Развод в 45. Любовь генерала

— Занесло. Сюда вот обратно занесло ненадолго… Первая любовь, понимаешь.

— Понимаю, такая любовь была, что ты от нее в армию сбежал?

— Типа того. Ладно, Зимин, пойду я устраиваться.

— Вечером ресторан, при твоей же гостинице. Ты же там остановился, или на служебной уже?

— Гостиница.

— Квартиру я тебе освобожу, наверное, через пару недель, когда уже всё устаканится. Могу пока служебное дать.

— Разберемся. До вечера.

— До вечера.

А вечером в ресторане нас с Фролом ждет двойной сюрприз…

Глава 40

Эвелина

— Георгий.

— Он же Гора, он же Гога, он же Гоша, — представляя друга, дурачится, вспоминая известный советский оскароносный фильм, мой генерал.

— Очень приятно, Эвелина.

Фролов берет мою руку и целует по всем правилам, склонившись над ней.

Тоже генерал. Тоже боевой.

Тоже, как и мой Зимин, такой мужик, от которого — ух, просто мурашки по телу и румянец. Не у меня, нет — я-то уже при своем, а вот девушки и женщины, которые сидят за соседними столиками, заметно подтянулись.

На Зимина уже никто не смотрит — его рука на моей талии словно приклеена, да, думаю, о моей стычке с Ларисой весь городок наслышан.

Но мы первый раз с ним вот так, официально вместе вышли, так сказать, в люди.

Мне, честно говоря, немного боязно, несмотря на всю мою внешнюю браваду.

Боязно не потому, что переживаю о том, что кто-то может моего мужика у меня отбить. Нет. Этого я то-очно не позволю! Нет уж!

Боязно, даже сама не знаю почему.

Никогда у меня такого не было, а вот теперь… Хочется ему соответствовать. Быть на его уровне, ему под стать. Не хотелось бы в грязь лицом ударить.

Поэтому и за платьем сегодня неслась к портнихе голову сломя. И туфли выбирала, пол магазина перемерила. Хорошо, что тут хозяйка не Лариса. Ларкин, кстати, бутик был закрыт, и вывеска — переоценка товара. Шла мимо и разговоры слышала, мол, Ларка совсем офигела, еще, что ли, цены поднимет? И ответ — да не будем просто к ней ходить, и всё, и вообще, жалобу на нее накатаем. Получается, реально Лариса тут уже многим поперек горла. Что ж.

В общем, платье, туфли, чулки, белье, всё по высшему разряду для моего генерала.

Он после службы заскочил душ принять, замер в коридоре — я же всё примерила сразу. Ну… специально, конечно.

— Что, Олег Янович?

— Богиня…

— Надеюсь, Афродита?

— Лучше. Моя Богиня.

Подошел, обнял, прижимая…

— Ты хотел освежиться?

— Это предложение?

— Только раздеться мне нужно здесь.

— Я помогу, у меня черный пояс по раздеванию.

— Ну вот, кстати, это сейчас не в твою пользу, бабник.

— Ты не поняла, по уставу же всё, по уставу, Рыженькая моя…

Целовал сладко и в душе мыл тщательно не себя, а меня.

— Горячая ты какая там, жаркая, такая… гостеприимная, Эва… Ева моя.

— Зимин… Не могу больше…

— Давай, девочка, хорошо же…

— Опоздаем…

— Фрол подождет, он понятливый…

Сейчас, глядя в глаза тому самому Фролу, всё-таки краснею.

Он же понял причину переноса встречи на полчасика?

Ладно, мы же не дети, в конце концов.

Совсем не дети.

Официантка приносит меню, стреляет глазками на Фрола.

— Девушка, и что вы нам посоветуете? Закуски, горячее?

— У нас сегодня бефстроганов хорош, буженина в закусках, рыбка малосольная, стейки, семга на гриле, баклажаны с чесночком.

— Ну, с чесночком нам не надо, мало ли, — усмехается Фрол, нагло облизывая ее фигурку, девушка смущается. — Или несите, что уж там, чеснок не так страшно, да, Зима?

— Лисичка, ты как к чесноку?

— Не нацеловались еще, генералы? Давайте баклажаны, я люблю.

— Не нацеловались, даже не надейся, рыженькая.

Делаем заказ смеясь, мужики начинают разговор о службе, о жизни, что-то вспоминая из армейского, я внимательно слушаю, интересно, изредка отвлекаюсь на публику в ресторане.

Наш стол притягивает внимание, но не только наш.

Вижу поодаль компанию женщин, к которым явно нагло пристают мужики, сидящие за столом напротив. Я не слышу, что там происходит, но не всем дамам нравится подобное внимание.

На сцене уже начала выступление какая-то группа, поют популярные песни из восьмидесятых — сейчас это прямо модная тема.

— Потанцуем, Эва?

Генерал подает мне руку, встаю. Ведет он уверенно, прижимает крепко. Смотрит в глаза.

— Что?

— Вот думаю, за какие заслуги мне такое счастье?

— Это я-то счастье, Зимин? — посмеиваюсь. — Ты меня еще совсем плохо знаешь.

— А мне не надо знать, я чувствую. Давай выбирать день, Лиса.

— День?

— Замуж пойдешь за меня?

— Ты вот так предложение делаешь? Без кольца? Без антуража?

— Тебе антураж нужен? Всё будет, и кольцо, и прочее, ждать просто не могу уже.

— Почему?

— Опасаюсь, что уведут, — усмехается, но глаза серьёзные.

Мимо нас быстро проходит женщина, которую хватает за локоть мужик.

— Стой, сказал, потанцуем!

— Пустите меня!

— Харе ломаться, Алёнушка, давай уже, будь нежнее, не чужие люди.

— Пусти, я сказала!

— Эй, старик, проблемы? — Зимин тут же вписывается.

— Проблемы я решаю, товарищ генерал, просто дамочка немного ломается, всё нормально.

Наглая рожа усмехается так пошло, мерзко, а женщина, примерно моего возраста, может, чуть моложе, смотрит с ненавистью.

— Сказала, отвали от меня.

— Я не понял, дама тебя попросила отвалить, что не ясно?

Фролов материализуется рядом, и я вижу дикий взгляд, который бросает на него незнакомка, даже рот открывает от удивления, он тоже оглядывает ее потрясенно.

— Потанцуем? — голос его меняется, но он не спрашивает, просто берет ее за талию и прижимает к себе, наглый мужик стоит, охреневая от происходящего.

— А ты со мной не потанцуешь, жена? Или так и будешь с чужими кобелями по кабакам таскаться? — а вот этот голос знаком уже мне.