел ее ключи, но даже кофе выпить. И потом, он же знает, что ей на работу, не может же он в самом деле сделать так, чтобы ее уволили только потому, что хочет доказать свою правоту.

Утром, когда она встала, Виктора уже не было. А заодно не было ключей, телефонов, интернета и карточек. Ира поняла, что выпускать ее он не собирается.

Сначала она решила выдержать характер.

Три дня он приходил домой, где ничего не было приготовлено, грязное белье оставалось грязным, посуда копилась в раковине, скрипел зубами, но упорно молчал. На четвертый день она сдалась и решила с ним поговорить.

Дождавшись, когда он поест и передохнет после работы, тихим, спокойным голосом он попросила уделить ей несколько минут. Виктор охотно оторвался от монитора ноутбука и уставился на нее, всем своим видом демонстрируя внимание. Но стоило ей открыть рот, как он понял, что она пришла к нему не с извинениями, а с очередной попыткой убедить его дать ей развод и отпустить на все четыре стороны.

– Ира, – обратился он к ней холодно, сложив руки на груди, – имей в виду, что если ты считаешь, что шантажируя меня разводом, ты сможешь вить из меня веревки, ты сильно заблуждаешься. Я не позволю делать из себя посмешище. У нас с тобой, конечно, есть разногласия, но это есть в любой семье. Тебе просто нужно подумать о том, что сохранить семью важнее, чем бесконечно отстаивать свое мнение, к тому же неправильное.

– Да нет у нас никакой семьи, – устало ответила она. – Нету. Все превратилось в фарс. И для того, чтобы удержать меня, ты спрятал ключи. Я уже не спрашиваю про свою работу… Но при этом у тебя нет желания поступиться своими принципами. Мы в тупике, Вик. И я не хочу больше жить с тобой. Правда. Отпусти меня.

– Подумай еще пару дней, – он ответил очень спокойно, будто они обсуждали вечерний поход в кино, и снова уставился в монитор.

Ярость вскипела в ней мгновенно. Не слышит ее, и слушать не хочет! Самовлюбленный эгоист! И как она только жила с ним?!

С трудом удержавшись от того, чтобы разбить об его голову что-нибудь тяжелое, она ушла курить на кухню. Мечась в тесном пространстве по два шага в каждую сторону, яростно выдыхая сигаретный дым, она пыталась найти слова, которые его убедят отпустить ее.

Не хотела она больше жить с ним. Не хотела и не могла! Ира была уверена, что если в ближайшее время не найдет способа избавиться от его общества, тогда то, что еще полгода назад можно было назвать любовью, превратится в ненависть.

В конце концов, план действий стал вырисовываться в затуманенном злостью и отчаянием мозгу. Додумывала она его уже глубокой ночью, свернувшись клубочком на раскладном кресле. И чем четче и детальнее все себе представляла, тем спокойнее становилось на душе.

На следующее утро, впервые за много дней, она проснулась с улыбкой на губах. Не хочет отпускать ее? Думает удержать, заперев на замок и отключив от внешнего мира? Как же плохо он ее знает! Ведь тем нужнее для нее свобода! Тем сильнее желание избавиться от его власти! И тем больше решительности это сделать!

***

Послышался скрежет ключа в замке. Ира мышкой шмыгнула в комнату. Накануне она приготовила вкусный ужин, и по квартире витал аппетитный запах, но встречать его на кухне, за накрытым столом – это уже перебор. Пускай думает, что она потихоньку начала сдаваться, только не хочет первой идти на мировую, вот и пытается подкупить вкусной едой. Только бы он был голодным!

Ира свернулась в кресле и судорожно переворачивала страницы глянцевого журнала, безуспешно пытаясь имитировать беззаботное чтение, а сама прислушивалась, внутренне замирая.

Вот он разулся, швырнул под вешалку сумку. Пошел в ванную мыть руки. Наверняка там же скинет рубашку, сунет ее в корзину с грязным бельем. Ага, теперь должен зайти в комнату – сменить строгие офисные брюки на удобные домашние.

Когда он вошел, Ирина читала с самым беззаботным и увлеченным выражением лица. Мельком подняла на него взгляд – совсем не обратить внимания будет слишком демонстративно. Внутри у нее все сжалось в тугую пружину, она и не подозревала, что станет так нервничать. Ей казалось, что у нее все отражается на лице, наверняка на щеках предательский румянец, а глаза большие-пребольшие, испуганные, и в них прямо-таки написано, что она что-то задумала.

Но Виктор бросил на нее лишь один, исполненный равнодушия, взгляд, и преспокойно занялся своими делами. Переоделся, брюки небрежно кинул на стул, и ушел на кухню.

Ира одновременно перевела дух – его присутствие в комнате сказалось на ней огромным напряжением – и разозлилась. До сегодняшнего вечера он брюки добросовестно вешал на вешалку, знал, что она пальцем не пошевельнет. Виктор считал, что заботиться о внешнем виде его гардероба должна она, и ее возмущение по поводу того, что не нужно швырять свои вещи как попало, а можно сразу повесить их или, если грязные, отнести в стирку, доводило его до белого каления.